— Ты вернулась, — констатирует Единорог Птица отвечает насмешливо и не без вызова:
— Неужели вы всерьез верили, что сумеете навечно избавиться от меня?
— Ты вернулась, чтобы отомстить?
— Назовем мои намерения волей Судьбы. Или, если тебе угодно, восстановлением справедливости. Суть от этого не изменится.
— Ты виновата не меньше, чем я или змеиное отродье Хаоса, — напоминает Единорог. — Без тебя мы не смогли бы одолеть Скорпиона.
Птица разъярена и гневно каркает:
— Замолчи! У моих порождений, по крайней мере, две ноги, как у меня. А вы передали своему потомству лишь ядовитый характер и рог во лбу.
Они ожесточенно переругиваются. За это время Фауст делает еще несколько шагов. Над реставрируемым Узором беснуется буря. Клочья облаков закручены в четыре смерча, которые носятся по кругу, огибая Лабиринт, но не пересекая границы Узора. Молнии хлещут без перерыва, заливая окрестности мерцающими вспышками света.
Олицетворениям разгул стихий не слишком страшен, но не по нраву. Взмахнув крыльями, Птица немного приглушает буйство сил природы. Единорог помогает сестре движением рога. Пользуясь короткой паузой, Фауст продвигается еще на два шага. Третий шаг дается с неимоверным трудом.
— Зачем твоему потомку понадобилось ремонтировать мой Узор? — подозрительно спрашивает Единорог. — Вернее, зачем ты приказала ему сделать это?
— Я не приказывала, — успокаиваясь, ворчит Птица. — Но я догадываюсь, зачем это делается.
— И зачем же?
— Не поймешь! — Птица смеется. — Скажем так: он выполняет работу, которую должны были сделать твои потомки, а ты, неблагодарная тварь, имеешь наглость возмущаться.
Единорог мотает головой. Она слишком хорошо знает своих сестер. Понять их побуждения сложно, однако надеяться на бескорыстную помощь не следует. Следовательно, Птица замышляет какую-то сложную интригу.
— Я отказываюсь от вражды, — произносит Единорог.
Птица равнодушно повторяет ритуальную фразу:
— Я отказываюсь от вражды.
Эти слова значат не слишком много, как и любые другие звуки. От слова можно отказаться, и нет силы, способной покарать Олицетворение. Вернее, такие силы есть, но давно не напоминают о своем существовании.
Призраки делают по шагу назад и покидают реальность, в которой рождается межтеневая буря.
Доктор Фауст, герцог Нирваны, Сын Вампира и Ведьмы, Брат Дьявола и Оборотня, великий мастер Высшей Магии, делает последний шаг вперед. Малый Загиб восстановлен почти на треть, но у Фауста нет сил продолжать движение, к которому его принуждает неведомая воля. Впрочем, цель достигнута. Он убирает Камень Правосудия во внутренний карман рубахи. Затем, выхватив Рубильник, одним взмахом клинка рассекает субстанцию, заполняющую внутреннее пространство Лабиринта.
Сопротивление слабеет, и Фауст, пробежав по золотым участкам дефектной зоны, прыгает точно в центр Узора. Отсюда легко разглядеть, что буря снаружи неудержимо набирает ярость. Амберитов не видно, наверняка где-то прячутся. Фаусту тоже следовало бы найти убежище, но здесь это сделать нельзя.
Впрочем, нет худа без добра… Фауст печально улыбается. В ближайшее время Козыри будут бездействовать, и никто не сумеет организовать погоню.
Закрыв глаза, нирванец просит Лабиринт перенести его домой.
Первым к убежищу метнулся Корвин. Когда ярость урагана превысила все мыслимые границы, серебристо-черный схватил за руку Дейдру и, пригибаясь, заковылял в сторону закрытого тяжелой дощатой дверью входа в пещеру. На ходу он крикнул детям:
— Мерлин, Гиневра, за мной!
Гудящий поток ветра погасил звуки его голоса, но Мерлин понял, о чем идет речь. Перекинув через плечо полубесчувственную Корал и обняв за талию сестру, он поспешил за родителями. За спиной Мерлина шумно топали и ругались остальные родственники.
В пещере было спокойнее, а когда Жерар зажег факел, стало почти уютно.
— Отсидимся, — резюмировал Блейз и вдруг спохватился: — Докторишка остался внутри Узора.
— Тебе его жалко? — Жерар захохотал. — Пусть ветер унесет нирванца и размажет по скалам. Я не стану плакать.
— Идиот! Его унесет вместе с Камнем Правосудия! — всполошился Рэндом. — Корвин, Лью, у кого есть Козырь Фауста?
Льювилла поспешно достала Колоду. Лицо принцессы сделалось сначала удивленным, потом — озабоченным.
— Карты не работают, — сообщила она. — Точно как в тот раз, когда отец прошел по Узору с Самоцветом на цепочке.
Расталкивая родню, Корвин пробился к двери и взглянул в смотровую щелку. В глаза немедленно набилось четыре с половиной фунта пыли, но кое-что он успел увидеть, и это зрелище потрясло принца. Корвин так и застыл с приоткрытым ртом.
— Что там? — потребовал отчета Рэндом. — Фау жив?
— Жив… — пробормотал Корвин. — Он… кажется, он пытается починить Лабиринт.
— О, какой сюжет! — простонал Джильбер.
Ошеломленная Фиона заявила, что тоже хочет посмотреть и, оттеснив брата, припала глазом к щели. Это был тот самый момент, когда над Узором выясняли отношения две Прародительницы. Фи не могла слышать фраз, которыми обмениваются Единорог и Птица, но буря вдруг резко ослабла, и принцесса решилась, отодвинув засов, выйти из пещеры.
Остальные тоже выбрались наружу и наблюдали финальную часть драмы, оставаясь под каменным козырьком нависавшей над входом скалы. У них на глазах Фау внезапно прервал ремонтные работы и сбежал из центра Лабиринта, прихватив Камень. Буря мгновенно набрала прежние обороты, заставив зрителей вновь отступить в укрытие и запереть дверь.
Джильбер, как помешанный, без конца выкрикивал: «Ах, какой сюжет! Я обязательно напишу балладу, которая прославит меня и подвиги Повелителей Теней». Обезумевшая от стрессов Фиона нокаутировала астролога и собиралась выцарапать ему глаза, но Блейз и Джулиан оттащили сестру от помятого Джильбера.
— Они с самого начала не собирались нам помогать, — взревела Фиона. — Подлую семейку интересовал только Камень Правосудия.
— Ты подозреваешь, что три брата вместе с подоспевшими на подмогу предками столько веков разыгрывали комедию лишь для того, чтобы похитить Символ Порядка? — хмуря брови, переспросила Лью. — Дорогая сестренка, представь себе, я начинаю думать, что ты в чем-то права.
Почесывая затылок, Мерлин недоуменно проговорил:
— Пару вопросов, если позволите. На фиг ему понадобился Камень Правосудия, который годится лишь для того, чтобы ремонтировать Лабиринт?
— Управление погодой, — предположил Корвин.
— Каждый нирванский герцог, не говоря о царе с царицей, гораздо лучше справится с этой задачей при помощи спайкардов, — отрезал Мерлин. — И второй вопрос. У моего психованного прадедушки был какой-то резон, когда старикашка заменял камнем тетушкин глаз. Может быть, Дворкин рассчитывал именно на такой исход?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
