За пять лет вассальные кланы продвинулись далеко на север, к границам Черного Града и Дхуна. Дагро к этому времени подрос и дал свою первую годовую клятву, а Вайло Бладд пронзил кинжалом сердце своего отца и стал вождем клана. Тогда-то Эван и Айри начали понимать, что Бладд в будущем может подчинить все кланы себе. Они поняли, что за человек Вайло Бладд, еще до того, как он стал называть себя Собачьим Вождем и заплетать волосы на манер королей Дхуна.
Вайло положил конец трауру, соблюдавшемуся Айри и Званом. Оба вождя вновь приняли командование над своими вассальными кланами и встретились на берегу бурой от ила Быстрой, чтобы заключить мировой договор и окончательно покончить с войной. Это была их единственная встреча, но до конца их дней оба клана постоянно обменивались новиками, что продолжают делать и по сей день.
Райф кивнул. Насчет обмена он знал и раньше. Две зимы назад Дрея собирались отправить на год в Дхун, а Манни, племянник вождя Маггиса Дхуна, должен был приехать в Черный Град на его место. Но Манни упал с коня во время охоты на голубых колючих лугах к югу от Дхуна, сломал обе ноги, и обмен так и не состоялся.
Встав, чтобы стряхнуть лед с тулупа, Райф спросил:
— Наверно, теперь Дхун объединится с Черным Градом против Бладда?
Ангус кинул полено на снег и полез за пазуху, чтобы достать кроличью фляжку. Держа ее в руке, но не торопясь откупоривать, он сказал:
— Кто знает, Райф. Дхун разбит и раздроблен, Маггис и его сыновья мертвы, и никто не может сказать, когда будет выбран новый вождь. Они потеряли триста кланников и новиков во время того набега, лишились кузницы, чугуна и скота. Дхун так же близок к гибели, как был клан Морро накануне свадьбы Барни Дхуна.
Райф дотронулся до тавлинки с порошком священного камня, как делали все кланники при упоминании Погибшего Клана. Клан Морро некогда стоял к востоку от Дхуна, соперничая своей обширностью с Бладдом. Темный король Барни Дхун поставил своей целью уничтожить его и делал это на протяжении тридцати лет, потому что его молодая жена Майда ушла от него к Шанну Морро, старшему сыну тамошнего вождя. Только чужаки вроде Ангуса могли назвать клан Морро по имени. Для кланников он был Погибшим Кланом. Тем рассказывал однажды, как они с Дагро побывали на месте, где стоял дом Морро. «От него ничего не осталось, Райф, даже надгробного камня, и на том месте ничего не растет, кроме белого вереска».
Ангус отхлебнул из чашки.
— Черный Град будет драться в одиночку. У Дхуна свои битвы и свои демоны. Вассальные кланы могут помочь, но у меня такое чувство, что им будет не до Черного Града и Дхуна, когда речь пойдет об их собственной шкуре.
Райф тяжело посмотрел на Ангуса. Ветер утих, и облачка дядиного дыхания льдисто переливались при свете месяца.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что во всякой войне каждый сам за себя. — Ангус спрятал фляжку за пазуху и наклонился за ободранными поленьями. — Дай-ка я разведу костер, не то нам придется ужинать холодными почками. Не знаю, как ты, а я такого мнения, что ежели почка пролежит ночь в холоде, то оружие из нее получится лучше, чем пища. Если стрелять ею из пращи, можно птицу сбить на лету. Большую, вроде гуся.
Райф стал смотреть, как Ангус разводит костер у входа. Возвращаться к прерванному разговору было бесполезно. Ангус Лок не говорил ничего такого, чего не хотел бы сказать. Ясно, что он знает о грядущей войне кое-что другое, но скажет это, лишь когда сочтет нужным. Райф подул на замерзшие, ноющие пальцы. Ночь настала еще несколько часов назад, но он все еще старался не смотреть на север. Клан остался там, и возврата к нему не было.
Немного погодя Райф залез в палатку. При этом швы у него на груди натянулись, и он не сразу справился с болью. Скинув тулуп, он улегся в одеялах и лосиных шкурах. Еды ему не хотелось, ни горячей, ни холодной — он постарался устроиться так, чтобы было не очень больно, и стал ждать, когда придет сон.
«Черный Град будет драться в одиночку».
Сон, хоть и неохотно, все-таки пришел.
Наутро, проснувшись и вылезши из палатки, он увидел далеко над южными взгорьями нечто новое. Большое, частично замерзшее озеро простиралось там насколько хватал глаз. У берега озера схватило морозом, но на середине дымилась черная маслянистая вода.
— Черная Лохань, — пояснил Ангус, становясь рядом с Райфом. — Самое глубокое озеро на Территориях. Восточный его берег принадлежит Иль-Глэйву, мы же поедем вдоль западного, в сторону Южного Кряжа.
Райф вдруг осознал, как далеко уехал от дома. Он никогда еще не бывал так далеко на юге, никогда не ступал на землю, которая не принадлежала бы какому-нибудь клану.
Эффи, Дрей...
Райф повернулся и пошел задавать Лосю корм. Вскоре после этого они свернули лагерь и поехали сперва на юго-запад, а после — строго на юг, к высоким шпилям города Вениса. Потеплело, и на севере собирались снеговые тучи.
23
ТУПИКОВЫЕ ВОРОТА
Аш почесала голову. Эти клещи всюду забираются, подумала она, глядя на Тупиковые ворота вдали, — и все-то им нипочем, что мороз, что ветер. Ей следовало бы ужаснуться при одной мысли, что на ее теле кишат насекомые, но она уже три дня ничего не ела и начинала всерьез смотреть на них, как на пищу.
Аш угрюмо усмехнулась, и от этого ее потрескавшаяся на морозе губа снова лопнула. Кровь по вкусу напоминала теплую соленую воду. Не надо было есть снег — жаль, что никто не сказал ей об этом еще до того, как губы потрескались. Впрочем, все к лучшему. Вряд ли кто-то узнал бы ее теперь, даже Пентеро Исс. Ее волосы слиплись и потемнели, одежда вся в грязи, а кожей впору ошкуривать дерево. Одному небу известно, на что она похожа. Аш давно уже не видела себя в зеркале и теперь уже не питала уверенности, что ей этого хочется.
Громкое урчание в животе вернуло ее мысли к Тупиковым воротам. Было раннее утро, и восходящее солнце обратило их трехэтажный свод в золотой мост. Игра солнца на косых песчаниковых плитах заставила Аш напрочь позабыть о голоде.
Протяни руку, госпожа.
Здесь так холодно, там тепло. Протяни.
Голоса вторглись в ее ум, как стая черных птиц. Аш сопротивлялась им, как всегда, но силы ее с каждым днем таяли. Бритвенное лезвие тьмы рассекло ее мысли и кромсало их, пока не оставило одну лишь тонкую линию света.
Аш очнулась. Солнце слепило глаза, вызывая тошноту, и боль сжимала лоб. Аш перекатилась на бок, и ее вырвало на снег. Вытирая рот, она забыла о трещине и поморщилась, задев свежий рубец. Солнце стояло уже высоко на юге. Полдень. Она потеряла целых четыре часа.
Аш в испуге села. «Ничего, — сказала она себе, — здесь меня никто не мог заметить».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
