Виттар указал:
– Здесь, если помнишь, ров, а за ним сразу болота начинаются. Охрану поставят, конечно, но путь наиболее логичен. По ограде установлен контур. Как только стая пройдет, контур замкнут.
– И выбраться им не удастся. Разумно. Но они не пойдут от болота… – Оден задумался и обошел стол. – Скорее разделятся… я бы разделил стаю. Одну на прорыв, там, где ждут. Вторую… Зависит от того, есть ли у него союзники. Как я понимаю, наши гости… не очень хорошо знакомы друг с другом.
– Предусмотрели.
Оден, хмыкнув, заметил:
– Чем больше людей, тем больше сумятицы. Нельзя предусмотреть все. Исходи из того, что внешний контур они преодолеют. Что с внутренним? – Большие пальцы указали на обе стороны дорожки из спичек: – Заслоны слева и справа. Сзади?
– Да. Королевская гвардия.
– Хорошо. В теории… – Он поморщился и обошел стол с другой стороны. – Кто из высших будет?
– Я. Серебро. Платина…
– Сколько?
– Пятеро. Для одного щенка более чем достаточно. – Виттар потер плечо, на котором еще остался шрам. Будь схватка честной, он не был бы столь самоуверен. Но у дикой охоты свои правила. – Вас прикроют со всех сторон. Не о чем беспокоиться.
Палец Одена прочертил полукруг, отрезая беседку от дома.
– Всегда есть о чем беспокоиться. И ты знаешь это не хуже меня. – Оден подобрал спичку, раздраженно чиркнул о серный бок коробка, и тонкое пламя вспыхнуло, обжигая пальцы. – Я понимаю, что все это нужно и… правильно, поэтому и принимаю как есть. – Рыжий огонек перепрыгнул на бумажные клочки. – Но я хочу знать. Эйо ничто не угрожает?
– Не больше, чем тебе.
Бумага тлела.
– И свадьба действительно состоится?
– Да.
Чернота съедала буквы, стирала слова и целые фразы.
– Хорошо. Тогда последний вопрос. Эта свадьба будет действительна?
Виттар смотрел на пламя, которое поднялось над бронзовым кубком. Корона из огня и пепел, который многим не виден. Почти как в жизни. Но Оден ждал ответа, и Виттар знал, как ответить:
– Да.
Знакомая улыбка, слегка рассеянная, задумчивая даже.
– Тогда… я буду рад, если мы еще как-нибудь поговорим…
– Непременно.
Потом, когда причин для беспокойства станет меньше.
Брокк принес гранаты. Не те, которые камни, но крупные, бледно-розовые плоды с толстой кожурой, под которой скрывались вызревшие темные семена. Гранаты Брокк разламывал пополам, семена выбирал и складывал мне в ладонь. Я же ждала, когда их соберется много: так вкуснее.
А Хвостик, устроившийся на плече, норовил украсть зерна.
– Ты выглядишь лучше, – осторожно заметил брат.
Он появлялся в поместье часто, хотя никогда не задерживался надолго.
– Ага…
– Все хорошо, как я понимаю?
– Ага…
Раньше Брокк остерегался задавать вопросы.
– Завтра… – Он замялся, и несколько зерен выскользнули, чтобы затеряться в высокой траве. Хвостик, сложив крылья, рухнул следом. Он вздыхал, скрежетал и пищал, жалуясь на этакую мою бесхозяйственность. Но вместо гранатовых зерен поймал огромную бронзовку с медными надкрыльями. – Завтра моя сестра выходит замуж. Эйо, как ты к нему относишься?
Брокк по-прежнему избегает называть Одена по имени. Эти двое воспринимают друг друга настороженно, но скорее дружелюбно.
Я же облизываю пальцы, выкрашенные гранатовым соком.
Кислые.
Кажется, под ногтями опять трава. Надеюсь, это отмоется, не хочу быть чумазой невестой.
– Как отношусь… – Сложный вопрос. – Мне нравится, когда Оден рядом. Не потому, что мне это нужно… то есть нужно, конечно, но и просто нравится. Спокойно как-то.
– И только?
Нет. Не только. Сегодня мы проснулись одновременно и лежали, глядя друг другу в глаза. Я моргнула первой, а Оден поцеловал кончик носа.
Я знаю рисунок его родинок.
И еще знаю, что он обожает сладости, хотя почему-то этого стесняется, поэтому шоколад доставляют якобы для меня…
Во сне он держит меня крепко, настолько крепко, что даже в туалет приходится отпрашиваться. И Оден сквозь сон ворчит, но ждет возвращения. Я же возвращаюсь на нагретое место, прижимаюсь к нему и чувствую себя при этом совершенно счастливой.
Мне хочется, чтобы счастье продолжалось вечно.
– Ясно. – Брокк высыпал мне в ладонь горсть гранатовых зерен. – Дело в том… я уверен, что все это ложь, но слухи ходят самые разные. Вот. – Он вытащил из кармана газетный лист. – Мне кажется, ты должна знать. Извини, если испорчу настроение.
