— Прощу прощения, — мягко промолвил он.
Старая леди вздрогнула и с помощью Генриетты начала медленно подниматься на ноги. Тем временем я понял, что вновь прибывший не совсем незнаком мне.
Он отвел глаза от двух женщин и, пока мисс Лидия расправляла смявшиеся складки своего платья и усаживалась обратно на диван, пристально смотрел на меня с едва уловимой улыбкой, не предвещавшей ничего хорошего.
Наконец мисс Лидия заговорила, слегка задыхаясь, но с замечательным достоинством:
— Весьма бесцеремонное вторжение, мистер Вамплу. Мне кажется, вам следовало подождать, когда я разрешу вам войти. Я даже не знала, что вы в городе.
Мужчина наконец отвел взгляд от меня и устремил на старую леди.
— Прошу прощения за неожиданное появление, мисс Момпессон. Мистер Том вернулся в связи с болезнью своего отца.
— Ах ладно, ничего страшного, — заикаясь, проговорила она. — Мы просто приказали мальчику передвинуть стол, чтобы сыграть партию в вист.
Мистер Вамплу хитро улыбнулся.
— Я вошел столь стремительно потому, что мои мысли были всецело заняты печальной новостью. По всей видимости, вас еще не поставили в известность. — Он выдержал паузу, словно для пущего эффекта. — К великому своему прискорбию, должен сообщить вам, что около часа назад сэр Персевал отправился к праотцам.
Генриетта схватила свою бабушку за руку и невольно посмотрела на меня.
Мистер Вамплу с интересом проследил за взглядом девушки.
— Да, новость действительно печальная, — сказала мисс Лидия, ободряюще похлопывая Генриетту по руке. — Я опасалась такого исхода.
— Апоплексический удар унес его в могилу, — добавил мистер Вамплу.
Словно внезапно вспомнив о моем присутствии, мисс Лидия сухо промолвила:
— Ты свободен, Джон. Я хотела сказать, Дик. Можешь идти.
Я легко поклонился и направился к двери. Мистер Вамплу посторонился, внимательно на меня глядя.
Уже выходя из комнаты, я услышал, как мисс Лидия сказала:
— Я бы попросила вас, мистер Вамплу, оказать мне честь испить со мной чаю, но при данных прискорбных обстоятельствах…
— О, несомненно, мисс Момпессон, — елейным голосом отозвался мистер Вамплу. — Я прекрасно вас понимаю, и мне чрезвычайно приятно слышать о вашем намерении пригласить меня к чаепитию.
Я уже находился в коридоре и не сумел удержаться, чтобы не бросить взгляд назад. Мистер Вамплу закрывал за собой дверь, но в последний момент повернул голову и посмотрел мне прямо в лицо. Мне не стоило оборачиваться, но, вероятно, худшее уже произошло, ибо я почти не сомневался, что при виде мальчика-прислужника, сидящего на диване подобно гостю, он узнал во мне грабителя, проникшего в дом ночью. Спускаясь по задней лестнице, я мучительно ломал голову над вопросом, так это или нет. Я почти не сомневался, что он узнал меня, и потому чуть ли не с нетерпением стал ожидать последствий. Я предполагал, что он доложит мистеру Такаберри и они оба появятся в судомойне, вооруженные и в сопровождении двух-трех лакеев. В таком случае не лучше ли мне бежать из дома, покуда есть такая возможность?
Был как раз обычный час нашей с Джоуи встречи, и потому я вышел в темный проулок за конюшнями. Пока я ждал, расхаживая взад-вперед, чтобы не замерзнуть, из дома доносился стук молотков: в связи с кончиной сэра Персе-вала там вывешивались мемориальные таблички.
Стоит ли мне возвращаться назад, рискуя оказаться под арестом и под судом? Если я сейчас сбегу, то чего ради мне жить? Через полчаса Джоуи так и не появился, и мне пришлось сделать выбор. Я решил рискнуть остаться и вернулся в дом. Приступив к выполнению своих обязанностей в столовой и судомойне, я обнаружил, что все слуги потрясены и подавлены известием о смерти хозяина. Они занимались своей работой в мрачном молчании, строя предположения относительно своего будущего.
Шли минуты, потом часы, но со мной так ничего и не происходило, и я уже начал думать, что ошибся и мистер Вамплу все-таки не узнал меня. Теперь я получил время поразмыслить о последствиях смерти сэра Персевала. Прежде всего что она значит для Генриетты? Что ее принудят к чудовищному браку? И как случившееся отразится на моих шансах заполучить завещание? Собственно, как повлияет на мое положение в доме? И останется ли завещание по-прежнему лежать в тайнике в Большой гостиной — если предположить, что оно действительно там? Ибо приход к власти Дейвида — сэра Дейвида, как теперь его следовало называть, — вполне мог повлечь за собой коренную перемену порядков в доме, которая поставит под угрозу все мои планы. Представлялось очевидным, что, если я собираюсь осуществить задуманное, мне надобно поторопиться с покушением на тайник. Однако я по-прежнему не имел понятия, как справиться с секретным замком под каминной полкой, не поддавшимся нам с мистером Дигвидом при первой попытке. И, разумеется, мне надлежало сначала подумать о возражениях Генриетты против моей затеи.
