И где-то сзади уже нарастал новый шум и крики, вторая туча пошла — данская. Но — поздно… Лавина уже прошла, искрошив чуть не половину сонной королевской армии. И двинулась, собираясь плотнее, к лесу под горку.
Нет, не терпит душа солдата такого унижения. Не понравилось данам, что их порубили сонными. Погоня поднялась, возмуп(енная, стремительно двинулась следом. Торопливо, на ходу доспех застегивая и рогатый шлем поглубже на голову напяливая, бежали и скакали солдаты, не сумев даже толком строй принять.
А лава бодричей нырнула под деревья и рассыпалась по опушке двумя организованными рукавами, не мешая своим стрельцам.
Даны вынырнули из тумана уже плотными радами. Впереди, как самые быстрые, конники. Сто шагов до них. Но не им предназначены первые стрелы. Первые стрелы тучей ушли за головы конников. Шестьсот стрельцов. Четыре стрелы одна за другой. Дражко знал, что при такой стрельбе каждая четвертая стрела несет смерть.
Короткий отдых для руки. За это время еще четыре стрелы зажимаются между пальцев. Теперь конники рядом. С пятидесяти-то шагов и ребенок в них попадет. А стрела славянского лука, в лоб пущенная, над любой броней со свистом смеется.
Не сразу поняли даны, что угодили в засаду. Им неоткуда и неоткого было засады ждать. А когда уразумели, когда попытались остановиться и повернуть, было уже поздно, Дражко рукой махнул, давая команду конной дружине. И четыре тысячи бойцов, из них тысяча свежих, не запыхавшихся еще в рубке, погнали коней под гору, ударив повернувшим данам в спину.
Воевода и сам меч обнажил, хотел было погнать вместе с дружиной, но откуда-то вынырнул хитрый Сфирка, взял коня под уздцы.
— Погодь, княже, у данов и вторая армия недалече стоит. Неизвестно еще, как дела у воеводы Полкана пойдут. Побереги себя…
Дражко понял, что Сфирка прав.
Стрельцы вскочили на коней и двинулись шагом вслед за дружинниками. Князь-воевода ехал впереди. Так, разомкнутым строем, не тратя стрел, добивая копьем того, кто сумел подняться, прошли они весь лагерь. Стрельцы с седла свешивались, стрелы подбирали. Они очень нужны им для этой войны.
Победа полная. Дружина преследует остатки гордых рогачей…
— Сфирка! — позвал Дражко.
Сфирка вынырнул, как всегда словно ниоткуда.
— Шли гонца к князю Годославу. Сильно мы печалили его, теперь пусть порадуется. И будет чем перед Сигурдом
себя показать, коли гонец успеть сможет. А князь если к королю попадет на прием, то уже иначе сможет и с самим Карлом говорить. Да здесь рядом совсем… К разгару турнира успеет… Пусть доложит, что я с дружиной вышел в помощь воеводе Полкану.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Гонец гнал коня на пределе сил собственных и сил доброго скакуна под датским седлом, взятого на копье[59] у бежавшего с поля боя воина. Но, при всем старании, так и не успел к разгару турнира. Молодой бодрич-разведчик появился возле ристалища как раз тогда, когда восторженно, как морская штормовая волна, ревели берфруа, а князь Годослав совершал на белом коне почетный круг. Разведчик все понял, хотя он и не ожидал другого — как же это, да разве мог бы кто-то победить их князя! — и надумал было, по глупости, за барьер выскочить с докладом, поскольку сообщение привез срочное и весьма соответствующее моменту. Да чуть не получил от стражника удар алебардой под натруженный в дороге зад. Памятуя скандал, разразившийся только что, стража была готова к любым неожиданностям и смотрела за зрителями цепко, не подпуская близко к главным действующим лицам посторонних. Тогда гонец стал присматриваться к окружающим. Должен же кто-то здесь быть из своих, что с Годославом или со Ставром уехали. И увидел вскоре, что у одного из выходов в ристалище стоит сам Ставр.
