Смит, старина Смит, несчастное орудие возмездия, отвернулся от бурлящего пламени.
Все смотрели на него. Взгляд господина Серебриана был загадочен и пуст. Леди Сунне кусала губу, темные глаза ее были тревожны. Лорд Эрменвир стоял скрестив руки и изо всех сил старался выглядеть беспечно, хотя весь дрожал. Ивострел переводил взгляд с одного на другого, и в ярком свете пламени было заметно, как на лице его проступает ужас.
Из-за чего он так переживает, этот мальчишка? Ах да, у него ведь жена, и мать, и ребенок, который вот-вот должен появиться на свет. Личные причины. Соображения, достойные простых людишек, но не героев.
Перед мысленным взором Смита отчетливо предстал образ крошки Горицвет, неутешно рыдающей на табурете в кухне, и госпожи Смит, поющей в облаке дыма. Фенализа.
Смит сжал и разжал пальцы.
— Можно одолжить ваш топор, сударь? — спросил он господина Серебриана.
Тот торжественно кивнул и вручил ему орудие.
Смит опустился на колени.
Он прижал синюю руку к каменной стене и ударил топором, отрубив чуть пониже локтя.
Время остановилось. Рука, подергиваясь, лежала в луже черной крови, затем кисть приподнялась, словно голова змеи, и что-то обвиняюще глянуло на Смита колючими черными глазами. Оно сказало, что Смит подвел богов. Оно сказало, что он никчемный и посредственный человечишка.
Потом время ожило, и было много крику. Все было залито кровью. Леди Сунне сняла широкий кушак, а Ивострел схватил топор и, упав на колени рядом со Смитом, они принялись накладывать жгут. Всего в нескольких дюймах от лица Смита колыхался роскошный обнаженный бюст леди Сунне, и бедняга лишь вполуха слушал лорда Эрменвира, который, пристроившись с другой стороны, всхлипывал: «Прости, Смит, прости, пожалуйста, все обойдется, я сделаю тебе волшебную руку, всю в бриллиантах, будешь как новенький! Правда! Ой, Смит, не умирай, пожалуйста!» Смит начал проваливаться в темноту.
— Видите? — бросил он, ни к кому не обращаясь. — Это всего лишь метафора.
— Я впечатлен, — произнес господин Серебриан, медленно качая головой.
Смит потерял сознание.
Следующие несколько дней прошли в блаженном тумане. Ивострел не отходил от Смита ни на шаг, ежечасно менял повязку на руке и пичкал пациента всевозможными лекарствами. Часто приходил с советом лорд Демаледон; они с Ивострелом вели долгие заумные беседы, оперируя множеством медицинских терминов, которых Смит не понимал. Но его это не заботило. Он чувствовал себя бодрым и беспечным.
Леди Сунне приносила ему собственноручно приготовленные лакомства, хотя в кулинарии она была не сильна. Бедняжка постоянно униженно извинялась. Когда Смит спросил, за что она извиняется, леди Сунне разрыдалась. Когда он попытался утешить ее, получилось страшно неловко, так как Смит совершенно забыл, что обнимать ему теперь придется одной рукой, а не двумя. Он тоже начал извиняться, и тогда леди Сунне разрыдалась еще пуще. Общения не получилось.
Несколько раз приходил лорд Эрменвир и садился у постели поболтать. Он нервно трещал часами напролет, наполняя комнату клубами фиолетового дыма, и Смит в ответ то кивал, то мотал головой, но слова было и с мылом не вставить. В основном юный лорд говорил о магических протезах, об их устройстве и правилах эксплуатации и о преимуществах дополнительных приспособлений наподобие штопоров, перочинных ножей и потайных фляжек.
А однажды днем Смит лежал себе в шатре, покачиваясь на волнах какого-то приятного зеленого эликсира, обладавшего чудодейственным свойством отгонять всяческие заботы, и наблюдал, как за поднятым пологом, словно в театре, разворачивается красочное действо, — должно быть, спектакль затеяли исключительно для того, чтобы развлечь его, Смита. Господин Серебриан восседал в черном кресле, положив на колени обнаженный клинок, а перед ним стоял скованный по рукам и ногам предводитель Стойких Сирот.
Потом было очень много разговоров, по большей части на каком-то непонятном языке. Йендри играл свою роль очень плохо, постоянно скатывался на дешевую мелодраму, и Смит с удовольствием освистал бы его и забросал помидорами, только вот разносчики не ходили по залу, да и бросать теперь было нечем.
Неожиданно действие перенеслось прямо к нему в шатер. Все пристально смотрели на него, а господин Серебриан сурово объяснил, что йендри создали заговор с целью уничтожить детей солнца. Каков будет приговор Смита как единственного присутствующего представителя этой расы? Смит принялся размышлять, а все, включая йендри, напряженно ждали.
В конце концов Смит решил, что это плохая идея.
«Настаиваете ли вы на смертном приговоре?» — спросили все.
Смит сдвинул брови и ломал над этим голову, пока до него не дошло, что думать-то собственно не о чем — он больше никогда никого не убьет. Вот он и лежал себе, хохоча и мотая головой — «нет!».
Тогда спектакль снова переместился на сцену, и прозвучала еще куча обвинений. Несколько раз произносили слово «Хлинъерит», и йендри, горделиво выпрямившись, что-то объявил. Зрители ахнули. Ивострел рядом со Смитом громко застонал и закрыл лицо руками. Смит спросил, что стряслось, и Ивострел ответил, что Сироты совершили нечто ужасное. Смит уточнил, что именно. Ивострел, с трудом овладев собой, сказал, что Сироты сделали так, чтобы дети солнца уже никогда не смогли осквернить Хлинъерит.
Поэтому йендри все-таки приговорили к смерти. На авансцену вышли три лорда — Эйрдвэй, Демаледон и Эрменвир. Они поочередно выдвигали какие-то доводы, а господин Серебриан внимательно слушал, склонив голову набок. Потом он показал чудесный фокус: откуда ни возьмись, появились три светящиеся голубые нити, господин Серебриан зажал их в кулаке, а три брата по очереди тянули жребий. Лорду Демаледону досталась самая длинная нить.
Зрители собрались в круг, любезно оставив небольшой проход, чтобы Смиту тоже было видно. С йендри сняли оковы и дали посох. Лорд Демаледон вошел в круг со своим посохом. Смит страшно разволновался и попытался сесть, чтобы лучше видеть, но, пока Ивострел обкладывал его подушками, поединок почти завершился. Клац! Вжик! Хрясь! — дрались в круге два жука с длинными хоботками. Крак! — и вот уже йендри лежит с пробитой головой. Все кончено.
Смит почувствовал разочарование, но Ивострел ввел ему еще эликсира, и больной снова закачался на волнах радости… Труп убрали со сцены, толпа разошлась, полог шатра опустили, и Смит попытался похлопать. Но этого он тоже больше не мог делать.
Однажды утром Смиту объявили, что его собираются перенести на корабль, и он отрешенно наблюдал, как его укладывают на носилки, привязывают и как четверо воинов господина Серебриана берутся за ручки. Кольчуги и мундиры у воинов выглядели одинаково, однако набор чудовищных черт у каждого был свой — тут вам и чешуя, и клыки, и шерсть, и всякие непонятные отростки. Правда, по скалам, берегу и причалу они несли Смита очень бережно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
