На каждый из государевых «столов» приглашались обычно по два-три боярина и окольничих, заслуженные московские дворяне и другие лица. По тому, кто и в какой очередности приглашался на праздничные церемонии, можно судить о степени приближенности к царю. Хотя царь Михаил Федорович стремился никого не обидеть и чередовал приглашенных, нельзя не заметить, что кто-то все равно чаще присутствовал за столом у государя и занимал более высокие места в придворном церемониале.
Особое значение имело шествие «на осляти» в день Вербного воскресения. В записных книгах московского стола сохранилось известие о распределении бояр на этой церемонии в 1620-е годы. Оказывается, что с 1623 по 1627 год «входу осля вели под патриархом» по очереди князь Иван Борисович Черкасский (1623, 1625, 1627 годы) и Иван Никитич Романов (1624, 1626 годы)[344]. Патриарх Филарет вернулся в 1619 году, и первая Пасха при его патриаршестве праздновалась 16 апреля 1620 года; вероятно, тогда и сложилась эта традиция чередования бояр Ивана Никитича Романова и князя Ивана Борисовича Черкасского по четным и нечетным годам. Во всяком случае, именно князь Иван Борисович Черкасский был приглашен к столу патриарха Филарета 25 марта 1621 года, когда совпали день Благовещения с Вербным воскресением, и запись об отдельном патриаршем столе была внесена в разрядные книги. Особое положение бояр князя Ивана Борисовича Черкасского и Ивана Никитича Романова было подчеркнуто также во время свадебных торжеств 5 февраля 1626 года, когда на свадьбе царя Михаила Федоровича с Евдокией Лукьяновной Стрешневой один боярин был тысяцким и вел государя под руку, а другой — сидел «в отцово место».
Сама процессия «шествия на осляти» была публичным действием. В ней участвовал царь, а наблюдать ее могли простые московские посадские люди, для которых в этом случае не требовалось никаких других признаков, чтобы определить, какую роль во дворце играл тот боярин, который шел рядом с царем, ведшим под уздцы патриаршую лошадь[345]. Описание такой церемонии, состоявшейся 10 апреля 1636 года, сохранилось в записках Адама Олеария. Царь Михаил Федорович не только разрешил посмотреть иноземным посланникам и их свите на церковную процессию, но еще и распорядился отвести им «просторное место» «против ворот Кремля». По словам Олеария, великий князь был облачен в великолепные одежды, а его голову украшала корона. «Его вели под руки знатнейшие государственные советники, как то: князь Иван Борисович Черкасский и князь Алексей Михайлович Львов. Сам он вел за длинную узду лошадь патриарха. Лошадь была покрыта сукном; ей были приделаны длинные уши для сходства с ослом»[346]. Кстати, во время этого шествия произошел весьма показательный случай, ярко характеризующий благосклонное отношение царя Михаила Федоровича к иностранцам. Проходя крестным ходом мимо послов, он остановил процессию и послал спросить послов «о здоровье их», на обратном же пути снова задержался, чтобы объявить им о посылке кушаний с царского стола[347].
Также невозможно ошибиться, когда мы говорим о приглашениях во дворец на день государева ангела 12 июля (память святого Михаила М алейна), который имел еще дополнительный смысл как очередная годовщина царствования Михаила Федоровича. За первые годы правления Михаила Федоровича записи об этом отсутствуют. Новая династия, вероятно, опасалась, что такой праздник мог использоваться для местнических счетов. Стол «на государев ангел» упоминается в разрядных книгах в 1613 и 1619 годах, и очень симптоматично, что тогда гостями царя были все члены Боярской думы (в 1613 году — «у стола были бояре и околничие, все без мест», в 1619 году — «ели бояре, все без мест»). Но уже в 1620 году «на государев ангел» были приглашены сначала самые знатные члены Боярской думы: князь Федор Иванович Мстиславский, князь Иван Михайлович Воротынский, а также князь Иван Иванович Одоевский и князь Алексей Юрьевич Сицкий. Правда, традиция пировать в этот день всей Думой оставалась. «А после стола, — как записано в «Дворцовых разрядах», — государь послал по бояр, и по околничих по всех, и по думных дворян, и пировали у государя в передней избе»[348]. В 1621 году в разрядах впервые выделены имена бояр, приглашенных к царю «на государев ангел». В 1620-м — начале 1630-х годов, когда на том же «столе» присутствовал патриарх Филарет, чаще всего чести поздравлять государя Михаила Федоровича удостаивались бояре князь Иван Борисович Черкасский (1621–1622, 1624, 1626–1629, 1631–1633) и Михаил Борисович Шеин (1622, 1624–1627, 1629–1632). Гостями во дворце в этот день неоднократно становились также Федор Иванович Шереметев (1621, 1628, 1633), князь Иван Иванович Шуйский (1623, 1625, 1630), князь Дмитрий Михайлович Пожарский (1624, 1625, 1627, 1633). Всего по одному-два раза присутствовали князь Афанасий Васильевич Лобанов-Ростовский (1621), князь Григорий Петрович Ромодановский (1622, 1626), князь Владимир Тимофеевич Долгорукий (1623). В последние годы перед смертью патриарха Филарета постоянно на день «государева ангела» приглашался Семен Васильевич Головин (1628–1632), хотя его имя всегда упоминалось вслед за другими «великими» боярами.
С середины 1630-х годов состав приглашенных к государеву столу на день святого Михаила Малеина меняется. В первый же день ангела, который царю Михаилу Федоровичу пришлось встречать без родителей в 1634 году, кроме князя Ивана Борисовича Черкасского, были приглашены князь Юрий Яншевич Сулешев, а также Борис Михайлович и Михаил Михайлович Салтыковы, прощенные государем. А дальше в этот день чаще всего за государевым столом сидели князь Иван Борисович Черкасский (1637, 1639, 1640) и князь Юрий Яншевич Сулешев (1637, 1640), а также князь Дмитрий Михайлович Пожарский (1637, 1639, 1640), Иван Петрович Шереметев (1639, 1642, 1643) и Михаил Михайлович Салтыков (1642, 1643). Следует, правда, учесть, что за ряд лет сведения о боярах, приглашенных на государев стол 12 июля, отсутствуют, но, кажется, что приведенные перечни имен не пропустили ни одного из «сильных людей» во все время царствования Михаила Федоровича.
В последние годы царствования Михаила Федоровича виден уже закат деятельности тех, кто составлял московское правительство с 1613 года. Главной потерей для царя стала смерть князя Ивана Борисовича Черкасского, умершего 4 апреля 1642 года, на другой день после Вербного воскресенья. Управление важнейшими приказами было передано по старшинству Федору Ивановичу Шереметеву. Но его положение не было таким же устойчивым. Мы можем судить об этом по косвенным свидетельствам, хотя бы по тому, что его имени нет в перечне приглашенных праздновать «царский ангел» в 1642 и 1643 годах. Впрочем, может быть, все объясняется преклонным возрастом Федора Ивановича. Возможно, правы те исследователи, которые считают, что он отошел от активных дел уже в 1644–1645 годах. В любом случае, только слабостью боярина Федора Ивановича Шереметева можно объяснить то, что он заслужил нелестную характеристику неизвестного автора продолжения «Нового летописца»: «В 150-м году преставися боярин князь Иван Борисович Черкасской. А на ево места в тех приказех, что он ведал, приказал государь ведать боярину Федору Ивановичи) Шереметеву. Сей Федор был жестоконравен, а в делах неискусен»[349].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
