— Как-то так, — кивнул я и сел на кресло напротив майора.
— Бойцы живы?
— Конечно, — даже удивился я, — Я же не зверь. Трое у озера лежат, связанные, двое на КПП. Ну и по территории все, кто были с заряженным оружием, теперь без патронов остались.
— Я криков не слышал.
— Я тоже. Видимо, вашим ребятам нужно время, чтобы осознать, что улетающая обойма — это ненормально, и доложить о происшествии начальству.
— Пусть так, — кивнул майор, — Так чего же ты хочешь? Попробую угадать: ты пришел точно не предлагать объединение или взаимопомощь.
— Точно, — улыбнулся я, — Я скорее пришел с просьбой помочь патронами скромному Карбышево. Меня недавно попытался прикончить ваш капитан, да и бойцы возле озера сразу вдавили курки. У меня ужасная психологическая травма… даже две… и для того, чтобы я смог дальше жить нормально, мне нужна компенсация.
Майор даже не улыбнулся.
— Тебя не беспокоят возможные последствия компенсации, Леха? Мне кажется, чтобы и дальше жить нормально, тебе компенсация как раз не нужна.
— Переживу, — отмахнулся я, — Мелочи. Вы наверняка знаете, что мертвяки уже не угроза, но патроны нам нужны для защиты от новых, которые обязательно появятся: если вы не в курсе, в Казанке уже водится существо, которое система окрестила "богом".
— Знаю. Ковальчук рассказал.
— Ну вот, — развел я руками, — Мало ли, что ещё придумает система. Нужно быть во всеоружии.
— А у меня еды не хватает, — накинул социалочку Роман, — И если бы ты, допустим…
— Нет! — отрезал я, — Я заберу два цинка автоматных патронов, не торгуясь и не обсуждая размеры компенсации: я видел ваши склады, это не такая большая потеря. А по поводу обмена боеприпасов можете обращаться к Святославу.
Лицо Романа налилось кровью, губы задрожали. Я приготовился выслушать проклятия, но мужчина выдержал паузу в пару минут, а когда заговорил, его голос звучал спокойно, как и прежде.
— Я тебя услышал. Можешь идти.
— Всего доброго, — улыбнулся я, и не удержался, добавил, — С вами приятно иметь дело.
Я навестил склад, выбрал два деревянных ящика с боеприпасами. Следовало поторапливаться, чтобы не задерживаться на территории части ещё на пол часа: в зданиях нарастала шумиха.
Каждый ящик весил двадцать пять килограмм, поэтому я водрузил один на другой, подхватил телекинезом нижний, сел на крышку верхнего ящика и вернулся в поселение. И конечно же, сразу попался на глаза Святославу. Мужчина курил во дворе и подошёл ко мне после приземления.
— Откуда вещички?
— Из лесу, вестимо. Отец, слышишь…
— Леха, — поморщился расписной, — Пожалуйста.
— К военным залетел. Поговорил с майором, забрал два цинка в качестве компенсации за нападение на меня.
— Значит, вот как на тебя повлиял наш разговор. Понятно… А второй ящик откуда?
— В каком смысле?
— Два цинка — это ящик, — сказал Святослав голосом любящего отца, который объясняет ребенку, что не стоит тыкать в котика вилкой, — Один ящик. У тебя я вижу два ящика, следовательно, четыре цинка.
— Да? — вскинул я брови, — Неловко вышло… Ну ладно, у вояк всё равно дохрена всяких убийственных приблуд. Одним ящиком больше, одним меньше. Пофиг.
— Леха…
— Да ладно тебе! У них никого выше второго уровня нет, кроме майора — он шестой. С танков наш дом не расстреляют — величина угрозы не та. Ничего военные нам не сделают.
— Да причем тут танки?! Можно сгладить конфликт, понимаешь? Пока нет ничего, кроме их обиды на тебя и страхов, можно отшагнуть назад, переиграть. Чёрт возьми, можно объединить поселения, и выживать вместе! Не отбирать цинки, руководствуясь мимолётным желанием, не играть на страхах и не унижать майоров. Ты сейчас делаешь всё, чтобы развить конфликт!
— Ну хорошо, — решил я продолжить разговор о взаимоотношениях поселений в Казани, — Какой ценой мы добьемся мира между поселениями?
— Путем уступок.
