— Какой молодой!
Керис заступилась:
— Он считался лучшим строителем в городе уже в семнадцать лет.
Мостник сказал что-то монаху и подошел к гостям.
— Береговые устои моста должны быть мощными, на глубоком фундаменте, — объяснил строитель назначение возводимой каменной конструкции.
— И зачем же, молодой человек? — спросил Вильгельм.
Мерфин привык к снисходительному отношению и не обижался. Слегка улыбнувшись, ответил:
— Я вам покажу. Расставьте ноги как можно шире, вот так. — Мерфин подал пример, и после секундного колебания торговец из Лондона подчинился. — Расползаются, правда?
— Да.
— Вот и мост все время расползается, как ноги. Он испытывает такое же напряжение, как в данный момент ваша поясница. — Строитель подпер стопой мягкий кожаный башмак Вильгельма. — А теперь ваша нога никуда не денется и напряжение в пояснице ослабло, так?
— Так.
— Береговой устой играет роль моей ноги, которая подперла вас и ослабила напряжение.
— Очень интересно, — задумчиво произнес Вильгельм, и Керис поняла, что гость переменил свое мнение о юном мастере.
— Позвольте мне все вам здесь показать, — предложил Мерфин.
За шесть месяцев остров изменился до неузнаваемости. Исчезло все, что напоминало о лепрозории. Каменистая земля была теперь почти целиком занята складами: аккуратные кучи камней, груды бревен, бочки с известью, мотки веревок. Уцелевшие полчища кроликов боролись за жизненное пространство со строителями. На кузнице чинили старые инструменты и ковали новые. Здесь же поселились некоторые каменщики и стоял новый дом главного строителя — небольшой, но прочный и красивый. Плотники, резчики по камню, изготовители строительного раствора снабжали рабочим материалом каменщиков, трудившихся на лесах.
— Рабочих вроде больше, чем обычно, — прошептала Керис мастеру.
Он улыбнулся и тихо ответил:
— Я просто расставил их на видные места. Хочу, чтобы посетители видели, как быстро мы строим. Пусть думают, что в следующем году ярмарка пройдет как обычно.
В западной части острова, вдалеке от двойного моста, на тех участках, что Мерфин сдал кингсбриджским негоциантам, располагались складские дворы и помещения. Хотя арендная плата была ниже, чем в городе, молодой человек зарабатывал уже намного больше, чем платил аббатству за аренду острова.
Когда осмотр окончился, Эдмунд повез Вильгельма обратно в город, а Суконщица осталась поговорить с Мостником.
— Дельный покупатель? — спросил он, когда плот отчалил.
— Мы только что продали ему два мешка грубой шерсти дешевле, чем покупали сами.
В этом году мешок чистой сухой дешевой шерсти весом в 364 фунта стоил тридцать шесть шиллингов, мешок шерсти хорошего качества — почти вдвое дороже.
— Почему?
— Когда цены падают, лучше иметь деньги, чем товар.
— Но вы ведь и не рассчитывали на богатый улов.
— Однако не ожидали, что будет настолько плохо.
— Странно. Раньше твой отец обладал сверхъестественной способностью предугадывать события.
Керис помолчала.
— Ну, низкий спрос плюс отсутствие моста.
На самом деле дочь тоже не понимала, почему отец, несмотря на безрадостную перспективу, покупает шерсть в прежнем количестве, почему не играет наверняка, сокращая закупки.
— Вы, наверно, попытаетесь продать излишки на ярмарке в Ширинге, — предположил Мерфин.
— Именно этого и добивается граф Роланд. Беда в том, что нас гам не знают. Сливки снимут местные. В Кингсбридже крупные сделки с оптовыми покупателями заключает отец и еще два-три человека, а мелкие торговцы и чужаки доскребают остальных. Я уверена, что и ширингские купцы поступают точно так же. Здесь мы еще можем продать несколько мешков, но там нам все не сбыть.
— И что вы будете делать?
— Поэтому я к тебе и пришла. Возможно, стройку придется остановить.
Юноша уставился на нее и тихо простонал:
— Нет.
— Мне очень жаль, но у отца нет денег. Он все вложил в шерсть, которую не может продать.
Фитцджеральда будто ударили кнутом. После паузы мастер буркнул:
— Нужно искать выход.
Девушке было очень жаль Мерфина, но утешить его она не могла ничем.
— Отец поручился выдать на постройку моста семьдесят фунтов. Половину он уплатил, но, боюсь, остальное на складе в мешках с шерстью.
— Не может быть, чтобы у него совсем не осталось денег.
— Почти. В такой же ситуации и другие, кто обещал дать денег на мост.
