Только на следующее утро узнал, что не успели, и не успели буквально чуть-чуть, что, как известно, не считается. Даже хвост автоколонны из четырёх грузовиков увидели, но не побежишь же за ними бегом? Правда, колонну эту у Полоцка обстреляли другие наши бойцы, но также без особого успеха.
– Что ещё у нас плохого, товарищ лейтенант?
– Вроде ничего, – Калиничев удивлённо глянул на меня. – Потерь за три предыдущих дня не было. Сейчас наши люди блокировали бывшие позиции противника и пути подхода к ним, как товарищ капитан и приказал. Оттеснить нас немцы смогут, только сконцентрировав крупные силы на направлениях выдвижения, что сейчас им сделать сложно. Считаю, что в данный момент они способны выставить один, максимум два, мощных ударных кулака, но во втором случае им придётся совсем оголить город. Поступили сведения, что кто-то, скорее всего ваши уголовники, совершил нападения на городские склады.
– Ну, положим, они такие же мои, как и твои.
– Извините, вырвалось.
– Да, ладно…
– При этом, мы не сможем долго держать такое количество людей в отдалении от базы: мороз, очень длинные переходы, что для смен, что для снабжения продуктами.
– Они у тебя что, в полях да лесах сидят?
– Нет, конечно – в деревнях. Пока половина греется и отдыхает, другая, всё одно, службу несёт – не дай бог прошляпим фрицев. Но даже в таком режиме, максимум через неделю, боеготовность изрядно снизится. Устают люди: холод, постоянное напряжение…
Это он прав, хоть у нас и некоторое затишье, но постоянный стресс ни здоровью, ни боеготовности плюсов не прибавляет.
– Проблем с местными жителями нет?
– При мне не было.
– А у местных из-за нас проблем не будет?
– Тут точно ничего не скажешь, как немцам шлея под хвост попадёт.
– Подготовьте им, на всякий случай, расписки о конфискации продуктов.
– А стоит?
– Забирать ничего, конечно, не стоит, если, разумеется, сами не предложат, а расписки выдать. Пусть считаются пострадавшими. Только осторожно, как бы немцы не прознали, а то подведём людей под цугундер. Да, не знаешь, Степан Юльку в город уже отвёз?
– Не в курсе. Узнаю.
– Не дёргайся, занимайся своим делом. Что с движением на железной дороге?
– Как второго января состав уронили, так он с тех пор и лежит. Движение прервано полностью. Дорога на север тоже не используется – мы там несколько рельсов поглубже в лес утащили. Не быстрей, конечно, чем взрывать, но экономнее. Шпалы тоже унесли.
– А что в составе, что-нибудь ценное есть?
– Не похоже, какие-то бетонные конструкции на платформах.
– Жаль, этого нам не надо. Что с шоссе?
– По ближнему движения нет, северное и то, что за Полотой и железкой, периодически навещаем, но там только крупные колонны с охраной. Обстреливаем, минируем, не даём расслабляться. Появилась, точнее вернулась, старая идея под Замошье сходить, пока немцы в городе блокированы.
– Это ты про пресловутые корпусные склады Байстрюка?
– Про них, родимых.
– Разведку посылал?
– Только сегодня вернулись.
– И что там?
– Тишь и гладь.
– Совсем движения нет?
– За два дня… ну, почти – ноль?
– И чего тогда туда переться?
– Так охрану не сняли!
– Много? Охраны?
– Немцев с десяток и полицаев пять или шесть. Полицаи на воротах стоят, снаружи, а немцы внутри службу тащат.
– Вооружение?
– Один пулемёт точно есть: или «максим» или «ноль-восьмой» немец. Автоматов не заметили, только винтовки.
– Есть план?
– Есть. Старый, с уточнениями.
– Излагай.
Всё оказалось даже проще, чем предлагал Василий. Немцы тут вдалеке от фронта совсем расслабились, невзирая на почти осаждённый Полоцк. На счёт осады это я так – для красного словца, потому как вся наша осада состояла из полутора десятков усиленных пулемётами секретов с восточной стороны города. Хотя, секрет из пяти-шести человек с двумя пулемётами, это уже не секрет, а, считай, крупная засада или огромная кость в чьём-то горле.
Короче, не скажу, как службу тащат немцы, но полицаи точно каторгу отбывают. Хотя какая это каторга, когда половина каторжан на ночь по домам разбегается? Причём половина – большая, а именно трое из пяти. Оставшиеся двое запираются в будке, что перед воротами, и носа на улицу не кажут. Наверно, надеются на бревно, что поперёк дороги лежит. Не понимаю, вообще, зачем они его положили – или думают, их будут атаковать в автомобильном строю, потому как ничему и никому другому бревно это в принципе помешать не может, только если споткнуться об него в темноте. Немцы службу ночью несут, но судя по всему, у них два одиночных поста сменяемые каждый час – такая частая смена, по всей вероятности, из-за мороза, что стоит на улице. Ночью температура явно уходит ниже двадцатиградусной отметки.
Основная проблема состояла в том, что немецкая караулка находилась в одном из трёх здоровенных сараев, из которых данные склады и состояли, а из этого сарая было минимум четыре выхода. Так что легко блокировать караул не получится, если не прихлопнуть всех сразу, то выкуривать немцев будет нелегко. А ещё пулемёт. С ним тоже странность – вытаскивают его только днём, а ночью затягивают в караулку. То ли не верят, что ночью на них напасть могут, то ли вообще его для проформы держат, типа вдруг начальство приедет – пулемёт на месте, бдит. По ночам же начальство не ездит, потому и пулемёту отдых. Жорка, правда, наблюдая, как немцы кипяточку в кожух подливают, предположил, что боятся заморозить машинку ночью, но Потапов на это заметил, что можно просто не полностью воду заливать, тогда кожух не разорвёт. Так что данное поведение немцев – тайна.
Пулемёт всё-таки оказался немецким, на колёсном станке. Автоматов, похоже, у них нет, только винтовки, даже не карабины, длинные. У полицаев стандартные трёхлинейки. Гранат ни у кого не заметили, но гранаты это такое дело – могут и в кармане лежать и в караулке прятаться.
Действовать решили по старой доброй диверсионной традиции под утро. В будке у полицаев свет керосиновой лампы горел ещё час, после того, как те скрылись в своём убежище. Как они там спят без печи, не знаю, но греются, похоже, самогонкой. Пару раз за ночь дверь открывалась, но никто не выходил – отливали прямо через порог. Строеньице было совсем хилое, сколоченное чуть ли не из горбыля, поэтому на нейтрализацию данного объекта выделили четырёх человек при пулемёте – в крайнем случае, просто изрешетят в дуршлаг вместе с содержимым.
Снять часовых так же не оказалось излишне сложным делом. Никаких подползаний с кинжалом в зубах и прочей романтики – выстрел в голову, хоть и ослабленным винтовочным патроном, из длинноствольного оружия с глушителем шансов мишени не оставляет. На всякий случай первых стрелков поддержали и вторые, у тех задача была проще – попадание в корпус. Что неудивительно, и те, и другие справились «на отлично». Вообще, за прошедшие несколько месяцев, как отдельные бойцы, так и подразделения в целом, стали здорово отличаться от себя прежних. Не все эти отличия пошли в лучшую сторону – да, некоторая самоуверенность хороша, но только когда она не превращается в наглость, а многие бойцы стали страдать недооценкой противника. В некоторых случаях ухудшилась дисциплина, и не всегда слегка. Вот и в этот раз не всё пошло по маслу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
