Информация Рехана оказалась полезной, хотя и не неожиданной. То, что Ансар и Лаурин находились в Доме с Феррагамо и Фонтейной, лишь предупреждало о возможном нападении с Хильда. Этого Амарина ожидала. Чем больше, тем веселей, в конце концов. К тому времени, как сюда доберутся войска, они станут лишь еще одним источником энергии для нее. Уверенность Амарины в своем могуществе росла с каждым днем. Единственной ложкой дегтя оказался Брандел. Королева по-прежнему думала о нем. Убийство принца было ошибкой. Его следовало бы оставить, жаль, что она слишком поздно спохватилась. Пытаясь проникнуть в его сознание, она встретила странную, незнакомую пустоту. Это напугало ее, и на короткий миг чародейка поддалась панике. Вместо того чтобы выждать и, воспользовавшись другими методами, вытянуть из него все необходимое, Амарина дала волю гневу и поспешила убить принца. Жаль, конечно, но тут уж ничего не поправишь.
В конце концов Брандел всего лишь пешка. Кто действительно ей нужен, так это маг.
Поначалу Рехана раздражала досада Амарины и его неожиданная отставка. Но советник скоро сообразил, что если хочет вырасти в ее глазах, надо сохранять терпение. Рано или поздно ей понравится его общество, в этом у него не было сомнений, а пока оставалось только радоваться отдыху.
Но королева все не приходила, и через несколько дней Рехан начал бояться, что недооценил ее гнева. Он мучился и не потерял аппетит.
Тут-то Амарина и появилась.
Поначалу она оставалась с ним лишь на несколько минут. Но со временем эти визиты стали затягиваться. Рехан лихорадочно пытался сообразить, как сделать эти посещения более частыми. Порой ему казалось, что его зачаровывает красота королевы, что он просто сгорает от страсти к ней.
Его не удивило, когда Амарина намекнула ему и о своих ответных чувствах. Пока она навещала его, Рехан, утопая во взгляде ее фиолетовых глаз, был готов оставаться в любой тюрьме хоть в кандалах.
24
Одиннадцать дней Марк и его друзья ждали очередного послания от Мороскея. Наконец на двенадцатый Атланта спустилась с неба. В этот раз они не теряли времени, освобождая крошечный клочок пергамента, привязанный к ее лапке.
Они втайне надеялись, что маги каким-нибудь особенным образом сумели наладить контакт, и появилась возможность узнать о судьбе Феррагамо. Но Мороскей даже не обмолвился о том, что ему известна участь коллеги. Послание было простым и лаконичным:
«Флот отплывает через два дня. Шесть-семь дней спустя будем в гавани Грейрока. Отправляйтесь в путь. Мороскей».
— Вот оно! — в нетерпении воскликнул Ансар.
— Да, и, пожалуй, теперь слишком поздно останавливать их даже с помощью Атланты, — кивнул Шилл.
— Ничего другого не остается, — озираясь по сторонам, вздохнул Марк.
— Если бы Феррагамо спасся, он был бы уже здесь.
Все понимали, что маг, скорее всего, находится в плену в Стархилле, если еще не погиб, но говорить об этом не хотелось.
— Все равно это наша лучшая возможность, — сказал Орм. — У нас есть ягоды, и если повезет, мы застанем их врасплох.
— Если флот уже в пути, то у нас просто нет другого выхода, — подтвердил Шилл. — Иначе все их усилия будут напрасными.
— И они тоже окажутся в опасности, — добавил Ломаке. — Не могут же они вечно оставаться в море.
— Значит, мы все-таки выступаем в Стархилл? — нетерпеливо спросил Орм.
— Да, — ответил Марк, удивляясь собственной твердости. — Мы отправляемся завтра на рассвете.
Все разошлись готовиться к выступлению, оставив Марка в одиночестве. Почти в одиночестве.
«Ты уже учишься. По крайней мере, ты принимаешь решения и выполняешь их».
«Пушок, я вовсе не хочу принимать никаких решений. Лучше бы здесь был Феррагамо».
«Ну, так его здесь нет. И, нравится тебе это или нет, все эти люди теперь зависят от тебя».
«Я знаю. Это меня и угнетает».
«Ты опять за свое. Только я хотел похвалить тебя за решительность, как ты опять решил удрать о кусты».
«Надо же мне поговорить с кем-нибудь».
«Весьма польщен. Долгое время ты мог говорить только с ней».
«Тут другое дело, Пушок».
«Почему?»
Марк огляделся, словно удостоверяясь, что никто не может подслушать его мысли.
«Она — это особая статья».
«Хм-м».
«Не смейся. Пушок, на самом деле я просто не знал ее раньше, а теперь…» — мысли его ушли куда-то далеко.
«Она куда приятнее, чем была поначалу. С этим я, так и быть, соглашусь».
«Ты так думаешь? Я боялся, что это только мое воображение, — Марк помедлил и произнес: — Я люблю ее, Пушок».
«Тебе это кажется».
«Нет, я знаю».
«Ха! Люди всегда норовят знать вещи, которых знать нельзя. Лучше бы ты занялся более неотложными делами». Пушок важно двинулся прочь. Марк поглядел ему вслед и вдруг понял: «Да он просто ревнует. О, мой бедный Пушок».
На следующее утро повстанцы выступили, взяв с собой запасных коней. Атланту уже отослали к Мороскею с известиями об исчезновении Феррагамо и об их намерении выступать без него.
Они двигались на север вдоль прибрежной равнины с хорошей скоростью, хотя иногда приходилось искать обход, чтобы по возможности избегать деревень и ферм. Осенние дожди размыли дороги.
Через день отряд подошел к первым отрогам Буранных Гор. Утро выдалось облачное, но сухое, и на востоке открылась горная страна. Многие поневоле прикидывали, удастся ли миновать перевалы до первого снега.
Вскоре после полудня впервые за последнюю неделю показалось солнце, согрело их и заставило засверкать далекие заснеженные вершины. На фоне этой белизны в небе возникло пятнышко. Марк смотрел, как оно приближается, явно направляясь к ним. Когда он наконец узнал птицу, в сердце затеплилась надежда. На ближайшую ветку сел Сов.
К полнейшему изумлению Марка, Сов заговорил с ним примерно так же, как раньше разговаривал Пушок. Принц еще не успел оправиться от потрясения (до тех пор Сов мог говорить только с самим магом), когда узнал голос, каким говорила с ним птица.
Это был голос Феррагамо…
Флот, отплывавший из Марвиэла, представлял собой внушительное зрелище. На Хильде пришлось собрать все корабли, способные держаться на воде. К ним присоединились десять фрегатов со Страллена. На борту у каждого был полный экипаж и небольшой десант, на прочих судах народу было куда меньше. С берега этого не заметят, зато сами корабли с яркими щитами и знаменами, несмотря на хмурый день, выглядели весьма внушительно.
На «Реме», флагманском корабле Хильда, стояли, глядя на север, Пабалан, Мороскей и Лаурин.
Маг долго внушал королю, что их рейд имеет огромное значение, и постепенно Пабалан пришел в такое возбуждение, что топал ногами по поводу малейшей задержки. Но когда они наконец вышли в море, он сразу успокоился. Казалось, король Хильда просто создан для войны. В доспехах, поверх которых была наброшена шелковая мантия, он походил на древнего героя. Пабалан с трудом смирился с мыслью, что на этот раз ничего серьезней морской воды завоевывать не придется, но все равно не видел причины, почему бы не одеться подобающим образом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
