не может расправить ни ноги, ни руки, Давид ощутил, как сердце забилось в горле. Воздуха становилось всё меньше и меньше.
Наконец автомобиль снизил скорость, а потом и вовсе остановился. Раздался скрип металлических ворот. Машина снова дёрнулась, теперь под колёсами зашуршал гравий. Ещё около минуты водитель, вероятно, искал место для парковки, и вот он заглушил мотор. Давид ждал. Открылась дверь, стали слышны звуки шагов. Хлопок. Щелчок и мягкое жужжание складывающихся зеркал – автомобиль заперли. Владелец ушёл, к счастью, так и не заглянув в багажник.
Несмотря на нестерпимое желание выбраться на свободу, Давид не торопился вылезать: нужно было дождаться, пока водитель скроется в доме.
Когда Давиду всё же показалось, что можно действовать, он извернулся, чтобы толкнуть хлипкую перегородку, разделяющую багажник и салон. Та не поддалась.
Он нервно сглотнул. Разум убеждал, что с такой развитой мускулатурой, как у него, выломать тонкую крышку не составит труда. Но сердце стучало так неистово, будто предчувствовало скорый конец.
«Я в безопасности, это всего лишь багажник», – убеждал Давид себя, пока колени и ладони нетерпеливо давили на пластиковую поверхность. Та болталась, но всё ещё не хотела освобождать проём. Давид с десяток раз повторил одно и то же ругательство, прежде чем наконец раздался треск – и перегородка соскочила с держащих её креплений. Он высунулся в образовавшийся проём, глубоко и резко вдохнул. Сразу вернуть себе ровное дыхание и усмирить пульс не удалось: из салона вместо свежести повеяло душным тёплым воздухом.
Давид просунул руку, чтобы опустить спинку заднего сиденья и пролезть вперёд.
Оказавшись на заднем сиденье, он выглянул в окно. Территорию поместья окружал высокий кованый забор с мощными каменными столбами. В центре зелёной лужайки с ровным газоном высился старинный особняк из огромных тёмно-серых каменных блоков. Его островерхие башенки венчались флюгерами в форме руки. Ладонь с пальцами в уже знакомом жесте от сильного ветра крутилась вокруг своей оси то в одну, то в другую сторону.
Фонари, что вели к входу, ещё не зажгли, хватало вечернего солнца.
Машина стояла на большой площадке в ряду из пары десятков автомобилей.
Не увидев поблизости людей, Давид попытался открыть окно. Разумеется, ничего не вышло: машина не была заведена, кнопки не работали. Дверь тоже не отпиралась, пока на ручке не обнаружилась клавиша замка. Сигнализации не было, и Давид смог без помех покинуть салон. Он ощутил блаженное дуновение тёплого весеннего ветра, которое раньше слепо принимал как данность.
Продолжая соблюдать осторожность, он огляделся. На воротах, деревьях и фасаде дома были закреплены видеокамеры. И думать было нечего о том, чтобы незаметно обогнуть дом, пробраться к чёрному ходу или влезть через окно.
Подъехала ещё одна машина, довольно скромный «Фольксваген». Давид решительно расправил плечи, разглаживая пиджак. Разорванные брюки с кровавой раной, растрепавшиеся волосы, небольшой порез на щеке от утреннего бритья непривычным гостиничным станком – в целом это был не лучший его день. Тем не менее Давид оставался достаточно хорош, чтобы презентовать себя незнакомцам.
Судя по тому, что происходило на парковке, в доме было по меньшей мере два десятка гостей. Хотелось верить, они не были осведомлены о каждом новом члене Ордена. Даже если Давид ошибался, уверенная походка и нахальная ухмылка ещё никогда не подводили.
Из «Фольксвагена» вышли две женщины: одна явно за пятьдесят, вторая, скорее всего, не старше сорока. Блестяще! Он нашёл своё отражение в окне машины, на которой прибыл к особняку, и пижонским движением пригладил волосы на висках. Улыбнулся сам себе и потом вдруг будто бы ненароком заметил дам. Следующая улыбка, чуть смущённая, была подарена им.
