которые отлично справились со своей задачей, притупив пульсацию в моей голове на несколько часов.
С тех пор я больше никого не видела, даже тех людей, которые обычно дважды в день просовывали через нижнюю прорезь двери, которая запирается снаружи, поднос с едой. Комната, в которой я оказалась, напоминала мне тюремную камеру для одиночного заключения. В ней даже были туалет и крошечная металлическая раковина. Все пять дней я задавалась вопросом: как долго человек может обходиться без разговоров с другими людьми, и не сойду ли я от этого с ума.
Но сегодня все было по-другому.
Несмотря на то, что наступило утро, завтрака мне так и не принесли, а спустя время я услышала сначала приближающиеся, а затем замершие перед дверью шаги. Еще сегодня я чувствую себя особенно странно. Будто телом нахожусь здесь, а моя душа совершенно в другом месте. Мои мышцы больше не болят, а слезы не наполняют глаза, когда я думаю о том, что произошло. Джейс должен был найти способ остановить это, но теперь его больше нет, и я даже не могу больше плакать по нему. Я все еще продолжаю представлять себе, как мои парни врываются сюда с оружием наперевес, выкашивая всех Титанов, которые приложили руку к моему исчезновению, но представлять это становится все труднее, раз они мертвы.
Я открываю глаза, не понимая, когда успела их закрыть, и мне слышится эхо выстрела, который сделали у машины. В моем горле застревает крик, и я едва его сдерживаю. Видимо, я слишком долго находилась в этом полусонном состоянии.
По моей коже бегут мурашки, когда я слышу, как засов со скрежетом отодвигается, а дверь распахивается внутрь. В дверном проеме стоит молодая девушка с длинными светлыми волосами, одетая в черное платье с маргаритками, а позади нее стоит мужчина. Мне кажется, она моего возраста или даже чуть моложе и слишком невинная на вид, потому что она не может смотреть мне в лицо.
– Ты будешь сотрудничать? – спрашивает мужчина, и я вздрагиваю от его слов.
Я хочу ему ответить, но язык меня не слушается, а рот, кажется, набит ватой. Моя голова поднимается и опускается в каком-то подобии кивка, и, кажется, ему этого достаточно.
Я замечаю, что в руках у него поднос с едой, и делаю шаг вперед.
– Пойдем со мной, – говорит девушка, и, чувствуя ее неземную ауру, я следую за ней, хотя знаю, что именно так феи заманивают свою человеческую добычу в леса.
В коридоре слишком светло, и я поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза от слепящего света. Спотыкаясь, я иду за девушкой по бетонному полу узкого коридора, стены которого сделаны из обычного гипсокартона. Мои ноги босые, и я мерзну, ступая по холодному бетону. Я обхватываю себя руками, защищаясь от холода и раздумывая над тем, где я нахожусь. Я могу предположить, что это недостроенное здание или здание, где идет ремонт. Так как вариантов слишком много, мне не следует пытаться гадать, поэтому я просто хихикаю про себя. На ум приходит множество причин, по которым эти стены остались такими.
– Заткнись, – услышав мое хихиканье, мужчина толкает меня подносом в спину.
Я замолкаю, продолжая следовать за девушкой, которая ведет меня в помещение, к которому примыкает настоящая ванная комната с душем, видимым через приоткрытую дверь. Мужчина ставит поднос на туалетный столик, а затем оставляет нас одних, запирая внутри.
– Ты в порядке? – я должна была спросить это, правда, мой голос звучит хрипло, ведь я не пользовалась им уже пять дней.
Я должна была спросить это, потому что я точно не в порядке, а значит, девушка тоже может быть в опасности.
Она кивает и указывает мне на ванную комнату.
– Прими душ и вымой голову.
Сегодняшний день кажется особенным, и не в хорошем смысле этого слова. Я захожу в ванную комнату и закрываю за собой дверь, но девушка бросает на меня извиняющийся взгляд и снова ее открывает, а я киваю ей в ответ и раздеваюсь, складывая одежду на унитаз. Я включаю воду, настолько горячую, насколько это возможно. Я бросаю взгляд на свое отражение в зеркале, но не утруждаю себя разглядыванием. Беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть, что кожа вокруг царапин покрылась синяками темно-фиолетового и желтого цветов, а в остальном я все-таки почти в порядке. Если не смотреть на мое лицо, то я кажусь почти здоровой. Да и несколько недель жизни с ребятами сотворили со мной чудеса, восполнив недостаток еды и физических упражнений. Но теперь я вернулась к исходной точке.
Выйдя из душа, я вытираюсь и замечаю разложенную на стуле одежду. Девушка стоит в комнате, прислонившись спиной к стене, не сводя глаз с закрашенного окна. По комоду, стоящему рядом с ней, разбросана косметика, но внезапно мой желудок сжимается, когда я вижу уже пустой поднос, на котором не осталось еды.
– Зачем ты так поступила? – спрашиваю я, и она качает головой.
– Одевайся, а потом мне нужно сделать тебя…
– Пригодной для продажи?
Девушка вздрагивает в ответ на мои слова, но это правда. Вот почему сегодняшний день такой особенный. Это день аукциона. На стуле висит белое платье, похожее на ночную сорочку, и белые трусики. Тяжело вздохнув, я надеваю платье через голову, едва не запутавшись в крошечных бретельках. Верх платья почти не прикрывает мою грудь, и я пытаюсь поправить его, но тут мало что можно сделать.
Девушка жестом предлагает мне сесть на стул, и я закрываю глаза, пока она наносит на мое лицо макияж: немного тонального крема, консилер для кожи под глазами, тушь для ресниц, блеск для губ. Потом она расчесывает мои волосы и закалывает их так, чтобы они прикрывали швы на моем виске.
Если бы Джейс был жив, он бы уже вытащил меня из этого дерьма. Когда мы оставили Аполлона с Вульфом на территории Титанов, Аполлон был уже ранен.
Что, если Кронос схватил и их тоже?
Мое сердце болезненно сжимается, и я пытаюсь совладать с внезапным приливом горя. Мои губы дрожат, но я не позволяю себе расплакаться, сжимая их.
– Пожалуйста, не плачь, – девушка наклонятся ко мне, пока мы не оказываемся лицом к лицу. – Если ты испортишь макияж, они отыграются на мне. Пожалуйста, возьми себя в руки. Ты сможешь дать волю слезам, когда останешься одна.
Я внимательно смотрю в ее широко раскрытые глаза, полные страха, и сразу же парящее ощущение того, что я нахожусь не здесь, исчезает, сменяясь уверенностью в реальности происходящего. Я просто хочу выжить, поэтому
