Четвёртый раздел, «О судьбах социализма в СССР» (такого доклада на конференции не было), сделал не просто центральным. Основным. Проанализировал прежде всего существующие противоречия между пролетариатом и крестьянством страны. Задался вопросом: «Можем ли мы, своими собственными силами, преодолеть эти противоречия?». Тут же уточнил — «Когда говорят, можно ли построить социализм своими собственными силами, то этим хотят сказать, преодолимы ли противоречия, существующие между пролетариатом и крестьянством в нашей стране, или непреодолимы».
И поспешил развеять возможные у слушателей сомнения: «Ленинизм отвечает на этот вопрос положительно. Да, мы можем построить социализм и мы его будем отроить вместе с крестьянством под руководством рабочего класса».
Сталин всего лишь повторил далеко не новое положение, разделяемое всей руководящей группой. Но далее стал излагать определяющее его личную позицию, разительно отличавшуюся от занятой Каменевым, Рыковым, Бухариным.
«Существуют два пути земледелия, — генсек до предела упрощал аксиому марксизма, — путь капиталистический и путь социалистический.
Путь капиталистический означает развитие через обнищание большинства крестьян во имя обогащения верхних слоев городской и сельской буржуазии.
Путь социалистический, наоборот, означает развитие через неуклонное поднятие благосостояния большинства крестьян… Этот путь является единственным спасением крестьянства от обнищания и полуголодного существования».
И сказал то, что стало вызовом прежде всего Рыкову и Бухарину, предлагавшим в ближайшие десять-двадцать лет, согласно прогнозам Ленина, опираться на зажиточных хозяев, то есть кулаков. А тем самым и способствовать дальнейшему разорению бедняков.
«Диктатура пролетариата, — недвусмысленно пригрозил Сталин, имеющая в своих руках основные нити хозяйства, примет все меры к тому, чтобы победил второй путь, путь социалистический». Другими словами, партия обязана опираться на большинство крестьянской массы. На бедняков, включая батраков. В том и только в том видел Сталин смысл затасканной цитаты Ленина о «правильных отношениях с крестьянством».
Далеко не случайно в следующем разделе доклада, «Политика партии в деревне», генсек только раз произнёс слово «кулак». Напротив, призвал: «Главное теперь состоит в том, чтобы сплотить середняков вокруг пролетариата, завоевать их вновь». Пояснил, как того достигнуть: «Надо добиться того, — говорил Сталин, — чтобы крестьянское хозяйство было вовлечено в общую систему социалистического хозяйственного развития… через кооперацию». Середняка избрал основной опорой в деревне потому, что слишком хорошо знал по должности, сколь нужно стране товарное сельское хозяйство, дающее на рынок большую часть своей продукции. Бедняки же пока с величайшим трудом сводили концы с концами, могли обеспечить лишь собственные потребности.
Разобрав в предельно популярной, общедоступной форме проблемы деревни, Сталин перешёл к вопросу тяжёлой индустрии. Скорее всего, потому, что отлично знал — лучше всего запоминается из сказанного последнее.
Повторил цифры, прозвучавшие на конференции, доказывавшие несостоятельность планов производства, утверждавшихся СТО. Открыто признал: «Товарищ Дзержинский прав, говоря, что наша страна может и должна стать металлической». Развитие тяжёлой промышленности, продолжил Сталин, «значение её роста колоссально, ибо оно означает рост всей нашей индустрии и всего нашего хозяйства, ибо металлическая промышленность есть основная база промышленности вообще, ибо ни лёгкая промышленность, ни транспорт, ни топливо, ни электрификация, ни сельское хозяйство не могут быть поставлены на ноги без мощного равития металлической промышленности. Рост металлической индустрии есть основа роста всей индустрии вообще и народного хозяйства вообще».
Завершил же Сталин своё выступление тем, что вполне можно было бы назвать его программой. Той, которую он будет отстаивать шесть лет, а затем претворять в явь. Тем, что также можно назвать и манифестом — до предела однозначным, не терпящим произвольных толкований. Лапидарным.
«Сейчас, — торжественно заявил Сталин, — у нас имеется около 4 миллионов индустриального пролетариата… Нам нужно миллионов 15–20 индустриального пролетариата, электрификация основных районов нашей страны, кооперированное сельское хозяйство и высокоразвитая металлическая промышленность. И тогда нам не страшны никакие опасности»{479}.
