Слава, немного смутившись, глубоко вздохнула и спокойно произнесла:
— Мне было надобно выезжать в свет, дабы завести нужные знакомства при дворе и в дальнейшем вести дела. К тому же ростовщики вряд ли бы дали мне деньги, если бы я пришла к ним не одетая как должно. Я была вынуждена одеваться соответственно положению госпожи фон Ремберг.
— Неужели? — ехидно заметил Кристиан.
— Да. Гриша посоветовал мне сделать это.
— Гриша? Теперь мне все ясно, — процедил молодой человек, и его глаза сузились.
— Позвольте спросить, сударь, что же вам ясно? — спросила тихо она, чувствуя скрытый подтекст в словах мужа.
— На деньги, которые я вынужден отдавать Одинцову, вы, сударыня, накупили кучу дорогих нарядов, дабы соблазнять вашего возлюбленного Артемьева! — обвинительно прорычал он. — Наверняка вы уже рассматриваете его в качестве своего будущего любовника?
Слава ахнула и проворно вскочила на ноги.
— Да как вы смеете?! — воскликнула она порывисто, испепеляя его гневным взглядом.
— Немедленно сядьте! Я еще не закончил! — прохрипел в ответ фон Ремберг, отвечая ей темным яростным взглядом.
Разум Кристиана твердил ему, что надо сейчас же взять себя в руки и успокоиться, ибо глупо так выходить из себя и показывать этой девице свое негодование. Но существо молодого человека будто не хотело ничего слушать, а его чувства вышли из-под контроля разума, требуя немедленно прекратить все отношения между этим мальчишкой и его молоденькой женой. Кристиан не мог понять, зачем ему это было нужно, ведь он вовсе не любил Славу, но его существо прямо кричало, требуя борьбы.
Слава окатила его негодующим взором и медленно отчеканила:
— Покорно благодарю, сударь. Я уже достаточно выслушала от вас. Я ухожу. Скажу вам лишь одно — Григорий Иванович мой названый брат, и я никогда, вы слышите, никогда не смотрела на него как на мужчину, которого могу любить…
Закончив свою фразу, Слава быстро покинула кабинет, оставив Кристиана в недоумении стоять около стола. От бешенства, которое клокотало в нем, фон Ремберг одним движением сильных пальцев разломил каменную чернильницу, оказавшуюся под его рукой. Его яростный взгляд уперся в дверь, за которой только что скрылась его непокорная и прелестная жена.
Глава VII. Непослушная
Почти четверть часа Слава пыталась прийти в себя от неприятного разговора с мужем в его кабинете. Фон Ремберг был просто невыносим. Она так старалась быть терпеливой и вежливой, и искренно пыталась отвечать на все его вопросы и все объяснить. Но Кристиан, казалось, специально пытался вывести ее из себя. Его строгие вопросы, укоры, его давящий взгляд, категоричные выводы и приказы за эти четверть часа в кабинете взвинтили ее настолько, что она вновь не сдержалась и ответила ему в задиристой непокорной манере и сбежала, как и накануне. И теперь Слава не знала, стоит ли ей вообще общаться с фон Рембергом, поскольку уже второй их разговор наедине на повышенных тонах закончился весьма неприятно.
Ближе к девяти, немного успокоившись, девушка спустилась вниз, в кухню, для завтрака, как обычно это делала. Едва войдя в просторное помещение, где вкусно пахло свежевыпеченными пирогами, а Матильда вместе с двумя помощницами уже хлопотала над обедом, Слава приветливо спросила:
— Матильда, Григорий Иванович еще не спускался?
Обычно по утрам Слава завтракала с Гришей на кухне по-простому.
— Он еще засветло уехал в Миклюшино, — на ломаном русском ответила кухарка. — Только кофею немного выпил. Сказал, что через пару часов воротится. — Матильда приветливо улыбнулась Славе и предложила: — Вы, барыня, кофею искушайте, он горячий еще.
— Благодарю, Матильда, я чаю выпью с травами, а то у меня немного разболелась голова.
— Как пожелаете, госпожа, но у меня руки пока в тесте.
— Не беспокойся, Матильда, я сама все сделаю, — сказала девушка и отошла к резному шкафу.
Она заварила себе чай в пузатом чайничке, накрыв его толстым расшитым тряпичным петухом. Спустя четверть часа Слава присела на широкую скамью к столу и взяла с миски небольшой пирожок с яблоком. Именно в этот момент на пороге просторной кухни появилась сухая фигура Людвига, и он громко произнес:
— Господин фон Ремберг настоятельно требует, чтобы госпожа Светослава составила ему компанию за утренней трапезой в летней столовой.
Слава закашлялась, подавившись горячим напитком. Матильда нахмурилась и, обернувшись к Людвигу, проворчала:
— Чего ты так кричишь? Видишь, даже барыня подавилась.
Уже прокашлявшись, Слава со звоном поставила чашку на блюдце и повернулась в сторону входа. Внимательно посмотрев на камердинера фон Ремберга, она холодно ответила:
— Передайте моему мужу, что уже позавтракала.
— Я не могу этого сделать, госпожа. Это будет ложью. А я не привык лгать моему господину.
Поджав губы и понимая, что с Людвигом спорить бесполезно, потому что он был таким же непреклонным, как и его хозяин, Слава отвернулась от слуги и продолжила пить чай.
— Господин фон Ремберг приказал мне препроводить вас в столовую, госпожа, — тут же заметил Людвиг, буравя недовольным взором спину девушки.
— Я не пойду в столовую, Людвиг, так и передай моему мужу, — с вызовом ответила Слава, совершенно не горя желанием вновь видеть своего супруга после утреннего разговора.
Так и не оборачиваясь к Людвигу, девушка вновь отпила чай, пытаясь успокоиться. В следующий момент она бросила невольный взгляд на Матильду и отметила, что кухарка смотрит на дверь с каким-то испугом, даже страхом. Слава резко повернулась и напряглась. В дверном проеме стоял уже не Людвиг, а сам фон Ремберг. Он сверлил жену темным взором. Увидев, что Слава обернулась, Кристиан приказал, отчеканив каждое слово:
— Вы завтракаете со мной в столовой, сударыня, ибо вы хозяйка этого дома. Прошу вас…
Он указал рукой на коридор, приглашая ее последовать за ним. Последние слова он произнес с такой угрозой в голосе, что Слава судорожно проглотила кусочек пирога и медленно встала. Под взорами слуг, находящихся
