забормотал он, нагло взяв мои записи с другого конца стола и начав их изучать. — Так, это под вопросом пока, это оставляем, это никуда не годится…
Записи, которые Эрик обозначил как «никуда не годится» он не просто швырнул куда-нибудь в сторонку — а просто взял и испепелил их одним прикосновением.
Сказать, что я офонарел от такой наглости, — значит замогильно промолчать. Я аж конфетой подавился и швырнул в Эрика с другого конца стола первое попавшееся под руку. Этим оказалась пустая колба, от которой Эрик увернулся, даже не глядя на меня и на колбу, и та разбилась за его спиной, присоединившись к другим осколкам на полу.
— Хэй!! Ты что творишь?!! — взвыл я, опершись руками на стол и гневно глядя на Эрика. — Это моя работа!!
— Это работа, в которую тебе местами не стоит углубляться, если хочешь остаться в живых.
— Я сам способен с этим определиться!!
— Очевидно, не всегда способен сам, судя по тому, как ты чуть не развоплотился на поле боя, если бы не Лори, да? — ядовитым голосочком пропел Эрик.
Я тихонько зарычал в бессильной ярости, наблюдая за тем, как Эрик быстро пробежался вдоль всего длинного стола и вырвал из середины еще парочку листочков, которые мгновенно испепелил.
— В эти заклинания тебе лезть пока не нужно — сгоришь заживо, — категорично произнес Эрик в ответ на мой взбешенный взгляд. — С остальным — работай дальше.
— Ты уничтожил эти записи, но не стер это из моей головы, — с прищуром сказал я, не заметив, что карандаш в моей руке аж треснул. — Я потом восстановлю всё и буду пытаться заново грести в этом направлении.
— Ой, это не проблема вообще, — малодушно пожал плечами Эрик. — Я просто приду и еще раз всё сожгу. Если надо — хоть сотни раз. Все для тебя, как говорится.
— Ненавижу тебя.
— Да ладно? Ты бы меня удивил, если бы в любви признался, — отмахнулся Эрик.
Он с недовольным видом глянул на подошву своего правого ботинка и недоуменно отодрал от нее прилипшую обертку от шоколадной конфеты.
— И порядком ты бы меня тоже удивил, — тяжко вздохнул он.
— В следующий раз специально для тебя разложу по всему кабинету мышеловки, — мечтательно произнес я.
— Как-то ты меня недооцениваешь. У меня не настолько маленький размер ноги, чтобы я пострадал от мышеловки, — театрально вздохнул Эрик, внимательно читая один из моих исчирканных листов.
— А кто сказал, что я собираюсь на уровень ноги устанавливать мышеловку? — донельзя ехидным голосом произнес я. — Имеются у тебя и другие «маленькие размеры».
— А ты лично вроде не проверял, — парировал Эрик.
— Так оно ж и так понятно: когда другие размеры оставляют желать лучшего, только и остаётся, что совать свой длинный нос в чужие дела, — понимающе покивал я.
Эрик возмущенно фыркнул и показал мне неприличный жест, но от внимательного рассмотрения чертежей не оторвался и больше никак свое возмущение не выдал. Но я довольно улыбнулся, потому что для вечно холодного и малоэмоционального Эрика это можно было засчитать за сверх эмоциональную реакцию.
Эрик Кларксон бесил меня невероятно своим всезнайством и привычкой лезть туда, куда не просят. Особенно — куда не просят. Была у него такая восхитительная манера разговора с абсолютно непроницаемым выражением лица, что она была сама по себе способна выбесить любого, в принципе.
На самом деле он сейчас впервые влез в мои записи так, что помешал мне. В предыдущие пару раз, когда он заглядывал ко мне в кабинет, он вообще ни слова мне не сказал и никак не отрывал от работы. Лишь молча прошелся вдоль стола, молча просканировал своим пророческим взором записи и так же молча ушел. Я чрезвычайно радовался этому, даже перестав возмущаться по поводу кураторства Эрика надо мной. Потому что если его кураторство будет заключаться в том, чтобы зайти так молча раз в недельку, поглядеть на мою работу и уйти — это мне нравится, это всегда пожалуйста, пусть сколько угодно так курирует.
Сегодня он впервые так нагло влез в мою работу. К счастью, он не сжёг мои записи с расписанным ритуалом для Лори, тут я прям выдохнул с облегчением. Сжег он на самом деле парочку действительно очень сомнительных формул, насчет которых я и сам не был уверен в их корректности, но Эрику я в том признаваться не собирался. Да и все равно… неприятно.
Эрик продолжал просматривать мои записи, сегодня он это делал особенно тщательно. Впрочем, сегодня я действительно был в ударе.
В руках у Эрика был стаканчик с кофе — его любимая кофейная бурда со льдом, ванильным сиропом, кокосовым молоком и тонной сахара. Не знаю, как он постоянно пил эту гадость, но потягивал из трубочки он ее с большим удовольствием.
— А ты, кстати, ничего не хочешь мне сказать? — произнес я, доливая себе имбирный чай в чашку.
— А должен?
— Ага.
— По поводу?
— Зачем ты соврал Лоре, что я отозвал заявку на ее экзамен по телепортации?
Давно хотел спросить об этом нашего местного господина Пророка, да все как-то не получалось. То его в академии подолгу не было, то он спешил куда-то, и ему было не до разговоров, то он молча вылетал из моего кабинета раньше, чем я вспоминал о том, что хотел задать вопрос.
— А что, ты разве не отзывал заявку? — картинно удивился Эрик.
— Разумеется, нет, и ты прекрасно об этом знаешь.
— Да-а-а? Хм, ну, возможно, я что-то перепутал…
— Ты никогда ничего не путаешь, — хмыкнул я. — И всегда делаешь всё с какой-то целью. Лоре ты тогда соврал, чтобы она психанула и пришла ко мне, не так ли? Для чего?
— Не понимаю, о чем ты, — ровным голосом произнес Эрик и очень громко отхлебнул кофе из стаканчика с самым невинным выражением лица.
Нет, ну вы гляньте, какие у него глазки честные, а.
— Ну ты артист, — восхищенно покачал я головой.
— О, так мило с твоей стороны, что ты назвал меня артистом! — с придыханием произнес Эрик, прижав ладонь к груди. — Обычно меня зовут негодяем, мерзавцем и хитрым всезнающим лисом. Хоть какое-то разнообразие.
— Одно другому не мешает. Ты негодяйно-артистичный хитрый всезнающий лисий мерзавец.
Уголки губ Эрика дрогнули в сдерживаемой улыбке. В его исполнении это значило, что наш местный господин Пророк изволит ухохатываться до слез. Так-то он по жизни всегда очень сдержанный и строгий, ему не до шуточек. А вот я, кстати, вообще ни разу его настоящий смех не слышал. Не уверен, что он вообще умеет смеяться, но меня убеждают, что изредка это чудо случается. Наверное, я просто не та компания, в присутствии которого господин Пророк изволит ржать до слез.
— И всё-таки… Зачем ты нарочно соврал Лорелей? Можешь сколько угодно заливать мне про «перепутал», но я прекрасно знаю тебя и понимаю, что наш местный господин
