– Идея хороша, – кивнул Илуге. – Если мы сможем достать подходящий наряд. Но при чем здесь Нарьяна?
– Чем больше в группе женщин – тем более безобидной она кажется, – пояснила Элира. – По традиции все роли в таких пьесах разыгрывают мужчины, но женщины часто подпевают или играют на каких-нибудь инструментах.
– Я смогу только бить в барабан, – мрачно сказала Нарьяна. Ей ее предполагаемая роль явно не нравилась.
– Пойдет, – невозмутимо согласилась жрица. Илуге показалось, что в глубине ее серых глаз мелькнула смешинка.
– Обычно впереди такой процессии идет послушник или жрец, читая священные тексты для сцены, которая разыгрывается, или распевая заклинания, – продолжала рассказывать Элира. – Мои волосы – наследство Итум Те – послужат нам пропуском в Йоднапанасат. Однако одежду моей школы мне одевать нельзя. Скорее всего меня ищут.
– Нам еще надо пройти перевал Косэчу, – напомнил Илуге. – Так что будем заботиться обо всем остальном тогда, когда это будет необходимо.
– Я уверена, что все остальные твои решения будут столь же мудры, о вождь, – ехидно промурлыкала женщина.
Кухулен встретил их, как и остальные охориты в его становище, – неприветливо, но без явной враждебности. Разрешил остановиться в устье перевала вместе с запасными лошадьми – Илуге настоял, что часть отряда стоит оставить на тот случай, если придется возвращаться с боем. Джунгары возмущались и ворчали, но ему удалось настоять на своем – в конце концов, религиозная процессия с таким количеством рослых мужчин в мире гораздо более низкорослых, чем джунгары, шерпов, может вызвать подозрения. Не смея задерживать хулана, они уже на следующий день после визита к нему начали подъем к перевалу. Данный Кухуленом проводник должен был провести их через перевал и вернуться – обратно дорогу придется прокладывать самим.
Перевал Косэчу лежал перед ними на немыслимой высоте: небольшая седловина между двумя горными пиками, упирающимися, кажется, в самое небо. Илуге до глубины души был поражен торжественной красотой встававших перед ним гор, игрой красок на их вершинах в те моменты, когда становилось ясно, и дикой и печальной картиной заволакивавшего их тумана, обещавшего бураны. Большую часть дороги приходилось, спешившись, вести коней на поводу. Кроме того, предупредила Элира, в Ургахе им придется передвигаться пешими – по крайней мере в людных местах. Лошади в этой горной стране были скорее предметом роскоши, так как основную вьючную силу представляли яки. Возможно, придется еще раз разделиться, чтобы гнать лошадей к столице под видом торговцев.
Горы надвигались на них, пока совершенно не заслонили солнце. Только на закате Илуге успевал поймать на своем лице его редкие лучи, оборачиваясь назад, в долину, и глядел на заснеженную равнину, перерезанную извилистой лентой реки. Шикодан уже кое-где замерзла полностью. Предстоит суровая зима…
На полпути их застиг сильный снегопад. Проводник, озабоченно цокая языком, смотрел на мутную серую пелену, кружившую над вершинами, и бромотал себе под нос что-то невразумительное. Лес поредел, а тропинка, по которой они поднимались, стала узкой и обледенелой. Приходилось большую часть времени глядеть себе под ноги, видя перед собой только лошадиный круп или обтянутую меховой дохой спину.
Два дня прошли как в тумане, в бесконечной борьбе с землей, словно притягивающей их назад, к себе. Лошади еле плелись, оскальзывались и жалобно ржали. Люди помрачнели, перестали подбадривать себя шутками и упрямо карабкались вверх, закутав в меха даже лица. Дорога становилась все круче. Чахлые кустики исчезли совсем, и там, где ветер выдувал из лощин снег, Илуге видел только серые выщербленные камни, нависающие над головой. Это было незнакомо и пугало. Пугали узкие ущелья, лабиринты каменных нагромождений, целые скалы, сорванные с вершин и валяющиеся на пути, словно обломки палиц древних великанов.
Еще выше холод стал нестерпимым даже для них, привычных к трескучим морозам степей. Потому что ветер здесь дул непрестанно, забираясь в каждую щель, набивая за воротник, за голенища сапог мелкий колючий снег. На третье утро ударил еще более сильный мороз, вспыхнуло из-за гор ослепительное розоватое солнце, и Илуге, всю ночь пытавшийся хоть как-то отогреть дрожавшую Нарьяну, увидел, что их цель уже близка.
Последний отрезок пути оказался кошмарным. Люди, замерзшие и усталые, еле плелись, лошади дрожали от холода и не слушались, дышать становилось все тяжелее. Они еле позли вдоль кромки обрыва, с ужасом заглядывая в синеющую бездну, и Илуге думал о тех, кто не вернулся с перевала Тэмчиут: рассказы были страшны, но до сих пор он не представлял, какова могла быть действительность. Ургашские принцы подняли степняков на заведомое самоубийство.
Наконец, едва после полудня, совсем не заметив как, они прошли высшую точку перевала Косэчу. Илуге понял это только по тому, что его ноги вдруг понесли его сами собой, и лошади оживились. Дорога пошла вниз. Подняв глаза, он остановился как вкопанный, не замечая ни изнуряющего ветра, ни собственной усталости. Горы расступились, и перед ним простирался Ургах, княжество из легенд. Княжество имело форму почти правильного круга с крестом внутри, образованным руслами небольших речушек. Кое-где вдали поблескивали яркие пятна озер. Внизу виднелись темные группки селений, жмущихся к бокам величавых вершин, и распаханные, припорошенные снегом бело-бурые горные террасы. Одно из поселений – самое близкое – было обнесено стеной: удивительное зрелище, Илуге впервые видел огороженное место. Вдалеке что-то ярко сверкало ровным желтым огнем, будто далекая звезда.
И над всем этим, словно надсмехаясь над жалкими попытками людей лелеять мысли о величии, возвышались горы. Горы, горы и горы, ряды хребтов и сверкающие в солнечном свете вершины, поднимавшиеся иззубренными спинами все выше и выше, словно слуги, несущие дары к подножию трона властелина, чтобы, наконец, склониться в поклоне перед белоснежной горящей вершиной Падмаджипал.
– О Вечно Синее Небо! – выдохнула Нарьяна у него за спиной. – Неужели ты здесь родился?
– Да, – удивительно мягким голосом сказала Элира, тоже глядя вниз на заснеженное чудо. – Вон там, где горит желтый огонь. Это горят золотом на солнце крыши княжеского дворца в Йоднапанасат.
– Никогда не видел ничего более прекрасного, – с трудом выговорил Илуге. Суровое величие и пронзительная красота этих мест были такими, что в груди что-то заныло, словно зубы пьющего из родника. Помолчав, он добавил куда менее вдохновенно: – Значит, она там?
– Да. – Элира резко втянула воздух сквозь стиснутые зубы и послала лошадь вперед. Должно быть, они оба одновременно подумали, что надеяться найти ее живой уже сейчас бесполезно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
