— Ее не так-то просто победить, — сказал встревоженный Леонард. — Защитница Филде ни разу не проигрывала суд поединком. Это женщина невероятной силы и ловкости, обученная использованию любого оружия. Я всадник, привычный воевать на коне. Хотя меня учили бороться врукопашную, как и всех Ярких Солдат, должен признаться, что испытываю некоторый трепет.
— Я и не собирался посылать тебя на этот поединок, — сказал Лахлан. — Я знаю, что ты храбрый человек и предан своей банприоннсе, но если я хочу, чтобы это испытание поединком привело к нужному результату, я должен сразиться с заступницей Филде сам.
Раздался единодушный крик.
— Нет, хозяин! Вы не должны так рисковать собой! — воскликнул Дайд.
— Но, леаннан, ты же знаешь, что тебя не учили бороться с колыбели, как эту бертильду, — возразила Изолт. — Я сама учила тебя сражаться, когда ты был уже взрослым. Конечно, теперь ты сильный и искусный боец, но у нее больше опыта…
— Ваше Высочество, я ваш капитан; я буду вести этот поединок, — сказал Дункан Железный Кулак, тяжело опускаясь на одно колено перед Ри.
Лахлан тепло улыбнулся ему.
— Спасибо тебе, старый друг. Не сомневаюсь, что ты был бы лучшим выбором, самый смелый из всех людей, кого я знаю. Но нет. Этот поединок должен быть моим.
Диллон бросился на колени, обеими руками сжав замысловатую спиральную рукоятку своего меча.
— Пожалуйста, Ваше Высочество, позвольте мне сразиться за вас. Мой Джойус не знает поражений!
Лахлан поднял его одной сильной рукой, жестом другой приказав встать Дункану.
— Ни у кого нет таких преданных и верных друзей, как у меня, — сказал он хрипло. — Но неужели я бы послал на смерть вместо себя юношу или мужчину, которому уже за сорок? Нет, никогда! Кроме того, я буду сражаться не от своего имени, а от имени Эльфриды. Разве мы не говорили людям Тирсолера, что я — ангел смерти, сошедший на землю, чтобы возглавить ее армию и вернуть ей престол? Разве я не провозгласил себя мечом их Бога? Неужели вы не понимаете, что это настоящее испытание? Я должен убедить не Филде, а каждого тирсолерского мужчину, каждую женщину и каждого ребенка!
Все молчали.
У Изолт побелели даже губы, но никаких других признаков страха она не выказывала. После продолжительного молчания она вышла вперед и положила руку на локоть Лахлана.
— Ты твердо решил так рисковать своей жизнью?
— Каждый раз, участвуя в битве, я рискую своей жизнью! Здесь, по крайней мере, у меня будет всего одна противница, и я буду знать, что она нападает!
— Необходимо тщательно все обдумать, — сказал Леонард. — Бесполезно проводить этот поединок за городскими стенами. Даже если вы победите, Ваше Высочество, они просто снова захлопнут ворота, и мы ничего не добьемся.
— Да, это должно происходить в их святая святых, внутреннем городе, — сказал Дональд. — И с нами должно быть войско, ведь они обязательно замыслят какое-нибудь вероломство, в этом нет никаких сомнений.
— Сражаться следует на какой-нибудь публичной арене, — сказала Изолт. — Если весь смысл в том, чтобы доказать людям Брайда право Эльфриды на власть, они должны видеть ее.
— Мы должны вынудить Филде согласиться на поединок, — сказал Леонард. — Нужно сделать так, чтобы любой отказ выглядел признанием ее вины, и не оставить ей никакого другого выхода, кроме как послать против вас свою защитницу.
Лахлан кивнул.
— Давайте сядем и напишем обвинения против Филде, и сделаем формулировки как можно более презрительными и насмешливыми!
На следующий день из армейского лагеря выехала длинная процессия, возглавляемая Лахланом на гордо вышагивающем жеребце. Ри оделся во все белое и золотое, а черные кудри перехватил золотым ободком. Он держал, лезвием вверх, позолоченный меч, сверкавший в лучах солнечного света, озарявших голову Ри. Над городом висели тяжелые тучи и раздавались громовые раскаты, но там, где двигалась процессия, было ясно.
По обеим сторонам от Ри ехали знаменосцы. Диллон нес квадратное знамя темно-зеленого цвета, на котором взвился в прыжке олень Мак-Кьюиннов с золотой короной на рогах. Коннор, игравший роль оруженосца Эльфриды, нес красный флаг клана Мак-Хильдов с черной латной перчаткой, сжимающей золотой меч. Позади реяли стяги тех, кто поддерживал Эльфриду, всевозможных цветов и со всевозможными символами, включая флаги десяти прионнс.
Впереди Лахлана выступали волынщики и барабанщики, игравшие торжественный марш. Они остановились перед главными воротами Брайда. Взревели трубы, и Леонард Осторожный спешился и вышел вперед. Он был в латах, с опущенным забралом шлема, красный плащ развевался на ветру. Неторопливо сняв свою тяжелую перчатку, он швырнул ее на землю.
— Я, Леонард Эдельхейт, герцог Эдельрик, граф Фридрик, барон Барнаби, от имени нашей благословенной банприоннсы и госпожи, Эльфриды Элизы Ник-Хильд, единственной дочери и наследницы Дитера Дирборна Мак-Хильда, и прямого потомка Бертильды Яркой Воительницы, носительницы золотого меча и основательницы великой земли Тирсолер, Яркой Земли, сим обвиняю тебя, Ульрика Брайдская, самопровозглашенная Филде Всеобщего Собрания Великой Церкви, в следующих преступлениях.
Затем он принялся зачитывать воззвание, которое они с Лахланом составляли накануне до глубокой ночи. Оно обвиняло Филде и старейшин Всеобщего Собрания в убийствах, несправедливых арестах и лишениях свободы, предательстве, подстрекании к мятежу, растрате и мошенничестве. Леонард бы включил в этот перечень еще множество преступлений, например, ересь, нарушение традиций, похоть и распутство, но Лахлан настоял на том, чтобы не смешивать дело политическое с религиозным.
У Леонарда Осторожного был сильный и зычный голос, а Гвилим Уродливый при помощи своей магии еще усилил его, так что он гремел над городом, заставляя птиц подниматься в воздух, а лошадей ржать и вставать на дыбы. Единственным ответом им стал залп городских пушек, не нанесших никакого урона рядам сторонников Лахлана, которые благоразумно остановились вне зоны обстрела.
Он повторил вызов на закате, уже со слышной всем явной издевкой, и еще раз на рассвете следующего дня. На этот раз они получили ответ, гневное опровержение их обвинений и контробвинения против Эльфриды и Лахлана, которого красочно расписали как гнусного демона, еретика, богохульника и вероотступника, ули-биста и чудище, а также как ложного кумира. Леонард Осторожный не удалился, чтобы обдумать эти обвинения, а немедленно и сердито швырнул на землю перчатку.
— От имени Эльфриды Ник-Хильд, банприоннсы Тирсолера, я требую доказать эти лживые и низкие обвинения на суде поединком, где десница Отца Нашего Небесного подтвердит ее честность и невиновность, в которой не может быть ни тени сомнения. Назовите вашего защитника!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
