Реардэн вошел, как входил уже много раз, известив о своем приходе лишь скрипом ключа, который дала ему она сама. Он бросил на стул шляпу и пальто — этот жест уже стал для нее привычным. На нем был черный вечерний костюм.
— Привет, — сказала Дэгни.
— Я все еще жду вечера, когда, войдя в квартиру, не застану тебя дома, — ответил он.
— В таком случае тебе придется позвонить в «Таггарт трансконтинентал».
— В любой вечер? И ты не можешь быть в другом месте?
— Ревнуешь, Хэнк?
— Нет. Просто любопытно, что это за чувство — ревность.
Он смотрел на нее, не позволяя себе приблизиться, намеренно продлевая удовольствие от осознания того, что может сделать это, когда захочет. На Дэгни была узкая юбка от делового костюма и блузка из прозрачной белой ткани, сшитая как мужская рубашка. Просторная блузка, заправленная в юбку, поднималась к груди пышным колоколом, подчеркивая изящество бедер. В свете лампы, стоявшей за спиной Дэгни, Реардэн видел изящные очертания ее стройной фигуры сквозь прозрачную ткань блузки.
— Как прошел банкет? — спросила Дэгни.
— Отлично. Я сбежал, как только представилась возможность. А ты почему не пришла? Тебя ведь приглашали.
— Мне не хотелось видеть тебя в обществе.
Он посмотрел на нее, давая понять, что понял смысл ее ответа. На его лице появилась едва уловимая веселая улыбка.
— Ты много потеряла. Национальный совет по вопросам металлургической промышленности никогда больше не пойдет на такое испытание и не пригласит меня в качестве почетного гостя. Никогда, если это будет зависеть от них.
— Что случилось?
— Ничего. Просто море громких речей.
— А для тебя это было тяжким испытанием?
— Нет… Хотя да — в некотором роде. Мне действительно хотелось получить удовольствие от этого банкета.
— Хочешь выпить?
— Да, не откажусь.
Дэгни повернулась к бару, но он остановил ее, схватив сзади за плечи. Он запрокинул ей голову и поцеловал ее. Когда он отнял губы, она вновь требовательным жестом наклонила его голову, словно подчеркивая свое право на это. Затем Дэгни отошла от него.
— Не надо, не наливай, — сказал Реардэн. — Мне не хочется пить, просто хотелось посмотреть, как ты меня обслужишь.
— Что ж, тогда позволь мне обслужить тебя.
— Нет уж.
Он улыбался, растянувшись на кушетке и заложив руки за голову. Он чувствовал себя как дома; это был первый дом, который он обрел в своей жизни.
— Знаешь, хуже всего на этом банкете было то, что все хотели, чтобы он скорее закончился. Не понимаю, зачем они вообще его устроили. Они не обязаны были этого делать. И тем более не в мою честь.
Дэгни взяла пачку сигарет, протянула ее ему, затем, щелкнув зажигалкой, поднесла язычок пламени к кончику его сигареты, давая понять, что ждет. Она улыбнулась в ответ на его усмешку и села на подлокотник кресла в другом конце комнаты.
— Почему ты принял приглашение, Хэнк? Ты ведь всегда отказывался присоединиться к ним, — спросила она.
— Мне не хотелось отвергать предложение о перемирии — ведь я их победил, и они это знают. Я никогда не стану одним из них, но просьба быть почетным гостем… Я подумал, что они умеют проигрывать, что это великодушно с их стороны.
— С их стороны?
— Ты хочешь сказать — с моей?
— Хэнк! После всего, что они сделали, чтобы остановить тебя?
— Но победил ведь я? Вот я и подумал… Знаешь, я не виню их в том, что они не смогли сразу понять, насколько ценен мой металл… ведь в конце концов они это поняли. Каждый из нас познает все по-своему и в свое время. Конечно, я понимал, что во всем этом много трусости, зависти и лицемерия, но думал, что это лишь поверхностное. Теперь, когда я доказал свою правоту, доказал во всеуслышание, я подумал, что истинным мотивом, из-за которого они пригласили меня, является то, что они по достоинству оценили металл Реардэна, и…
Он на мгновенье замолчал, и Дэгни улыбнулась, зная слова, которых он не произнес: «И ради этого я простил бы кого угодно и что угодно».
— Но все было не так, и я не понимаю их мотивов. Дэгни, я вообще не думаю, что они чем-то руководствовались, устраивая этот банкет. Они сделали это не для того, чтобы польстить мне, что-то получить от меня или оправдаться в глазах общества. Этот банкет не преследовал никакой цели, не имел никакого смысла. Им было наплевать, когда они обливали мой металл грязью, им наплевать и сейчас. Они не так уж и боятся, что я вышвырну их с рынка, их, в сущности, не волнует даже это. Знаешь, на что это было похоже? Они словно слышали, что существуют определенные ценности, которые следует почитать, и что подобный банкет как раз и является способом выражения почтения, — так они и сделали. Они похожи на призраков, движимых каким-то отдаленным эхом, доносящимся из лучших времен. Это… это выше моих сил.