– Добрый вечер, – произнёс он.
Продемонстрировав белые, выровненные брекетами зубы, Давид поправил галстук и произнёс:
– Прекрасный вечер, не правда ли?
Дамы переглянулись и игриво засмеялись. Та, что постарше, лукаво отозвалась:
– Как тут не согласиться.
– Полагаю, вы следуете к особняку? – уточнил он галантно.
Женщины кивнули и приняли его молчаливое приглашение сопроводить их к входу.
Пока они проходили внутрь, он словно бы чуть замешкался в дверях, давая себе время оценить ситуацию.
Их встречал мужчина, чей внешний вид заставил Давида испуганно отшатнуться. Лишь взглянув ещё раз, он понял: встречающий был в маске. Бежевой маске с нарисованными ресницами, бровями и даже румянцем. Глаза при этом выглядели двумя пугающими чёрными пустотами. Капюшон чёрной толстовки скрывал волосы мужчины. На груди белыми буквами было вышито «Ave Bodeni!».
Собственный мерч? Похоже, Орден учитывал современные веяния.
Прижав руку к груди, точно как Жан Боден на портрете в доме Карины, встречающий произнес:
– Verum et defensio.
– Ave Bodeni! – ответили обе дамы, повторив жест.
– Ave Bodeni, – произнёс Давид.
Этот человек определённо был кем-то вроде мажордома, стоял там, чтобы приветствовать всех вновь прибывших. О выражении его лица под маской можно было лишь догадываться, и Давид, на всякий случай желая предупредить любые подозрения, подошёл к одной из спутниц, той, что была моложе. Он положил руку на её талию.
– Пойдём? – предложил чуть ниже и тише, чем говорил обычно, отчего слова прозвучали почти интимно.
Она мягко ухмыльнулась и тыльной стороной руки коснулась его груди. Так делали многие. Давид давно заметил, что женщины любили уделять внимание его торсу: как бы невзначай хлопали, поглаживали, мимолётно касались самыми кончиками пальцев, ободряюще сжимали бицепс. Он не возражал, но порой негодовал, что не мог так же вести себя в отношении женщин: например, в разговоре, смеясь, вложить ладонь в чьё-то декольте.
Встречавший их мужчина, вероятно, решил, что трое гостей прибыли вместе, и просто склонил голову, пряча лицо за островерхим капюшоном.
Вместе с женщинами Давид прошёл к широкой лестнице, украшенной фигурами горгулий. Хотя слово «украшение» не вполне подходило к скульптурам, изображающим уродливых монстров с козьими головами, непропорционально маленькими, худосочными хвостатыми человеческими тельцами и кривыми перепончатыми крыльями.
Прежде чем подняться наверх, дамы обошли лестницу и вошли в комнату под нею. Там обнаружилась гардеробная, только вот служила она не для того, чтобы оставлять одежду.
Дамы встали перед большим зеркалом, достали из сумочек маски и надели их, завязав на затылке бархатные чёрные ленты. Давид с трудом сдержал дрожь – слишком натуралистично изготовленные, пластиковые лица, однако, оставляли ощущение жуткой безжизненности.
В углу комнаты на плечиках висели чёрные плащи из тонкой струящейся ткани: при ходьбе они должны были эффектно развеваться. Женщины взяли ближайшие к ним и накинули на плечи, застегнув латунные пуговицы в форме руки. Давид последовал их примеру. Но что делать с маской?
– О, я забыл свой кейс в машине, – вздохнул он с притворной досадой. – Придётся вернуться за маской.
– Тоже не любите местные? – понимающе отозвалась дама помоложе и махнула куда-то в сторону.
– Конечно, – кивнула её спутница, – неизвестно, кто их носил.
Давид изобразил, что обдумывает варианты.
– Но наверняка их обрабатывают после встреч? – с сомнением отозвался он.
– Скорее всего, – охотно
