Так что, Ваня, хочешь — не хочешь… Опять обязалово.
«Сегодня ночью женщина в годахЗапуталась ногами в алтарях…».
Сколько же ей лет? А какое это имеет значение? Какое имеют значение мои предпочтения, склонности, чувства? Моё личное мнение здесь никому не интересно. Сделай своё дело или сдохни.
Дело — подавление психики преподобной. Инструмент… ну, что выросло.
«— Мадам, я мечтаю познакомить вас со своим близким другом!
— Он такой близкий?
— Ближе не бывает. Между ног болтается, на «х» называется…»
Или — на «пе», или на «че», или на «ще»… Или на любую другую букву любого алфавита. Это тот случай, когда мы все, весь русский народ можем дружно сказать:
— Есть такая буква!
Давай дружок, «вставай, проклятьем заклеймённый». И — «смело в бой пойдём. В борьбе за это».
Выдохнул и двинулся к лежащей фигуре.
До последнего момента теплилась надежда, что она так и будет глючить — балдеть в молитвенном экстазе. Но распростёртая фигура начала шевелиться и что-то бормотать.
Три длинных шага с одновременным доставанием реквизита, падение коленом ей на спину, отчего подтянутые уже к плечам руки подкосились, и преподобная ткнулась подбородком в пол. Щелчки наручников на вывернутых к затылку запястьях. Мячик, который я постоянно на руке подкидываю — в открытый для аха рот. Платочек с серыми крестиками — сдёрнуть вперёд на глазки. И ремешком мячика всё это и примотать.
Тут она рванула.
Никогда не ездил верхом на преподобных. Ну что сказать… — родео.
После длительного молитвенного транса, лежания на каменном полу в неудобной позе, её реакции, и умственные, и физические, были несколько замедлены. Она мотала головой, пытаясь сдвинуть закрывающий обзор платок, рванулась вперёд. Я прижал её к ступеням, прямо перед этим ковчежцем, задрал подолы платьев на ней и на себе. И… «восторжествовал над нею». В некоторых романах это движение именно так и называют. Пристроился и… и преподобился.
Евфросиния была ошеломлена. Таким… вульгарным обращением с её… частью. Эта пауза позволила правильно расставить её ноги, сдвинуть удобнее тряпки, и навалиться всем телом ей на спину, не подставляясь при этом под очень щипучие старческие пальчики.
Ванька-некрофил. Или — пенсионерколюб? Даме 57 лет. По здешним нормам — древность времён Крещения Руси. Для любого местного сопляка моей внешности просто взглянуть с интересом в её сторону — что-то из гробокопательства и разорения честнЫх могил. Но я-то — ого-го-го! — я-то попадун! В 21 веке дамы таких лет бывают бабушками, и при этом остаются тёлочками. Причём, часто интереснее и искуснее молодых и малообъезженных.
Предислава — всю жизнь в пансионате. На полевые работы её не гоняли, зёрно в ступе бесконечно не толкла, детей не рожала, не выкармливала. Ручки у неё сухие, морщинистые. Вот, в наручниках на спине дёргаются. Как известно, первыми стареют кисти рук и шея. А вот попка. И вообще — под платьем она даже очень. Ни жиринки, ничего не отвисает, тело тугое, кожа нежная, белая…
Она снова начал бешено рваться. Родео на взбесившейся тёлке. Пришлось напрячься, прижимая к ступенькам. Коленками она уже вытащилась на следующую. Ну и хорошо. Под мои нажимом на копчик они разъехались до предела. Полы тут… вощат.
Я нервно лапал, мял, щипал… всё что попадалось под руки. Потом докопался. И взял преподобную за клитор.
Оч-чень интересно! Как много нового опыта даёт мне «Святая Русь»! В 21 веке — не доводилось, а тут вот… Сподобился. И, надо сказать, несмотря на святость — очень даже вполне.
Если кто не знает: святость в православии на женской анатомии отзывается не так сильно, как на мужской. В Византийской гос. службе, например, две карьерных лестницы — последовательностей чинов. Типа Петровской «Табели о рангах». Только у Петра было три лестницы: гражданская, военная и военно-морская. У Византийцев — для «бородатых» и для евнухов. В церковной иерархии — смесь: патриархат постоянно шлёт на Русь и иерархов-кастратов. А вот женщин на должности не назначают. Поэтому и не кастрируют.
Евфросиния, видимо, подзабыла о наличии такой детали в собственном организме. Удивилась сильно. Потом — взволновалась. Тоже сильно.
Меня чуть не снесло. Пришлось… вразумлять. Несильный зажим случайно сохранившегося преподобного органа кромками подушечек двумя пальцами. И серия быстрых несильных сжатий с перемещением вверх-вниз. Такая… живенькая пробежка. С лёгким щелчком по кончику. Как по язычку колокольчика. Мы же в храме или где? Здесь же положено… звонить.
Реакция бурная, беспорядочная, лягательно-ругательная. Повторяем. Отзыв — аналогичный. Но — слабее. После четвёртого раза — лёгкие судорожные движения. Устала. Дыхание как у загнанной лошади.
Теперь можно успокоиться и самому. Чуть отодвинуться, самому отдышаться. И неторопливо, целенаправленно и неотвратимо… натянуть её тазобедренный на… на себя. Подождать, послушать сопение и мычание, также замедленно отодвинутся. Создавая иллюзию завершения, давая надежду на прекращение.
«Все прошло, все промчалося в безвозвратную даль.Ничего не осталося, лишь тоска да печаль».
Кому — что. Кому — «тоска да печаль» от «всё промчалося», кому — облегчение да радость.
Остановится у края, чувствуя по её дыханию ожидание:
— Ну, всё? Ну, теперь-то ты отстанешь?
Не-а. «Бог терпел и вам велел». Разочаровываем: крепко удерживая за дёргающиеся во все стороны бёдра — вдвинуть. Не быстро и не медленно. Спокойно. Рутинно. «Все так делают, с дедов-прадедов». И, дойдя до упора, не останавливаться, продолжать давление. Вдавливаясь самому — в её тело, вдавливая её тело — в эти ступеньки.
Вот, выдох-стон. Её задержанное дыхание, заворожённое кажущейся бесконечностью процесса, наконец-то возвратилось Сразу же — попытка освободиться, вырваться из гипноза тягучей моторики. Резкий, с оттяжкой, хлопок тыльной стороной пальцев по её ягодице. «Знай своё место». Ойк. И — прекращение суеты.
Никогда не хлопал преподобных по попке. Но её-то воспитывали по-«святорусски», как и положено воспитывать добронравных девиц из княжеского дома. Если мужчина всунул — это муж. Если муж шлёпнул — он прав. Это — вбито с детства. У неё детство очень давно прошло. Но навыки, воспитанные тогда, срабатывают первыми сейчас.
А детство у неё закончилось 45 лет назад. С очередным походом Мономаха.
В «Святой Руси» куда не плюнь везде «торчат уши» одного из Владимиров — или Крестителя, или Мономаха. Как в современной России — двух других Владимиров: Ленина или Путина. Хотя, для «Святой Руси», применительно к глаголу «торчит», правильнее использовать любимое выражение Маркса: «кончик фаллоса».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