— И ты еще сомневаешься в своем великодушии! — сказала Дэгни. Ее лицо напряглось.
Реардэн взглянул на нее, и в его глазах блеснули веселые огоньки.
— Почему они приводят тебя в такую ярость?
— Тебе хотелось получить удовольствие от этого банкета… — тихо сказала Дэгни, чтобы скрыть нежность, прозвучавшую в ее голосе.
— Пожалуй, так мне и надо. Не стоило ожидать чего-то необыкновенного. Я и сам не знаю, чего хотел.
— Я знаю.
— Мне никогда не нравились подобные мероприятия. Не понимаю, почему мне показалось, что все будет иначе. Понимаешь, я шел туда с таким чувством, словно мой металл изменил все на свете, даже людей.
— Да, Хэнк. Я понимаю.
— Похоже, это не то место, где следует чего-то искать… Помнишь, ты как-то сказала, что праздники должны быть у тех, кому есть что праздновать?
Огонек сигареты остановился и завис в воздухе. Дэгни сидела неподвижно. Она никогда не говорила с ним о том приеме или о чем-нибудь, связанном с его семейной жизнью.
— Да, помню, — тихо сказала она через мгновение.
— Я понял тогда, что ты хотела этим сказать. Я понимаю это и сейчас.
Реардэн смотрел прямо на нее. Дэгни опустила глаза. Некоторое время Реардэн сидел молча. Когда он вновь заговорил, его голос звучал очень весело.
— Самое худшее — не оскорбления, которыми тебя осыпают, а комплименты. Сегодня меня просто тошнило от них, особенно когда все время повторяли, как я всем нужен — им, городу, стране, просто всему миру. Судя по всему, в их понимании вершина славы — это когда человек имеет дело с людьми, которым он нужен. Терпеть не могу тех, кто во мне нуждается. — Реардэн посмотрел на нее: — А ты нуждаешься во мне?
— Отчаянно, — серьезно ответила Дэгни. Реардэн рассмеялся:
— Нет. Не в этом смысле. Ты сказала это не так, как они.
— Как я это сказала?
— Как делец, который платит за то, что ему нужно. Они же говорят как нищие, которые в качестве платежного требования протягивают жестяную кружку.
— Я плачу за это, Хэнк?
— Не надо корчить из себя невинность. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
— Понимаю, — улыбаясь, прошептала Дэгни.
— А, ну их к черту! — весело сказал Реардэн, растянувшись на кушетке. — Общественный деятель из меня ни к черту. Да и не все ли равно? Нам плевать, что они понимают, а что нет. Главное, что они оставят нас в покое. Путь свободен. Каким будет ваше следующее предприятие, госпожа вице-президент?
— Трансконтинентальная железная дорога из металла Реардэна.
— Когда желаете получить?
— Желаю завтра утром. Реально — через три года.
— Думаешь, сможешь сделать это всего за три года?
— Смогу, если Джон Галт… если Рио-Норт будет приносить такой же доход, как сейчас.
— Твои доходы возрастут. Это только начало.
— Я уже разработала план капиталовложений. По мере поступления денег я постепенно, отделение за отделением, начну замену старого главного пути на новый, из металла Реардэна.
— Ладно. Как только дашь знать, я приступлю к работе.
— Старые рельсы я переброшу на боковые ветки. Если этого не сделать, они долго не протянут. Через три года ты сможешь доехать по своим рельсам до самого Сан-Франциско, если кому-то вздумается устроить там банкет в твою честь.
— Через три года мои заводы будут производить металл Реардэна в Колорадо, Мичигане и Айдахо. Это уже мой план капиталовложений.
— Твои заводы? Филиалы?
— Ага.
— А как же Закон о равных возможностях?
— Неужели ты думаешь, что он продержится три года? Мы показали им такой наглядный пример, что всю эту гниль как ветром сдует. С нами вся страна. Кто осмелится остановить все это? Кто будет прислушиваться к этой пустой болтовне? Сейчас в Вашингтоне работает мощное лобби толковых людей. На следующем же заседании от этого закона и мокрого места не останется.
— Будем надеяться.
— В последние несколько недель я положил много сил, чтобы начать строительство новых печей. Но сейчас дело пошло. Я могу расслабиться, спокойно сидеть за своим столом, купаться в деньгах, заниматься пустяками, наблюдать, как нескончаемым потоком поступают заказы на мой металл, и выбирать среди заказчиков тех, кто мне нравится… Послушай, в котором часу завтра утром отходит первый поезд в Филадельфию?