Я читала. И перечитывала. И снова перечитывала, не веря ни одному слову.
– Это… неправда. Все неправда!
Они просто не знают… не видели, каким он был. Придумали все… и ведь поверят. А Оден слишком гордый, чтобы оправдываться. Да и как?
– Эйо, вам придется нелегко. Это только начало. И будет еще хуже, а ответить так, как следовало бы, он не сумеет.
Это как?
И Брокк, не давая пояснений, вытянул искалеченную руку.
– Вызов ему не бросят. Напрямую во всяком случае. А остальное зависит от того, сколько у него терпения.
Много. Вот только и оно не бесконечно.
– Слухи надо просто переждать, Эйо. – Железные пальцы гладили волосы. – Рано или поздно от вас отстанут, но до этого времени ему нужна будет поддержка.
– А мне казалось, что ты его недолюбливаешь.
Я скомкала газету, и Брокк, отобрав листок, спрятал его в карман.
– Недолюбливаю, – спокойно согласился он. – Я не могу любить того, кто нагло украл мою сестру.
– Ты ревнуешь!
– Конечно, ревную. Я только-только тебя нашел…
– Я сама нашлась!
– Конечно, сама. Нашлась и опять потерялась. Бросила несчастного больного брата…
Вот несчастным Брокк совершенно не выглядел. И, поймав мой испытующий взгляд, фыркнул.
– Вы все равно завтра поженитесь, – добавил он другим тоном. – А разводы у них не приняты, и тебе придется с ним жить.
До конца дней моих… и почему меня больше не пугает такая перспектива?
– Я не хочу, чтобы ты была несчастна в этом браке.
– Я не несчастна.
Правда, брака пока нет.
Но ведь завтра уже близко… ближе, чем кажется, потому как небо темнеет. Скоро ночь.
А за ней и утро.
– Эйо, ты же знаешь, что я тебя люблю? – Брокк поднял дракона, так и застывшего с жуком в пасти. Лапы бронзовки скользили по броне, жвалы шевелились, и Хвостик дрожал, но не отпускал добычу.
– Знаю.
Любит. И возвращается сюда, пытаясь примириться с королевским приказом, Оденом и свадьбой. Шутит. Приносит гранаты. И не скрывает правды, пусть и неприятной.
– Брак еще не означает, что ты должна позабыть про сородичей… я буду за тобой присматривать.
Звучит почти как угроза. И вид у Брокка на редкость серьезный, торжественный.
– Он сказал, что хочет перебраться за Перевал. Возможно, это правильное решение… – Сунув мизинец в рот дракону, Брокк заставил его разжать челюсти. – Я часто бываю в Долине, едва ли не чаще, чем здесь. И в том моем доме места хватит всем… пока своим не обзаведетесь.
Хвостик дергался и шипел, норовя выскользнуть из цепких пальцев Брокка. А получившая свободу бронзовка не спешила спасаться бегством. Она уселась на ветке крыжовника и медленно, издевательски начищала поцарапанные надкрылья.
– Хотя вряд ли ему этот вариант придется по вкусу. Гордости в высших порой больше, чем разума.
– Оден хороший. – Я протягиваю брату пару красных зерен. – Он действительно хороший…
Глава 38
Свадьба
Этой ночью не спалось обоим. Оден лежал на животе, причем вытянулся поперек кровати и локти расставил. Когда мне надоело притворяться спящей, я просто села и спросила:
– О чем думаешь?
– Обо всем понемногу.
– Плохие мысли или так?
– Скорее так. – Он повернулся ко мне. – Может, мне уйти?
– Зачем?
Я не хочу, чтобы он уходил.
– Тебе следует отдохнуть, а я мешаю.
– Ну… – я прижала ладони к его спине, – у меня тоже мысли… всякие.
– Поделишься?
– А ты своими?
Молчит, собака упрямая, но руки не стряхивает. И я, закрыв глаза, пытаюсь увидеть его подушечками пальцев. Наверное, руки мои грубы, но знакомое тело вдруг становится незнакомым. Тем интересней. Я иду от шеи.
Влажноватая кожа. Мягкая… пахнет… не знаю, у меня отвратительный нюх, но вкус ее хорошо известен.
– Что ты делаешь?
– Тебя изучаю. Плохо?
Ремни мышц… бугры и впадины… линия позвоночника… жесткий остов ребер. Если прижать ладонь, то сердце слышно. И еще как легкие работают. И вообще слушать его почти так же интересно, как пробовать.
А шрамов не осталось. Ну почти…
Донести эту ценную мысль до Одена я не успела, поскольку он просто-напросто стряхнул меня.
– Невеста должна быть скромна и целомудренна, – прошептали мне на ухо.
– Ужас какой. А жених?
– И жених…
То есть мне сейчас очень целомудренно целуют шею… и уже не шею…
Оден отстраняется:
– Разве я к тебе прикасаюсь?
Не прикасается, но… пальцы скользят над кожей, близко, настолько близко, что я ощущаю их тепло. Или это мое, которое тянется за ними.
