— Я не такой дурак, — ответил Рудый искренне. — Я только надеюсь, но видеть не хочу!
Утром Олег разбудил всех, когда небо едва посветлело. Озябшие путники наскоро перекусили, теснясь у костра. Асмунд оседлал коней, спеша и толкаясь, выехали на дорогу.
Олег ехал впереди, настороженно вслушивался и всматривался. Гульча держалась рядом, косилась на пещерника. Ей казалось, что она чувствует, как его мысль ощупывает лежащие далеко впереди заросли, заглядывает в овраги. Иногда что-то темное, как его дыхание, проникало в ее душу, и она бросала на него испытующий взгляд. Пещерник смотрел вперед, лицо его было непроницаемое.
Асмунд ехал рядом с Умилой. Рудый, напротив, часто плелся в хвосте, слезал, прикладывал ухо к земле. Нос его дергался, ноздри жадно раздувались, словно чуяли запах пива или хмельного меда.
— Все время что-то чудится, слышится, — пожаловался он Асмунду. — Какой я пугливый, правда? С чего бы?
— Лучше переосторожничать, — успокоил его Асмунд. — Что-нибудь слышал?
— Червяк грыз корни, — ответил Рудый. — Но разговаривать с набитым ртом отказался. Сказано, червяк! Да и вообще с ними говорить трудно, тугодумные слишком...
— Рудый, — сказал Асмунд предостерегающе. — Заткнись.
— Княгиня, — сказал Рудый обиженно, — он сам спросил меня! А теперь лается.
Умила повела на него синими очами, покачала головой:
— Ой, Рудый... Я не знаю худшего человека, чем ты.
Рудый довольно заулыбался:
— Я знаю. Потому и держусь к вам с князем поближе. Вон Асмунд уже раздувается, вот-вот брызнет семенами... Лучше догоню святого человека, поговорим о богоугодных делах.
Они проехали через долину, где трава была коням по колено, лишь к полудню достигли снова леса — редкого, с низкими перекрученными ветвями. На опушке спугнули стадо свиней, те долго не обращали внимания на всадников, наконец неохотно сдвинулись с дороги. Рыла с треском вспахивали землю, обрывая корни деревьев, на зубах звучно лопались блестящие желуди. Асмунд не выдержал, сорвал с крюка на седле лук, прицелился.
Оглушительный визг пропорол воздух, стадо в едином порыве сорвалось с места, отбежало на две-три сотни шагов, и снова на крепких зубах затрещали опавшие желуди. Асмунд подобрал окровавленного поросенка, стрела пронзила его навылет, оскалил зубы:
— Пора попробовать свежатинки!.. Молоденький, нежный.
— Какие бывают обжоры, — заметил Рудый. — Жил себе бедный поросенок, жил... О высоком мыслил.
Они въехали под широкие ветки, дорога потянулась широкая, наезженная колея в два ряда, по краям две хорошо утоптанные тропинки. Олег ехал впереди, погруженный в свои думы. Рудый несколько раз пристраивался рядом, рассказывал что-то, Олег не вслушивался. Рудый в конце концов решил обидеться, начал подбирать поводья, как вдруг пещерник протянул руку:
— Дай-ка мне твой лук.
— Лук? — переспросил Рудый — Для чего?
— Делать нечего, попробую научиться стрелять.
— А я буду бегать за стрелами? — возразил Рудый. — В лесу их не отыщешь!
Он замолчал, но взгляд его говорил ясно, что он думает о стрелке, у которого на шее болтаются обереги волхва. Внезапно лицо его просияло, он галопом пустил коня обратно, вскоре вернулся с огромным луком и колчаном стрел.
— Асмунд уступил, — сообщил он доверительно. — Правда, я забыл упомянуть, зачем и кому.
Умила смотрела на пещерника с интересом, вздохнула мечтательно:
— Все лучшие дни моей жизни связаны с охотой...
— Неужели? — удивился Рудый. — Вот уже не подумал бы, что наша княгиня обожает эту кровавую забаву!
— При чем тут я? — удивилась Умила. — Это Рюрик вечно пропадает на охоте!
Они некоторое время ехали молча, наконец озадаченная Гульча решила поинтересоваться у княгини:
— Ты любишь Рюрика?
— Конечно, — ответила Умила убежденно. — Я вообще люблю мужчин!
Они приотстали, начали разговаривать вполголоса, бросая на мужчин хитрые взгляды.
У мужчин тоже были свои разговоры. Асмунд вздохнул:
— Только после свадьбы понимаешь, что такое настоящая жизнь!
— Верно, — поддакнул Рудый. — Только тогда уже поздно.
Они въехали в темный угрюмый лес. Асмунд придержал коня, поехал рядом с княгиней, держа ладонь на рукояти топора. Рюрик пересадил Игоря к Умиле, сам поехал с другой стороны, его рука далеко не уходила от меча. Все настороженно всматривались в угрюмые деревья, что стеной теснились по обе стороны, нависали крючковатыми ветвями.
Олег, приняв лук и наложив стрелу, так и поехал — застывший, с непроницаемым лицом, а Рудый извертелся в седле, наконец ткнул пальцем:
— Вон сидит ворона... Противная птица! Хоть и мудрая.
— Чем же?
— Ну, мертвую и живую воду знает... Говорить может, если возжелает. Тыщу лет живет, если не брешут.
Олег даже не притронулся к тетиве. Лук лежал поперек седла. Рудый снова поерзал, сказал нетерпеливо:
— Ну хотя бы вон в тот дуб! Толстый, можно с закрытыми глазами поцелить.
— Этот? — спросил Олег.
— Чересчур тонкий. Вон тот!
— Погоди, — ответил Олег изменившимся голосом. — Я лучше попаду в дальнюю березу...
Дорога постепенно сужалась. Деревья по краям росли толстые, приземистые, с мощными раскидистыми ветвями. Олег проехал несколько шагов, внезапно вскинул лук. Рудый увидел лишь смазанное движение — с такой скоростью пещерник натянул тетиву и пустил стрелу. Тетива сухо щелкнула по пальцам, но пещерник, как успел заметить Рудый, даже не поморщился.
— В белый свет, — сказал Рудый досадливо. — Береза в другой стороне, пещерник!
Олег виновато улыбнулся:
— Да, не умею...
Стрела исчезла в зеленой листве дерева, что стояло в трех десятках шагов. Зашелестело, послышался треск, листья зашуршали, ветки затряслись, что-то валилось...
Нижний сук согнулся, на него упало тяжелое тело, погнулся, и на землю грохнулся человек. Рудый пришпорил коня, в мгновение ока оказался над ним с занесенной саблей. Упавший лежал лицом вниз, не двигался. Рудый спрыгнул с коня, перевернул пинком, все еще держа саблю наготове.
Затем он выпрямился, голос его был потрясенный:
— Святой пещерник... ну и пташку ты сшиб!
Олег помахал ему рукой:
— Оставь, останавливаться рано.
Из-за поворота показались Асмунд и Рюрик, Умила ехала на полшага впереди. Асмунд с удивлением посмотрел на пещерника, который нетерпеливо махал рукой Рудому, не желая останавливаться, потом его глаза расширились, он пустил коня в чащу, выхватил меч.
Рюрик велел Умиле держаться за его спиной, спросил Олега:
— Что случилось?
— Выстрелил в птичку, — объяснил Олег, — но пальцы соскользнули... Я никогда не был хорош с луком.
Рюрик посмотрел пристально, повернулся к воинам:
