— Нечего, нечего, — обиженно прогудел Осмог, вытирая клинки извлеченной из-за голенища тряпицей. — Вон Скредимош вообще до сих пор сообразить не может. Пилит их по твердой кости, понимаешь, как хирург или столяр какой. Я ему давеча обещал нож с побережья привезти — есть там такие кинжалы, с зубцами по одной стороне. Чтоб ему, значит, пилить сподручнее было.
Воин и рыцарь переглянулись. Снаружи донесся зычный голос глашатая:
— Руг Мовериск, землепашец, пал в бою с рыцарем Осмогом Терезом. Да примет милосердный Эртайс его душу!
— Да, — сказал генерал, с интересом наблюдая за двумя оставшимися претендентами. — Да, именно так. Кстати, чтобы вам не пришлось думать лишнее время — потому-то мы и не отдаем трупы. Тем более, порой и отдавать-то нечего. Но это не сегодня, сегодня — праздник. Сегодня мы можем себе позволить быть разборчивыми и придирчивыми.
— А зачем вы это… делаете? — с усилием сглотнув, спросил рыцарь.
— Как зачем? — ласково удивился генерал. — Это ведь жертва, понимаете, Делим? Приносим ее мы, стало быть, мы — жрецы. А всем известно, что есть доля жреца в жертве. Таков обычай, не нами он заведен, и уж если пьют вино, плеснув богам на землю или в костер, если жрец Аркентайна ест курицу, зарезанную на алтаре, а жрец благой Увенэ утоляет телесную жажду прихожанок, если в храмах Иолари занимаются святой проституцией и ведут хозяйство на вырученные деньги, а жрец Эдели печет свой хлеб из пожертвованного зерна, то что ж мы, не люди, что ли? А мервы, к примеру, во время своего обряда вообще пытаются причаститься божественного. Не жертвенной человеческой крови, а крови самого бога! Уж не знаю, насколько это у них получается — наверное, плохо, иначе все мервы уже давно отличались бы повышенным бессмертием, но согласитесь, что замысел интересный! А вы спрашиваете о нас… даже странно. Повторяю: претендент согласен принести себя в жертву Эртайсу. Мы исполняем обряд и берем себе положенную долю в жертве. А что обряд боевой — так на то Эртайс и бог-воин, бог-боец, бог-победитель. Победитель ему угоден, а побежденный — в честном и справедливом поединке, прошу заметить! — становится… ладно, я вижу, вам все понятно.
— Да, спасибо, — сказал рыцарь. Он снова был бледен и нервно перекатывал сапфир пальцами левой руки.
— Отведайте, — гостеприимно предложил генерал. Тонким, изящным кинжальчиком вскрыв мозг, он зачерпнул полную ложку и выдавил сверху четверть лимона. — Солить не надо, кровь достаточно солона. Хотя некоторые любят присолить. Отведайте во славу Эртайса, именем его! Я предлагаю вам вкусить от чистого сердца, потому что это — жертва великому богу победы, а победа вам сейчас пригодилась бы.
Воин с некоторым колебанием протянул руку и принял ложку.
— Ты станешь есть? — с непритворной содроганием спросил рыцарь.
— Ничего не могу поделать, — воин пожал плечами. — Ведь это жертва Эртайсу, да еще и предложенная мне от чистого сердца.
Он бережно положил содержимое ложки в рот и медленно проглотил.
— Как ни странно — вкусно, — сказал он. — Хотя немного соли все-таки не повредило бы.
— Вы блестяще держитесь, капитан, — довольно сказал генерал. — Мне, право, жаль, что вы так скоро покинете нас навсегда, приобщившись к сонмам облачных воинов.
— Мне тоже нужна победа, — мрачно сказал Осмог, отобрал ложку и полез в череп.
— Имей уважение к Капитулу, — капризно сказал генерал, — оставь хоть что-то другим. Вы попробуете, Делим?
— Благодарю вас, — отрешенно сказал рыцарь. — Мне лучше воздержаться. Я хотел бы подумать… кстати, командор Коборник говорил, что перед боем следует помолиться. Почему же вы не велели этого сделать покойному Мовериску? — он посмотрел на блюдо и поспешно отвел взгляд.
— Помилуйте, Делим, да разве можно повелеть молиться?! — с деланным ужасом вскричал генерал. — Каждый из бойцов обращается к богам в сердце своем… если считает нужным. Впрочем, если вы хотите молиться вслух — молитесь, вам никто не помешает! Вы выходите на алтарь следующим?
— Нет, следующим выйду я, — воин решительно встал. — Я увидел все, что хотел увидеть, теперь пора исполнять условия, которые я на себя взял в круге вызова.
— Вы настоящий мужчина, капитан, — с нескрываемой похвалой сказал генерал. — Я с удовольствием съем ваши яйца. Это будет достойная доля в достойной жертве. И завершит первую тройку мейсар Делим, чье благородное и чувствительное сердце станет украшением нашего стола.
Тягучий, густой и сладковатый запах поплыл в воздухе. Рыцарь пригляделся. Это жертвенное мясо очищалось и совершенствовалось на священном огне.
— Не увлекайтесь там! — прикрикнул Скредимош на рыцарей, озабоченно сновавших между каменным столом и жертвенником. — Впереди сто с лишним человек!
— А где командор Коборник? — спросил воин, неторопливо поднимаясь и разминая плечи. — Разве он не должен вернуться?
— Должен, — скорбно сказал генерал. — Он странный человек. При первой возможности склонен уклониться от жертвоприношения. Мне кажется, что ему не очень по вкусу обычные претенденты.
Веслед захохотал.
— Возможно, он присоединится к нам после вашей смерти? — тактично предположил генерал. — Вы должны были ему понравиться.
— Не вернется он, — сказал Скредимош, наконец-то завладев ложкой. Я убежден, что он стоит за веревками и треплется с Младехом. О чем, интересно, можно говорить с Младехом?
— Довольно, — сказал воин. — Благодарю вас за угощение, генерал. Постараюсь воздать, чем могу. Прошу, Осмог, — он острием обнаженного клинка указал на алтарь.
Осмог хлебнул прямо из кувшина и шагнул на камень. Воин взошел на площадку с противоположной стороны.
— Ну что, капитан, — дружелюбно сказал экзаменатор, похлопывая себя левой ладонью по бедру. — Сразу начнем, или поиграем? Интересно, что изменилось за последнее время в Аймаре. Не появилось ли вдруг чего нового? Может, есть какие забавные финты?
— Все новое — только хорошо забытое старое, — со странной интонацией сказал воин. — Очень хорошо забытое.
— Тогда начнем сразу? Или будем вспоминать?
— Можно и начать, — протяжно сказал воин, стремительно выходя в центр и пробуя защиту Осмога. Зазвенела сталь в первом настоящем скресте с начала испытаний.
— Это может быть даже любопытно, — удовлетворенно сказал генерал. — А что, Делим, ваш товарищ всегда такой… загадочный?
— Нет, — коротко сказал рыцарь. — Он вообще не любит загадок. Он достаточно откровенный… субъект.
Осмог и воин обменялись серией коротких кистевых ударов и теперь обходили друг друга по кругу. Со стороны они были чем-то похожи на двух боевых псов, готовящихся к первой решительной схватке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
