И тут я услышал гонг, и холодным светом загорелись лампы дневного света. Но я не отпустил Ханну. Наши губы соприкоснулись, и внезапно все мои сомнения развеялись, а Карен, слава Богу, заткнулась со своим «Трясуном». Я склонен к непостоянству, пребываю в отчаянии, пытаюсь утешиться – или мне просто повезло? В этот момент мне было глубоко на все наплевать.
Послышался приглушенный крик.
– Я не верю! – произнес голос Ники. – Черт побери, меня ухитрились обмануть в течение получаса.
– О господи! – Это была дама с блокнотом, который сейчас вместе с карандашом со стуком упал на пол. – Это именно тот, которого я хотела.
Ханна отстранилась и улыбнулась мне.
– Слишком поздно.
ГЛАВА 33
Никогда не составляло особого труда провести жутковатые параллели между работой в «Баббингтон Боттс» и заключением в тюрьму. Правда, в тюрьме вас хотя бы выпускают на час на прогулку и вообще пытаются сделать полезным членом общества.
Сейчас я с ужасом понял, что уроки, полученные в «Баббингтоне», благодаря которым я не давал коллегам себя употребить, весьма пригодились бы в каталажке, где от них была бы практическая польза.
Но если бы каких-нибудь двенадцать часов назад мне сказали, что меня будут одолевать подобные мысли, я бы рассмеялся этому человеку в лицо, как злодей, у которого имеется в запасе исключительно хитроумный план.
Предыдущие несколько недель я провел в состоянии эйфории. Ничто не смогло бы вытеснить воспоминание о том, как мы возвратились с вечера знакомств. О том, как моя свободная комната стала свободной, и о ночи такой нежной страсти, что стоит мне об этом подумать, меня начинает бить дрожь.
Взволнованные происшедшим, мы возвращались домой в такси. «Дежа вю, – прошептал я, вспомнив, как несколько лет назад мы обнимались на заднем сиденье такси. – Ты уверена?» И слова были те же, но на этот раз моя улыбка не была напряженной.
И Ханна, которая тогда отстранилась с обеспокоенным видом и в конце концов передумала (в тот вечер я получил хороший урок: никогда не давайте им времени на то, чтобы взвесить все «за» и «против»), сейчас обвила руками мою шею и притянула меня к себе. «У меня было достаточно времени на размышления», – сказала она.
Пройдя через гостиную, как в классической сцене из фильма – то есть на каждом шагу срывая друг с друга одежду, – мы наконец в нижнем белье оказались возле моей постели. И тут, гораздо позже, чем мог бы предсказать беспристрастный наблюдатель, меня вдруг охватила паника.
– Черт побери! Следует ли нам это делать?
Ханна поднесла палец к щеке и немного подумала.
– Да, следует, – решительно произнесла она и, упав на кровать, поманила меня к себе.
Но я начал расхаживать между кроватью и дверью.
– Ханна, у меня только что закончилось с Элли, а тут еще полно вопросов, с которыми надо разобраться. И ты сейчас лежишь в очень неподходящем месте, и… и что-то я заговорил, как персонаж мыльной оперы. Господи, да что со мной такое?
Ханна засмеялась своим чудесным смехом, и сердце мое растаяло.
– Я уверена в том, что делаю, Чарли. Но если ты можешь пожалеть об этом утром, тогда, наверно, нам не стоит этого делать. – Однако по тону ее было ясно, что это никудышный аргумент, и она не сдвинулась с места.
– Обычно со мной не бывает так трудно, – пояснил я и, подойдя к кровати, встал на колени перед Ханной.
Она положила мне руку на бедро, ожидая зеленого света для дальнейших действий.
– Итак, ты пожалеешь об этом после?
– Думаю, я пожалею об этом утром, – ответил я с притворной грустью, и Ханна замерла. – Если мы не сделаем это сейчас же.
Поначалу все было как-то странно: хотя у меня и не было такого чувства, словно я вижу свою родную сестру раздетой, но не было и непринужденности нормальной первой ночи. Я знал ее близко как друг, а никакой друг не станет лезть руками туда, куда лез я. Ханна была не так смущена и твердо взяла дело в свои руки.
– О, черт побери, – вдруг сказала она. Я взглянул вниз, на свой пах.
– Честно говоря, это не та реакция, на которую я рассчитывал.
Она посмотрела на меня в волнении.
– Ну, ты знаешь, это как у тех, кто водил только автомобили с автоматическим управлением и не знает, за какие приборы хвататься.
– Да-а-а-а.
Признание далось ей нелегко.
– Ты знаешь, весь этот еврейский вопрос не так уж важен для меня, но так уж получилось, что до сих пор я спала только с еврейскими ребятами. Тут дело в совести. Моя мама категорически против секса до брака, и мне всегда казалось, что, если я буду им заниматься с евреями, тогда не так уж страшно. Но, гм-м, в результате я не совсем уверена, как обращаться с… гм-м… в общем, это касается обрезания. Я имею в виду, что нужно делать с крайней плотью?
Улыбнувшись, я прочитал Ханне краткий курс для начинающих под восклицания «о-о!», «а-а!», «понятно» и «меня всегда это интересовало». Она начала экспериментировать под мои собственные восклицания «ой!», «ах!» и «не так сильно». И наконец я сказал: «Вот это уже на что-то похоже».
Мы не спешили, зная, что никогда больше это не будет так пронзительно, и чувствуя, что наши отношения созрели для этого шага. Я уже собрался скрепить сделку – о господи, и что это ко мне прицепились юридические термины! – но вдруг заколебался.
– Последний шанс передумать, – сказал я, глядя сверху вниз на Ханну. – Подумай о твоей маме.
– Для нас обоих нет пути назад, – улыбнулась она и притянула меня к себе.
* * *
Все рождественские праздники прошли как в тумане – так опьянен я был Ханной. Плотина прорвалась, и нас затопило – столько всего хлынуло, что мы засиживались поздно ночью и просто разговаривали. А потом шли в постель и без конца предавались любви. Ханна и Чарли – кто бы мог подумать? Пожалуй, даже к лучшему, что ее уволили. Элли оказала мне услугу. В этом была своя горькая ирония.
У меня кружилась голова от скорости, с которой развивались события. Но я испытывал спокойную уверенность, что Ханна никогда не поступила бы так, как Элли – она совсем другая. Мы чудесно встретили Новый год дома – у нас была вкусная еда, хорошая выпивка и восхитительный секс. А больше нам ничего было не нужно.
Конечно, я не был бы мужчиной, если бы не занялся на досуге сравнением двух своих возлюбленных. Но я понял, что это бессмысленно. Элли была моей первой любовью, и что бы она ни сделала, крошечный уголок моего сердца навсегда принадлежал ей. А рядом с Ханной я ощущал покой и полноту жизни.
В то время как я предавался приятным размышлениям, будучи весьма доволен собой, Элли весьма эффективно занималась делом. Шла вторая неделя января. Она пришла в офис в семь тридцать и уже успела закончить отчет по какому-то недавнему решению суда и распространить его по всему отделу, когда появился я. Мне хотелось сказаться больным и провести весь день в созерцании Ханны, но она настояла на том, чтобы я пошел на работу и показал всем, каким потрясающим компаньоном я мог бы стать. «Я не хочу, чтобы еще и твоя карьера была загублена», – сказала она.
