480. ПАМЯТНИК ПОЭТУ
Где царь; вознесся на конеИ замер в сумраке зловещем,Поэт завидовал волне,Что ей простор морской обещан.
И в самой зависти шумливейВолны он тосковал о мщенье.С плаща стекал осенний ливень,И капли плыли по теченью.
А он куда направит бегСудьбы своей? Где кинет сходни?Иссякнет ливень, хлынет снег —Тоска и злоба безысходны.
Пока дворцовые огниБлистают, словно эполеты,Пока подобьем западниРоссия кажется поэту.
Нева черным-черна у ног,Ночные воды непроглядны.На что надеяться он мог?Чего желать? Ночь… Плеск невнятный…
Где конь на каменной волнеС разлету брызнул медной пеной,Всё отзывается во мнеНегодованье лиры пленной!
<1940>
481. ПАМЯТНИК КАМЕНОТЕСУ
Гранит и мрамор вознесенСтеной отвесной. Вид утесаЯвляет город, и во всемЯ узнаю каменотеса.Он узловатою рукой.Лица широкою тоскойНапоминает мне о днях,В былом затерянных. Не слезы,Но своды города роднятМеня с тоской каменотеса.
Ему, строителю дворцов,Дарован был в конце концовГодами скопленный сугроб,Сухой, что дым гранитной пыли,Чахотки угол — узкий гроб —И крест сосновый на могиле.
Цари, вельможи, торгаши,Хоромы ваши хороши!Но вашей участи последнейВеселый день был смерти днем,И я, дворцов его наследник, —Наследник памяти о нем.
И чтобы образ, вросший в своды,Увидел позднюю родню,Я все преддверия, все входы,Весь этот город охранюОт всех подкупных и продажных,От злобствующих столько зим,С каменотесом враждовавших,С прославленным мастеровым.
<1940>
482. ПОСЛЕ БОЕВ
1. ТАНКИ НОЧЬЮ
Меня разбудят громы. Я откроюОкно, увижу: вновь по мостовойРебристые идут гора с гороюБок о бок… И увижу: вестовойИдет, высокий, статный, с донесеньем.Так, родина, о славе возвестятСыны твои стальные в том весеннемНочном часу, когда поэты спят.
2. ВОДИТЕЛЬ ГРУЗОВИКА
Полотнищем обтянут кумачовымИ хвойными ветвями убран кузов.Но чем водитель скроет след ночевокВ пути своем среди снегов и грузов?От сна в кабине словно стал сутулейИ много старше… Что еще заметим?Правей руля, в стекле, пробитом пулей,Дробится луч, — водитель свыкся с этим.
3. КОННИЦА
Был воздух чище влаги родниковой(Два-три в году — так редки эти дни).Шла конница, притуплены подковыОб острые карельские кремни.Когда прошли по-боевому спороДва скорбных, неоседланных коня,Я шапку снял — почтил бойцов, которымНе довелось прожить такого дня.
1940
483. ПАМЯТЬ О ДЕТСТВЕ
1
Едва припомню барский сад,Опять привидится раскосый,Хмельной, широкогрудый, босыйСадовник — отставной солдат.
Таким привидится он мнеИ в сотый раз, едва припомнюОсенний сад, пролом в плетне,Коловший до крови шиповник.
Была пуглива ветвь ветлы,Был клен багрян наполовину,А он лишайные стволыОбмазывал раствором глины.
И не терпелось тем сильнейВломиться в сад, назло солдату,Чем больше красного аркатаРоняли воробьи с ветвей.
2
Рубаху красную на Пасху,Кожух дубленый к Покрову,Картонную на святки маску —Зеленоклювую сову, —
Меня подарки утешали,Но было больно мне смотреть,Как мяла мать каемку шали,Лица не в силах утереть.
Она обнову мне дарилаИ снова, так, что жизнь отдашь,Кого-то доброго молила:«Даруй нам пищу, боже наш!»
И проливала, вопрошая,Святые слезы — сердце жглось…Так голодать до урожаяНам с божьей помощью пришлось.
3
Божницу подпирал плечамиЦерковный староста, покаТянули жребий поречанеИ снаряжали ходокаВ Торжок за солью, за свечами.
Минуя села и слободки,Ворча на жребий свой, ходокПо насту вешнему неходкоСпешил к Ефремию в ТоржокСушить опорки и обмотки.
Костер на площади соборнойНе угасал тогда. ПопыВзамен свечей и соли сорнойВыманивали у толпыПчелиный воск и холст узорный.
А поречане на дорогуГлядели сумрачно в ночи.И остывало понемногу,Как непосоленные щи,Их упование на бога…
Под матицей коптила плошка,На сходке маялся народ:Делили соль столовой ложкой —По ложке поровну на рот,А было соли всей — лукошко…
4
Когда Папанин в океанеЛедовом вырос, как гора,Дворы покрыла ропакамиИ айсбергами детвора.
Кто: те ли, эти ли любимей?Равно имели мы в видуИ тех, дрейфующих на льдине,И этих, зябнущих на льду.
Нам дорог берег, обретенныйОтцами в схватках боевых.Котовский, Щорс, Чапай, Буденный —Герои сверстников моих.
Есть, не в пример наукам хитрым,Совсем не хитрая одна:Распознавать по детским играм,Чем озабочена страна.
<1941 >
484. ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ
1
Прибрежной липы ствол дуплистыйУвидел я издалека.Услышал плеск листвы росистой,Подобный плеску ручейка;Чуть испытав сердец томленье,Там мы расстались у реки,Я уповал на примиренье,На кроткость крохотной руки.И упований долголетье —Как сон тревожный в мире том,Где мы, расставшись на рассвете,С восхода солнца встречи ждем.Благословенна свежесть маяИ утренняя дрожь ветвей,Дорога к берегу лесная,Листва над хатою твоей!
2
Только белая блузка —Грустный времени след —И короткой и узкойСтала за восемь лет.И глаза словно те же,Тот же выговор слов,Только русая режеПрядь спадает на лоб.Только гостеприимстваМолчаливей обряд.Ярче свет материнства —Светлый женственный взгляд.
3
Маньчжурские сопки, карельские скалы,Бесчисленных странствий моих колеиНа сгорбленном глобусе, верю, искала,Сжигая шальные открытки мои.А ныне… А ныне — как не было странствий,Дороги и годы не выкрали страсть.Дай руку, уверься в моем постоянстве,Дай сердцем натруженным к сердцу припасть.
Апрель — май 1941
485. У РЕКИ
Левый берег в огне, а на правомПеплом кроются угли костра,И связисты сквозь тьму к переправамТянут кабель, — работа быстра.
И, незримы, сползая по скатам,Пробираются к лодкам стрелки.Возвестит предрассветным набатомБатарея о штурме реки.
Тишину разорвут на клочьяВсплески весел и гром пальбы.Берег с берегом, мерясь мощью,Водяные взметнут столбы.
Вспенят волны реки величавойМастера лобовых атак,И рванутся в штыки у причалов,И отхлынет, не выстояв, враг.
А связисты протянут кабельНад водой и отправят весть:Там, где буйствовал враг и грабил,Жег и рушил, — вершится месть.
Октябрь 1941
486. «Дождями омытые тропы…»
