делах.
Фон Ремберг быстро встал из-за стола, небрежно бросив салфетку на стол, и стремительно направился прочь из столовой.
— Но сударь… — попыталась возразить ему Слава, так же вставая из-за стола, но за молодым человеком уже закрылась дверь.
Каминные часы в открытой гостиной со звоном пробыли одиннадцать, когда Слава в очередной раз прошлась по темному паркету в коридоре у кабинета мужа. Хотя дверь была закрыта, Слава отчетливо слышала, как фон Ремберг говорит с Гришей ледяным угрожающим тоном, будто пытается его запугать или наказать словами. В своих речах он придирался к каждой цифре, к каждому ответу Григория. Упреки и обвинения так и сыпались градом. Слава понимала, что Артемьев вряд ли может противостоять этому неуживчивому жесткому человеку.
Спустя некоторое время дверь с грохотом отворилась, и из кабинета вылетел бледный Григорий с лихорадочно горящим взором. На его лице читалась досада и мука. Слава бросилась навстречу и заботливо спросила:
— Гриша, тебе нехорошо?
— Все в порядке, сестрица, — прошептал он
Его блуждающий взгляд вообще не различал девушки, которая стояла перед ним.
— Но на тебе лица нет, — пролепетала озадаченно она, прикоснувшись к его руке.
— Господин Артемьев, — раздался позади молодых людей громкий голос фон Ремберга. Они невольно обернулись к нему. Кристиан стоял в дверях кабинета и испепелял их недовольным взглядом. Он повелительно приказал: — Жду вас в пятницу с результатом подробной переписи всех служащих и крестьян. Поименно, с ремеслом и всеми домочадцами.
— Слушаюсь, господин фон Ремберг, — промямлил тихо Гриша и медленно попятился к парадной, вытянув локоть из ладони девушки.
— Да, и не забудьте сегодня же переехать на жительство в хозяйственный дом.
Фон Ремберг добавил это таким угрожающим тоном, что Гриша, как ошпаренный, отскочил от Славы и, на ходу бросив ей слова извинения, вылетел в парадную.
Удрученно она смотрела вслед брату, который, выхватив из рук дворецкого шляпу и перчатки, почти выбежал на улицу.
— Сударыня, — раздался позади нее голос Кристиана.
Стремительно обернувшись к мужу, Слава невольно вздрогнула, так как вообще не услышала, как фон Ремберг приблизился к ней. Он стоял всего в шаге от нее и взором властно сверлил ее лицо, словно хотел проникнуть в ее существо. Осуждающе вскинув взгляд на мужа, она глухо сказала:
— Вы прекрасно знаете, что переписать всех людей за три дня невозможно. На это уйдет несколько недель!
— И что же? — задиристо спросил фон Ремберг и улыбнулся ей кончиками губ.
И тут Слава все поняла. Фон Ремберг нагрузил Гришу невыполнимой работой умышлено, преследуя свои тайные умыслы.
— Вы специально дали ему поручение, которое нельзя выполнить за три дня! — пораженно выдохнула она ему в лицо.
— Да. Я желаю, чтобы этот человек не показывался у нас в доме ближайшие две недели, — произнес он многозначительно.
— Вы так жестко говорили с ним, он не заслужил подобного!
— Он всего лишь управляющий, сударыня. И к тому же он пока не доказал мне свою преданность и умение управлять делами поместья. Я еще присматриваюсь к нему.
Кристиан вдруг наклонился к ней и, обхватив ее руку, поцеловал пальцы. Слава стремительно выдернула руку из его широкой ладони и воскликнула:
— И что же, отныне Гриша будет жить со слугами?
— Нет. Он будет занимать комнату в хозяйственном доме, как и все мои управляющие, — растягивая слова, прохрипел он, не спуская с ее глаз поглощающего фиолетового взора.
— Но это несправедливо. Гриша мой брат и… — попыталась возразить она.
Фон Ремберг тут же вперил в нее мрачный угрожающий взгляд и процедил:
— Сударыня, если вы надеетесь, что я и дальше позволю этому мальчишке проживать в моем доме, вы глубоко ошибаетесь.
Лишь пару раз девушка моргнула, понимая, что спорить с фон Рембергом бесполезно.
— У вас просто нет сердца, сударь! — выпалила она нервно и, высоко подняв юбку, быстро направилась вверх по лестнице.
Глава VIII. Кристиан
До вечера день тянулся невозможно медленно.
Слава провела это время в своей спальне, опасаясь вновь встретиться с фон Рембергом. Этот мужчина, который вновь появился в ее жизни, казался ей в настоящее время мрачным и вызывающим. Он возбуждал в ее душе яростное непокорство и непреодолимое желание выйти из-под его власти. Она не понимала, отчего он выставил Гришу из их дома, а ее терзал своим обществом и придирками. Но одно она знала точно, что совсем не хочет, чтобы этот человек отныне был ее мужем. Раньше, полгода назад, фон Ремберг искренне нравился ей. Он был вежлив, галантен и приятен. Но тогда он был холоден и безразличен к ней. Сейчас же, после своего возвращения, он стал вообще невыносим и как будто специально делал все, чтобы свети ее с ума своими действиями и словами.
Ближе к шести вечера девушка ощутила, как в ее животе урчит от голода. Слава решила позвонить в колокольчик, чтобы попросить Ульяну принести ей что-нибудь с кухни. Она позвонила три раза подряд, но горничная так и не пришла. Это было странно, как и то, что Ульяна с самого утра ни разу не появилась в ее спальне. Спустя некоторое время, позвонив в очередной раз, она вознамерилась выйти из комнаты и выяснить, куда подевалась горничная.
Слава наскоро убрала локон, выбившийся из тугой косы на макушке, и, оправив голубое платье, открыла дверь. Каково же было ее изумление, когда, как и утром, она наткнулась у порога своей комнаты на живое существо. Но нынче это был не белый пес, а хозяин дома. Фон Ремберг в том же в черном коротком камзоле и белой рубашке, темных кюлотах и коротких сапогах стоял напротив ее дверей, чуть облокотившись о противоположную стену.
Увидев на пороге озадаченную девушку, Кристиан выпрямился, и его мрачное лицо стало более приветливым. Жесткие губы молодого
