Нет худа без добра – из-за сбитого графика поставок и нашего последнего улова Центр пообещал прислать самолёт с посадкой, предложив приготовить к эвакуации либо два десятка раненых взрослых, либо полсотни детей. Проблемных раненых у нас было на данный момент шестеро, потому, прикинув, решили, что три десятка мелких впихнуть сможем. Решили отправлять больных и самых младших, разрешив тем самым проблему с излишней тратой медикаментов, тем более что медициной Большая земля обещала помочь.
Ещё одной «приятной» новостью огорошил Жорка. Работая с документами, а на самом деле втихаря подрёмывая после обеда, услышал звук открывающейся двери. Скорее, не сам звук, а завывание вьюги, что вдруг усилилось и сразу затихло. Подняв глаза, увидел престранную картину – на середине небольшой лесенки стоял смущённый, уже одно это говорило о необычности ситуации, Байстрюк, а за ним прятался кто-то более мелкий. Освещения хватало на то, чтобы разглядеть раскрасневшуюся мордочку Маши.
– Ну, чего стоим – кого ждём?
– Товарищ младший лейтенант госбезопасности, разрешите обратиться с просьбой.
О, как! Всё страньше и страньше – начал вроде по-уставному, что на Жорку совсем не похоже, а закончил совсем непонятно.
– Обращайтесь, товарищ младший сержант, – решил подыграть на удивление серьёзному Байстрюку. Посмотрим, куда его нелёгкая заведёт.
– Разрешите сочетаться законным браком с гражданкой Марией Андреевной Жатовой.
Немая сцена, прямо как у Гоголя в «Мёртвых душах». Или не у Гоголя? Или не в «Душах»? Что-то меня переклинило. Через несколько десятков секунд, когда ранее спрятавшаяся Маша опять выглянула из-за Жоркиного плеча, сначала удивлённо на меня смотрела, а затем начала на глазах бледнеть, я очухался. Она ведь сейчас может чёрт знает что подумать. Например, что я её приревную, потому как чувства у меня к ней какие-нибудь всё же есть, хотя и старался своим поведением разуверить её. Попадалово.
– Ну, конечно, какие вопросы. Рад. Очень рад, – похоже, на меня напал «говорун», или как его ещё называют – словесный понос. – Будьте счастливы, совет да любовь и детишек побольше.
Чего я несу?
– В общем, я согласен. А сейчас мне некогда. Кыш. Зайдёте через пару часов. Дела.
Фу, ушли! С чего бы это меня так распёрло? Нормальная вроде ситуация – по уставу, кажется, военнослужащему требуется разрешение начальника на заключение брака. Или только довести до сведения? Да не помню я, а точнее, что-то слышал, но сам не читал. Да нет – нормальная ситуация, разрешение спросили, я дал. Всё хорошо. Интересно, они теперь отдельную землянку потребуют? Так, закончили! Если даже захотят отдельную жилплощадь, то пусть сами и копают. В свободное от служебных обязанностей время. Мне-то какое дело?
Где-то тут шнапс был. Вот она бутылочка. Гадость, конечно, но хорошо пошла. Надо отвлечься от этой темы, у меня вот ещё – работа с документами, картами, потом ещё чего-нибудь придумаю, но за два часа надо успокоиться.
Так и не успокоился – вылез в метель и попёрся к старшине.
– Ну, да. Знаю. Я их к тебе и послал – положено так. А что, какие-то проблемы?
– Нет никаких проблем. Если ты прислал, то, значит, правильно. Так и должно быть.
– Странный ты сегодня какой-то, – Кошка озабоченно посмотрел на меня. – Температуры нет?
– Да нет у меня никакой температуры. И вообще мне работать надо, а не всякой ерундой с женихами и невестами разбираться. Что, кстати, с Кондратьевым?
– Да нормально всё – растяжение. Я ему говорил – ну куда ты почешешь за тридевять земель в такую погоду? Отойди километров на пять, да и радируй себе. Нет, упёрся – не меньше двенадцати кэмэ, говорит. Вот тебе результат – растяжение и глаз чуть на коряге не оставил, о которую долбанулся. Слава богу, что теперь только на приёме сидит. А Хейфецу я сказал, что следующий раз в метель он попрётся – не меньше чем на двенадцать километров, как по инструкции положено.
Всё-таки что-то у меня, то ли с нервами, то ли с психикой. Вот с чего я так завёлся от невинной, можно сказать, просьбы? Меня она не задевает никак, это я могу себе точно сказать. Ответственность за судьбу этих двух обормотов чувствую? Три раз ха-ха! На мне ответственность за жизнь пяти с лишним сотен человек. Тогда что? А вот не знаю, но чую пятой точкой, что что-то важное сейчас происходит. Вот это меня, наверное, больше и беспокоит – сотни и тысячи действий я произвожу каждый день, отдаю десятки приказов и не волнуюсь так, хотя иногда и мандражирую, как перед атакой на склад или на автоколонну. Но вот вдруг какой-то, по сути дела, пустяк, вроде никак не должный сказаться на окружающем – переклинило, и всё.
Хорошо, есть такой интересный способ, если проблема не решается, а тем более не знаешь, как к ней подойти, отложи её в дальний уголок – глядишь, проснёшься ночью с готовым решением.
Молодожёны появились, как и обещано, или, наоборот, потребовано, через два часа. В этот раз Маша вела себя посмелее, за Георгия не пряталась, стояла рядом с гордо выпрямленной спиной, только губы слегка подрагивали.
– Ну что, голуби, – после третьего прикладывания к бутылке чувствовал себя вполне комфортно. – Как уже и сказал, против вашего бракосочетания ничего не имею. Только учтите, всё это не должно влиять на исполнения вами своих обязанностей. На отдельную жилплощадь можете не надеяться, не те времена. В остальном не вижу препятствий.
– Не нужна нам никакая жилплощадь, – щёки Маши опять заалели. – Правда, Жор?
Жора явно не отказался бы, но согласно закивал головой.
– Отлично. Когда свадьбу справлять будем?
Молодые удивлённо посмотрели друг на друга.
– Вы чего, не решили главный вопрос, а зачем тогда…
– Да, мы это, командир… Мы спросить только – можно, нет…
– Думали, запрещу, что ли?
– Не думали, – губы у Маши затряслись ещё сильнее, того и гляди расплачется.
– Ладно, ладно – я понял. Не думали. Ну, сегодня подумайте, а завтра скажете. Первым делом старшине, как-никак провизией он заведует, так что праздничный стол… и всё такое. Короче, свободны.
Ух, вроде нормально всё прошло. Теперь можно и расслабиться – пара глотков, и спать буду, как ребёнок. Эй, боги и прочие, я сегодня не принимаю, компостируйте мозги кому-нибудь другому.
Холод-то какой! Как только закончился снегопад, столбик термометра словно обрушился – когда уходили из лагеря, показывал минус двадцать два, и есть такое неоспоримое мнение, потому как моё, что с этого момента похолодало ещё. И прилично. Сколько сейчас на моих швейцарских? Без пяти минут четыре. А самолёт должен был быть в два. Уже дважды подкидывали дров в огонь, а с неба ни звука.
– Веденеев, – окликнул командира первой роты. – Увози детей и раненых, а то поморозим всех нахрен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