Вечер проходил, как обычно: явился ночной сторож для традиционной беседы с мистером Такаберри — которая длилась дольше обычного, словно щедрость господ требовала особо добросовестного подтверждения при сих прискорбных обстоятельствах, — а затем начался ритуальный обход дома с запиранием окон и дверей.
Пока я сопровождал маленькую группу в обходе этажей, все еще ожидая разоблачения с минуты на минуту, мне пришло в голову, что, возможно, мистер Вамплу отложил это дело по каким-то причинам, связанным с царящим в доме смятением. Хотя мне оно казалось чрезвычайно важным, может статься, он посчитал его несущественным, всецело поглощенный поистине значительными событиями. Впрочем, такое объяснение не вполне увязывалось с пронзительным взглядом, каким он смотрел на меня.
Однако я узнал одну важную вещь: когда мы, заперев парадную дверь, уже собирались подняться на второй этаж, кто-то яростно в нее забарабанил. Джейкман с недовольным ворчанием взял связку ключей у мистера Такаберри, вернулся к двери и вставил один из них в замочную скважину. Последовала пауза, а потом он проорал указания через дверь, и через пару секунд она открылась, и сэр (в недавнем прошлом мистер) Дейвид вошел шаткой поступью, осыпая сторожа проклятиями. (Очевидно, он отмечал кончину своего отца.) Значит, там стоит двойной замок, который отпирается лишь двумя соответствующими ключами, одновременно вставленными изнутри и снаружи! Следовательно, даже если мне удастся раздобыть ключи, я все равно не смогу выйти из дома через парадную дверь.
Той ночью, улегшись на свое ложе в столовой для прислуги, я так замерз, что отважился перейти в судомойню (ибо Джейкман уже устроился на кухне) и уселся перед угасающим очагом. Пока я задумчиво смотрел на язычки пламени, лениво пляшущие вокруг тлеющих углей, перед моим мысленным взором неожиданно стали возникать разные образы, как часто случалось в детстве в Мелторпе. Я увидел осуждающе нахмуренное лицо Генриетты и подумал о неодобрительном отношении девушки к моему намерению вернуть завещание. Ужели у нее нет чувства Справедливости? У мисс Лидии есть, и она благородно стремилась восстановить справедливость, пытаясь вернуть завещание моему деду. Но права ли она, защищая мистера Фортисквинса от моих подозрений? Или же это действительно он обманул моего деда с завещанием? Возможно даже, убил? Вероятно, мисс Лидия защищает мистера Фортисквинса, поскольку считает убийцей Питера Клоудира, и все же я твердо решил до последнего не верить в его виновность. Может статься, однако, я никогда не узнаю правды о событиях, произошедших в ночь убийства моего деда.
В какое трудное положение поставила меня Генриетта! Я не мог спасти девушку иначе, как заслужив ее презрение. Как смеет она обвинять меня в том, что мною движет единственно месть! И намекать на мое страстное желание заполучить поместье! Я жаждал не мести, но Справедливости, а поскольку она подразумевала такое положение дел, при котором каждый получит по заслугам, значит, страдания одних ради блага других являлись необходимым побочным следствием.
Что же касается до моего желания заполучить поместье, то я никогда не думал ни о чем, помимо тяжких обязанностей, которые наложит на меня владение столь обширными землями, — и возможностей делать добро. Я вспомнил, что рассказывали мне Сьюки и мистер Эдваусон об управлении — плохом управлении — хафемским имением и о злоупотреблениях и расточительности, с ним сопряженных: о сносе домов и выселении людей, о смертоносных пружинных ружьях в охотничьих заповедниках, об осыпающихся стенах и затопленных, плохо осушаемых лугах. И однако все могло бы быть совсем иначе: я подумал о прекрасном парке с огромным домом, о деревнях Хафем, Момпессон-Сент-Люси, Стоук-Момпессон и главным образом Мелторп, о тысячах акров плодородных земель, о лесах, реках и общинных пастбищах, окружающих поместье. Момпессоны не заботились ни о земле, ни о проживающих на ней людях — лишь норовили выжать из них побольше, нимало не думая о будущем. Я бы управлял поместьем совсем по-другому! Я бы уволил Ассиндера, алчного и недобросовестного управляющего, вместе с жестокими егерями, и взял бы ведение хозяйства в собственные руки.