И всё же, чтобы ни у кого не осталось и тени сомнения в занятой им позиции, Сталин ещё дважды только за июнь возвращался к своему отношению по поводу теоретических новаций Бухарина. Порождённых возможностью любой интерпретации слов Ленина о «правильном отношении с крестьянством». Фактически поддержанных Зиновьевым, Каменевым и Рыковым — во всяком случае они не критиковали за то своего товарища по ПБ. Новаций, выраженных, с одной стороны, в призыве к зажиточным хозяевам «Обогащайтесь!», а с другой — с не менее страстным призывом «разжигать классовую борьбу». Пока — в деревне.
2 июня Сталин вместе с секретарями ЦК Молотовым и Андреевым направил редакции «Комсомольской правды» письмо, осуждавшее публикацию статей её главного редактора А.И. Стецкого под общим названием «Новый этап новой экономической политики». Осуждавшее за то, что в них, «правда, в мягкой форме, проводится призыв «Обогащайтесь». С пояснением: «Никогда ещё партия не говорила, что она своим лозунгом ставит частное накопление. Мы развязываем НЭП и допускаем частное накопление для того, чтобы облегчить проведение нашего лозунга о социалистическом накоплении в системе нашего народного хозяйства»{480}.
О втором призыве Бухарина речь зашла в ходе выступления Сталина 9 июня в Коммунистическом университете им. Свердлова. «Мы вполне можем, — сказал генсек, — и должны обойтись здесь (в деревне. — Ю.Ж.) без разжигания борьбы и связанных с ней осложнений… Вполне возможно, кулачество само начнёт разжигать классовую борьбу, попытается довести её до точки кипения, попытается придать ей форму бандитских или повстанческих выступлений. Но тогда лозунг разжигания борьбы будет уже не нашим лозунгом, а лозунгом кулачества, стало быть, лозунгом контрреволюционным»{481}.
И всё же окончательно закрепил наметившуюся — только наметившуюся — тенденцию, но уже не на партийном, а на государственном уровне Третий съезд Советов СССР, проходивший с 13 по 20 мая 1925 года. На нём о новом курсе поведал Рыков, выступивший с отчётом правительства за шестнадцать месяцев, прошедших с окончания съезда предыдущего. Впервые уделив промышленности львиную долю доклада.
Начал, правда, Рыков не с проблем экономики, а с того, о чём обычно говорил наркоминдел Чичерин. С международного положения. Поступил так, чтобы лишний раз напомнить слова Зиновьева о частичной стабилизации капитализма, которая, мол, и вынуждает страну действовать иначе, нежели раньше. Но поспешно оговорился. Как и глава Коминтерна, посчитал такую стабилизацию далеко не окончательной.
«Устойчивость капиталистического мира, — уверял делегатов Рыков, — явление временное, преходящее». Однако и тут проявил новаторство. Не стал говорить о возможной всё же революции в Европе, а обратил взор к Азии. «Достигнутые успехи, — пояснил он, — в деле национального развития внутри нашего Союза, конечно, не могут не отразиться на национальных движениях и на Ближнем, и на Дальнем Востоке». Подчеркнул, что для успешного влияния на Иран, Афганистан, Индию, Китай «должно быть достигнуто хозяйственное восстановление и хозяйственное равноправие всех национальностей, входящих в состав нашего Союза».
Сделав такой обязательный экскурс в международное положение, Рыков перешёл к отечественной экономике. И сразу слукавил. Заявил, что промышленность страны достигла 70% довоенного уровня. Сказал о том мимоходом, не делая из того никаких выводов. Затем стал обосновывать необходимость восстановления работы фабрик и заводов в их полном объёме. «Чем выше будет развита промышленность, — пояснил он, — тем доступнее будут для всё более и более широких масс крестьянства плуги и тракторы и всё то, что связано с развитием не только техники, но и вообще культуры».
Становилось очевидным, что Рыков во что бы то ни стало пытается доказать: предлагаемая им индустриализация ничего общего не имеет с той, на которой всего полтора года назад, на 12-м партсъезде, настаивал Троцкий — ради создания пролетариата, за счёт крестьянства. Того самого крестьянства, которое в социализм «может придти только путём развития техники, всё большего и большего применения в крестьянском хозяйстве сложных машин. То есть, путём, который связан с развитием крупной индустрии».
