В ответ – ничего. Ни улыбки, ни кивка, ни слова. Мальчик что-то залепетал, но девчушка молчала как могила.
– Кара, – сказала женщина, что была с ними рядом. Логично было предположить, что это их мать. – Тебе задали вопрос.
Она подтолкнула девочку вперед. Я тут же протянула пакетик, чувствуя себя так, как могла чувствовать Дайан Фосси, терпеливо добиваясь, чтобы ее признал пугливый примат. Девчушка молча смотрела на меня. Ее братик засунул палец в нос. Я протянула два пакетика их матери.
– Дайте своим детям сами, – сказала я. – Вот здесь найдете бумажные салфетки.
Она не поняла. Возможно, ковыряние в носу уже не считалось дурной привычкой. Однако она взяла пакетики, поблагодарила меня, затем они втроем влились в толпу.
Я взяла новый пакет и повернулась к другому гостю фестиваля:
– Привет! Хочешь подарочный пакетик?
Мальчик, что стоял у нашего стола, чуточку перерос графические мини-планшеты и цветные мелки, а вот бумажные салфетки ему могут пригодиться. Он переминался с ноги на ногу, не вытаскивая рук из карманов своей толстовки, которая была ему великовата. Волосы у него подросли и падали на глаза, но я не думала, что он смотрит на меня.
– Здравствуйте, мисс Каванаг.
Он стоял в поредевшей толпе. Я оглянулась через плечо на Боба – он открывал новую коробку с подарками. Марси покинула свой пост у машины с попкорном, чтобы купить всем что-нибудь перекусить. Я выпрямилась и, контролируя голос, сказала:
– Здравствуй, Гевин.
– Я увидел вас здесь и просто хотел сказать, что… что…
Я не спешила ему на помощь, продолжая смотреть в одну точку поверх его плеча. Обвинения его матери настолько глубоко и так сильно меня задели, что я не могла ему даже улыбнуться.
– Мама, она… Как бы это сказать?… Она была не права.
Я кивнула и стала наводить порядок на столе. Гевин потоптался на месте. На груди его толстовки был изображен ухмыляющийся скелет с кинжалом в черепе.
– Мама, она… Она просто устала от того, что я не занимаюсь домашними делами и очень много времени провожу с вами. Она захотела узнать, почему я так долго у вас пропадаю.
– Ясно. – Я подняла голову и встретилась с его глазами, выглядывающими из-под челки. – И насколько я понимаю, ты ей сказал.
Гевин пожевал губу.
– Ну да.
Я кивнула и снова стала поправлять стопки блокнотов и наборы карандашей.
– Правда, тогда возникает интересный вопрос: почему она думает совсем другое?
Гевин не знал, что на это ответить, наверное, поэтому произнес с вызовом:
– Вы хорошенькая, а я подросток и…
Я снова подняла на него глаза и, должно быть, пригвоздила его своим взглядом, потому что он оборвал себя.
– Наверное, ты не понимаешь, Гевин, сколько проблем мог бы мне доставить.
Я говорила, не повышая голос. Увидев перед нашим столом двух близнецов в одинаковой одежде, я протянула им два пакета с подарками. Они одинаково улыбались перепачканными от шоколадного мороженого ртами. Их родители потянули их прочь, и я снова повернулась к Гевину:
– Теперь понимаешь?
Он пожал плечами:
– Мама сказала, что она понимает, что у меня гормоны и все такое, и, если мне предоставить шанс сделать что-нибудь непристойное, я сделаю.
Непристойное. Это слово вызвало у меня неприятное чувство. Боб сказал, что отлучится в туалет. Я была рада, что он оставит нас с Гевином одних. Он ушел. Я скрестила руки на груди.
– Ничем непристойным я заниматься с тобой не предлагала. – Между нами словно с грохотом сошлись две льдины.
Гевин не отрывал взгляд от пола, переминаясь с ноги на ногу.
– Я сказал, чтобы она не спрашивала про мою спину. Чтобы она ни о чем другом не спрашивала.
– Я думала, мы друзья, – наконец произнесла я без всякого участия. – Друзья не предают друзей, чтобы спасти свою задницу.
Он снова пожал плечами:
– Я прошу прощения.
– Я на работе, – сказала я. – Пожалуйста, не мешай мне.
Гевин отошел, бросив на меня скорбный взгляд через плечо. Я сделала вид, что не заметила.
– Извини меня за эти слова, дорогая, но ты выглядишь как шесть кусочков дерьма на палочке.
– Ну ты и скажешь тоже, Марси. Спасибо тебе большое. – Я добавила сахар и сливки в свою чашку с кофе и сделала глоток. Помои. Но я все равно выпила.
– Но это правда, зайка. – Она покачала головой. – Давай выкладывай в чем дело, если не хочешь услышать, что я делала на Арубе.
Марси убедила меня пойти на ланч на свежий воздух, пока еще стояли солнечные дни. Теперь мне от нее покоя не было, и даже четыре слоя туши на каждом глазе не мешали ей смотреть мне прямо в душу.
– Когда это ты была на Арубе?
– Пока еще не была, но собираюсь туда в свой медовый месяц.
Я выпила еще кофе, хотя к этому моменту глаза от кофеина у меня стали как блюдца, поэтому я бы не удивилась, если бы мои ресницы стали доставать до корней волос. Затем до меня дошел смысл ее слов, и я взглянула на ее левую руку с новеньким бриллиантовым колечком. Я со стуком поставила чашку на стол.
– Марси! Вы помолвлены?
Она просияла:
– Угу.
Марси рассказала мне, как Уэйн опустился перед ней на одно колено и предложил стать его женой. Принесли нашу еду. Марси ела и говорила, оживленно размахивая в воздухе вилкой, чем вызывала изумленные взгляды сидевших за другими столиками посетителей. Я слушала и кивала, заразившись ее непосредственной радостью.
Наконец она прервала себя, сжимая в руке вилку с кусочком сырного пирога.
– Это мой последний сырный пирог до свадьбы. Я хочу сбросить хотя бы десять фунтов. Да, Элли, а ты-то сама как поживаешь?
Я взглянула в свою тарелку с наполовину съеденным десертом.
– Я? Хорошо. Спасибо за открытку и растение.
Она улыбнулась.
– Уэйн сказал, что ты предпочтешь его цветам.
– Так и есть. Передай ему, что он прав. – Я доковырялась до дырки в своем пироге. – Спасибо, что подумали обо мне.
– Да не за что. – Марси прожевала, проглотила кусок, отхлебнула кофе.
Я чувствовала ее взгляд на себе, но голову не поднимала. Однако Марси было не остановить таким принятым и простым способом избежать общения, как не встречаться с кем-нибудь взглядом.
– Ты знаешь, что можешь мне сказать, если хочешь. Можешь говорить со мной о чем угодно.
Я кивнула:
– Спасибо, Марси, но отец уже был болен. Это не стало потрясением.
Она тяжело вздохнула, и этот вздох, в отличие от ее взгляда, все-таки заставил меня поднять на нее глаза.
– Я говорю не о твоем отце.
– Нет?
Она мотнула головой и закинула последний кусочек пирога в рот.
– Не-а.
Я секунду просто смотрела на нее, затем тоже последовала ее примеру. Сахар и вязкий шоколад… Моим вкусовым рецепторам понравилось.