— Да брось! Уступки поселения зависят только от тебя, и если бы уступить должно было Карбышево, ты бы уже все организовал! Путем чьих уступок мы добьемся мира? Поселение на равных правах вступит в коалицию лишь путем моего прогиба, да?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Святослав поморщился, но кивнул.
— А что им помешает потом давить на тебя, требуя следующих уступок, повышения давления на меня и прочего?
— Ничего. Но они не станут давить сразу — удовлетворятся брошенной костью, а за время, что у нас будет, мы что-нибудь решим.
— Так давай решим сейчас, — пожал я плечами, — Просто пошлём их, и всё. Или надавим на глав так, чтобы в сторону Карбышево даже смотреть боялись.
— Уговаривать тебя — бессмысленно, — мрачно уронил Святослав, — Я умываю руки: больше не стану тебя останавливать и вразумлять. Ты увидишь, чем закончится политика агрессии.
— Я покажу, что она может закончиться нормально, — сказал я в спину главы, но тот даже не обернулся, — На нас давят только потому, что ещё недостаточно боятся!
Бравада прошла, стоило мне опуститься на лавку и каплю подумать. Что я имею против военных? Ничего. Против Весты и других поселений? Опять же, ничего. Единственное, чем нам угрожали — капитан автоматом. А с остальном все шло только на словах. Так что если я сейчас прилечу к Весте и схвачу Сергеича за горло, буду безбашеным агрессором, бешеной собакой. И этим окончательно развяжу им руки.
К тому же, как сказал Святослав, я — единственный стоящий защитник поселения. Захар смог бы вскарабкаться на одну ступень со мной, но Захар мёртв. Дамир — мал, по возрасту и по уровню. Сотников не развивается, не двигается свыше своего шестнадцатого уровня — его даже Дамир обогнал. Да — в Карбышево есть пацаны, которые добрались до пятнадцатого, но между пятнадцатью и двадцатью они застрянут. Это в первые дни опыт гребли лопатой, и казалось, что мертвецы бесконечны, теперь пришлось столкнуться с жестокой реальностью: без подножного опыта в виде зомби развитие большинства замедляется до нуля. Даже ферраиды не слишком исправили ситуацию.
Нужно придумать, как поднабрать уровней самому и прокачать Дамира — он теперь второй по уровням игрок в поселении. Если нас будет двое…
… то снайперам Сергеича или майора придется потратить аж на один патрон больше. С другой стороны, если я переживу этот выстрел, ничто мне не помешает навестить Весту и военных, и забрать всё оружие, попутно переломав черепа причастным. А нападать превентивно — слишком безумный и кровавый ход. Наказывать людей за несовершенные поступки не буду — не до такой степени я параноик.
Пока я сидел, задумавшись, во двор вышла Инга. Хорошо, что одна, без новой подружки. Девушка пару секунд щурилась, осматривая двор. Едва нашла меня — села рядом.
— Лёш…
— Да?
Инга помолчала, собираясь с мыслями, а потом включила психолога.
— Я вижу, как ты меняешься…
— Как только руки дойдут, побреюсь.
— Вот, об этом я и говорю. Юмор, как защитная реакция, изменения в поведении… Не хочешь поговорить?
— Да не особо, — признался я. О чем с ней говорить? Она не прокачает Дамира до тридцатки, не повлияет на глав поселений, не убережёт меня от пули.
— Ты стал озлобленным в последнее время… Знаешь, в прошлом мире не было сверхспособностей, но давай мы предположим, что Питер Паркер, весь из себя высокоморальный и правильный, вдруг обретает сверхсилы. И живёт с ними среди обыкновенных людей, без сверхзлодеев, к которым можно применить свои силы.
— Ты решила в реальную жизнь принести Человека-паука, я правильно понимаю? Может, проблемы не у меня?
— Просто представь. Что бы он, по твоему, делал?
Я представил. Вот он живёт среди обычных людей, уступающих ему в десятки раз. Ходит на работу, как все, не раскрывает себя и вообще не использует сверхспособности на публике. Если встречает грабителя в переулке — а мир реальный, такое случается не часто — дерётся с ним на кулаках.
— Да ничего бы не делал. Жил.
— Я так не думаю. Мне кажется, в какой-то момент он начал бы смотреть на людей свысока: медленные, слабые. Жалкие. А в отсутствие сверхзлодеев, на которых можно стравливать гнев и самоутверждаться, он рано или поздно стал бы одним из них. И его никто не остановил бы — в мире без суперсил очень сложно справиться с человеком, который этими силами обладает.