Разведчик заспешил к своему командиру.
На руках у волхва был светловолосый ребенок, за спиной стоял какой-то пожилой человек, говорящий без остановки. Но к Ставру разведчика тоже пустить не захотели.
Стражники и тут блюли порядок. Что за нравы у этих франков! Не дай Свентовит дожить до того, что и в Рароге такие укоренятся!
— Ставр, Ставр! — позвал разведчик радостно, чуть не подпрыгивая по молодости лет. Весть, которую он привез, казалось, сама внутри у него прыгала, требуя точного повторения действия со стороны гонца.
Но волхв не услышал его за шумом с берфруа. Столько криков вокруг было, что невозможно среди них нужный выделить. А тут другой стражник барьер раздвинул, и Ставр, не выпуская с рук мальчика, двинулся к королевской ложе, а следом за ним спешил тот пожилой человек, что много болтал и тоже слушать мешал.
Годослав сидел на коне перед королем, что-то говорил ему. Разведчику с такого расстояния слов было не разобрать. Высокий вельможа спустился из королевской ложи в ристалище, принял ребенка из рук еще более высокого волхва. А Ставр остался там же стоять и слушать, что говорит князь Годослав королю Карлу. И только когда Карл сам встал и ответил князю, Ставр пошел к выходу, но теперь почему-то к другому, ближнему к нему. Опять разведчику пришлось обежать вокруг берфруа, таща на поводу усталого коня. И только тут Ставр увидел его.
— Ты почем здесь?
— Битый час тебя кричу, С вестью я… Воевода прислал… Теперь уже весть затаилась, стала игривой и не рвалась
наружу, как недавно.
Волхв нахмурился. Не ждал он хороших вестей. Слишком мало у Дражко сил под рукой, не успели с юга подогнать дружины. Рарог бы удалось охранить. А выступать навстречу и собой жертвовать, о чем прошлый гонец поведал, не стоило бы. И датское седло на скакуне нового гонца не обещало хорошего. Это седло красноречиво говорило, что столкновение с данами было.
— Даны пришли? — спросил волхв тихо.
— Не дошли… —. новость рвалась наружу.
— А ну… — остановился волхв. — Сказывай!
Гонец торопливо, захлебываясь от восторга, поведал итоги битвы, которую дал князь-воевода Дражко больше чем вдвое превосходящим его силами данам.
— Полностью перебили. Сотен восемь или девять оторваться сумели. Я вот и коня с бою взял! — похвастался.
— Где же ты раньше был! — сурово и устало нахмурился, чуть не застонал Ставр. — Совсем чуток бы пораньше… Тогда Годослав по-другому бы с Карлом говорить стал.
— Не пробиться к нему было… И к тебе не пробиться… Гонец рассказал, как чуть не получил алебардой под зад.
— Надо было пробиться! Да что уж говорить теперь… Теперь наверстывать надо, пока непоздно. Там, — показал волхв, — на углу наши стоят. Поезжай к ним. И смени седло. Не гоже тебе в таком красоваться. Я попробую до Годослава дойти. Порешаем, как быть…
И, не глядя больше на молодого гонца, Ставр задрал голову, с высоты роста высматривая путь к своему князю. Путь был прямой, но чтобы пройти такое небольшое расстояние, следовало бы сначала послать Дражко с дружиной, чтобы его основательно расчистить. Князь ехал в сторону палаточного городка, со всех сторон окруженный восторженными рыцарями. И франками, определившими с первого взгляда возможного нового фаворита короля, и саксами, понимающими, что если Карл держит их с одной стороны — с запада, то теперь будет иметь возможность держать и с другой — с востока. А вокруг своих рыцарей, как и положено им, толпились празднично одетые оруженосцы и слуги. У короля такой свиты нет, к Карлу Ставру пробиться легче, чем к своему же князю. Как хорошо было раньше, когда никто Годослава не знал!
