Я прошла весь ряд ресторанов до того места, где, по всей видимости, заканчивалась курортная часть городка. Потом завернула в магазин – посмотрела местные продукты. И цены на них. Да, конечно, можно было бы купить кусок сыра и булочку. И съесть их в моем роскошном номере. Остатки положить в минибар. И завтра доесть на ужин… Ужас.
Я подошла к открытому магазинчику, набитому всякой всячиной – и сувенирами, и журналами, и снедью, которую можно съесть на ходу. Показывая на приглянувшуюся мне булочку в вакуумной упаковке, я спросила, сколько она стоит. Продавец, немолодой и мрачноватый мужчина, оглядел меня с ног до головы и, почемуто вздохнув, ответил:
– Два евро.
Не знаю, чем уж был вызван его вздох, но булочку я купила. И только после этого обратила внимание, что на товарах, выложенных на уличной витрине, ценников не было. Наверно, продавец руководствуется внешним видом туриста, с ходу оценивая – а вот купит ли эта невзрачная блондиночка непонятной национальности его булку? Или лучше сразу сбавить цену…
Я тоже вздохнула, запихнула нетронутую булочку в сумку, добрела до конца набережной, повернула обратно и зашла в третий от конца ресторанчик, где очень симпатично светились фонарики у входа и было крупно написано: «У нас спагетти лучше и дешевле, чем рядом!»
Заказав спагетти, кусок мяса и бокал сухого вина, я откинулась на жесткую спинку высокого плетеного стула и осмотрелась.
Удивительная вещь – личный мобильный телефон. Ведь не будь его, я бы сейчас думала – вот звонит мне домой Кротов, а меня все нет и нет… Или вдруг позвонит Ийка, просто чтобы сказать: «Мам… у меня все ничего…» Или я сама начала бы беспокоиться о родителях. А так – молчащий телефон очень красноречиво ежесекундно напоминает мне: «Отдыхай. У Ийки – ничего, ни хорошего, ни особо плохого, родители живы– здоровы, Кротов катается на велосипеде или лежит в засаде у подъезда какогонибудь алкоголика, который вчера зарезал своего товарища, крайне ценного для общества… Даже Лиля тебе не звонит, справляется пока с родительскими функциями. Отдыхай, дорогая Саша!»
Я съела очень вкусные спагетти, посыпанные мелко натертым сухим сыром и еще чемто зеленым, с острым, пряным вкусом, с трудом прожевала кусок жестковатой говядины – ясно, крепкие британские традиции: берешь старую корову, которая уже не может давать молока, и режешь ее на куски, вымачиваешь их в сливках с солью или вине, после этого жаришь и подаешь как филе годовалого теленка… Вино показалось мне простым и вкусным, но заказывать второй бокал я не стала – побоялась не найти дороги в гостиницу или потерять сумку. В ней, правда, особо ничего не было – деньги и паспорт я оставила в сейфе в номере… Но все же.
Усталость и дорога взяли свое. Обратно я шла медленно, стараясь ступать ровно. Сухое вино подействовало на меня так, словно я выпила большой бокал не вина, а водки, разбавленной виноградным соком. Может, так оно и есть… Мысли у меня путались, и я чуть не прошла свою гостиницу, с виду вполне обычную. Лишь решетка вокруг территории и спокойный, внимательный охранник на входе наводили на мысль, что в гостинице живут не самые бедные туристы. То есть мы с Иркой… «Может, позвонить Ирке, свинюшке?» – думала я, сидя на краю огромной, непонятно для каких исполинов предназначенной кровати и пытаясь стянуть с ноги застегнутую босоножку. С трудом мне это удалось, и я стала стягивать вторую. Наклониться и расстегнуть ее у меня сил не было.
Свинюшку!.. Так вот почему в моем сне, который я отлично помню (есть такие сны, запоминающиеся, как фильмы), у меня была отчетливая мысль, что и Ирка, свинья такая, пришла ко мне на день рождения… Только как же это? Как же я могла знать во сне, что еще случится?
Я улеглась, наконец, на шелковое, очень приятное и прохладное покрывало, вытянула ноги и уснула. Проспать до утра не получилось, потому что ночью вдруг зазвонил мобильный телефон, и пока я его спросонья искала, звонить перестал. К сожалению, номер не определился. Поэтому узнать, кто звонил мне в три часа ночи, я никак не могла.
С утра я первым делом позвонила маме с папой – у них все было в порядке. Ийка трубку не брала – я, как ни пыталась отучить ее от этой легкомысленной манеры, так и не смогла. «Скажи хотя бы два слова! – всегда говорила я ей. – Объясни, что спешишь, что перезвонишь позже, узнай, чего человек хотел». Но она, вероятно, по слабости своей природы, с трудом говорит «нет» и очень не любит разбираться – хороший человек или плохой, хорошо или плохо то, что он предлагает… Ей от этого становится неприятно и дискомфортно, и так было с раннего детства. Вопрос «Кто хороший в сказке?» или «Кто прав?» приводил ее в полное замешательство. И однажды я себе сказала: вот я же не могу делить в голове большие числа! Мне становится неприятно, весь мой организм замирает и просит – не надо этого делать! И я перестала приставать к маленькой Ийке с вопросами и объяснениями – кто хороший: жадная сестра или добрая, хитрый брат или простодушный. Так, может, я была неправа?
Больше никому звонить я не стала – кто надо, дозвонится сам. Пусть даже и Кротов звонил мне ночью, хотел чтото сказать…
Чистя зубы, я внимательно взглянула на свое лицо. Кажется, вот этой морщинки у меня раньше не было…
Или я не замечала ее? И, всетаки, не изменить ли мне прическу? Какаято я простоватая с этим хвостом…
Я вытерла мокрое лицо полотенцем, пахнущим апельсином и хлоркой, и поспешно отвернулась от зеркала. Ничего хорошего я там не увижу, так что лучше и не расстраиваться.
Впереди у меня был целый день. Точнее, целых девять дней, и надо было както их занять. Кроме мысли о том, что лучше бы не тратить все Иркины деньги, никаких особых планов пока у меня не было. И я понимала, что это неправильно. В конце концов, не сидеть же мне в номере с куском сыра в минибаре и так ничего и не увидеть – ни рыцарей, ни замков… И вообще, в связи с тем, что я теперь одна, можно и частную практику открыть, развесить объявления по району: «Детский врач по вызову, опыт и настоящий диплом имеется…» И, набегавшись по вызовам, бегать еще по вечерам, платно. Глядишь, на какогонибудь потертого пластмассового «корейца» набегаю, буду дальше на нем тарахтеть по дворам денно и нощно, ворон пугать… В следующий раз смогу сама себе поездку оплатить, не на Мальту, так в санаторийпрофилакторий под Москву…
Какие неожиданные мысли, стоило только сменить обстановку! Но даже такому нематериальному человеку, как я, неприятно ощущать себя совсем беспомощной и зависимой, только потому, что я не смогла или не захотела круто развернуть свою жизнь лицом к ужасной морде нашего российского капитализма, с самого младенчества отличающегося крайне неприятными повадками и надменной, беспринципной жестокостью.