— Я могу работать медленнее, — отчаянно соображал строитель. — Уволить нескольких ремесленников, уменьшить запасы материалов.
— Тогда ты не построишь мост к следующему году, и всем будет только хуже.
— Но это лучше, чем совсем сдаться.
— Да, лучше, — кивнула Керис. — Пока ничего не предпринимай. Когда кончится ярмарка, подумаем. Я просто хотела, чтобы ты знал.
Молодой мастер побледнел.
— Спасибо.
Вернулся плот, и Джимми предложил перевезти Суконщицу в город. Отчаливая, Керис небрежно спросила:
— А как поживает Элизабет Клерк?
Мерфин сделал вид, что несколько удивлен вопросу.
— По-моему, нормально.
— Вы, кажется, часто встречаетесь.
— Да не очень. Но мы всегда дружили.
— Да, конечно, — отозвалась девушка, хотя знала, что это не совсем так.
Почти весь прошлый год, когда они практически не расставались, возлюбленный вообще не обращал внимания на Элизабет. А сейчас часто с ней встречался.
Дочь Эдмунда считала Клерк холодной рыбой, но это была единственная в городе женщина, которая по уму могла сравниться с Мерфином. В наследство от отца-епископа ей достался небольшой сундучок с книгами, и вчера, например, Фитцджеральд сидел у нее дома и читал.
Но спорить было унизительно, и Керис промолчала, помахав на прощание рукой. Мастер явно не хотел, чтобы у нее создалось впечатление, будто у них с Элизабет роман. Может, так, а может, ему неловко признаться, что он влюбился. Этого девушка понять не могла, но одно знала точно: Элизабет влюблена в Мерфина. Надо видеть, как она на него смотрит. Парень растопил эту ледышку. Плот пристал к берегу. Суконщица сошла и направилась вверх по склону к центру города.
Фитцджеральда новости потрясли. Керис хотелось плакать, когда она вспоминала отчаяние на его лице. Такое же лицо было у него, когда она отказалась возобновить их отношения. Девушка по-прежнему не знала, что делать в жизни. Всегда считала, что, чем бы ни занималась, жить будет в удобном доме и кормиться от выгодной торговли. И вот земля уходила из-под ног. Дочь Эдмунда ломала голову, как теперь выкарабкиваться. Отец же был странно умиротворен, словно до сих пор не осознал масштаба потерь, но Суконщица понимала: что-то нужно делать.
На главной улице она столкнулась с дочерью Элфрика Гризельдой, несшей на руках шестимесячного малыша. Та назвала сына Мерфином — вечный упрек взрослому Мерфину за то, что на ней не женился. Гризельда все еще строила из себя оскорбленную невинность, хотя никто в городе не считал Мостника отцом. Правда, некоторые полагали, что ему все же следовало жениться, так как он с ней спал.
Когда Керис подходила к дому, вышел отец. Девушка в изумлении уставилась на родителя. Он был в одном нижнем белье: длинной рубахе, подштанниках и чулках.
— Где твоя одежда?
Осмотрев себя, Эдмунд вскрикнул от ужаса.
— Я становлюсь рассеянным, — нахмурился торговец и вернулся в дом.
Наверно, снял плащ, собираясь в отхожее место, а потом забыл про него. Может, это возрастное? Но ему всего сорок восемь, да и не похоже это на обычную забывчивость. Суконщица забеспокоилась. Появился отец в плаще. Когда они шли по главной улице к монастырю, олдермен спросил:
— Ты сообщила Мерфину про деньги?
— Да. Он в отчаянии.
— Что сказал?
— Что может расходовать меньше, замедлив темп строительства.
— Но тогда не закончит к следующему году.
— Он говорит, что это лучше, чем вообще не достроить мост.
Подошли к лотку Перкина из Вигли, торговавшего несушками. Кокетливая Аннет ходила с подносом, закинув ремень на шею. За прилавком Керис увидела Гвенду, теперь работавшую у Перкина. Подруга была на восьмом месяце беременности, с тяжелой грудью и выпирающим животом. Батрачка стояла в классической позе будущей матери, у которой болит спина, — положив руку на поясницу.
Суконщица подсчитала: не прими она тогда настой Мэтти, сейчас тоже была бы на восьмом месяце. После искусственного выкидыша грудь выделяла молоко, да и все тело обвиняло ее. Девушка сильно переживала, но, рассуждая логически, приходила к выводу, что, случись это опять, сделала бы то же самое.
Гвенда заметила Керис и улыбнулась. Несмотря на все сложности, она получила свое: Вулфрик стал ее мужем. Сильный как конь, еще более похорошевший, он грузил на телегу деревянные ящики.
