Столь же откровенно говорил Дзержинский и о других задачах, стоящих перед промышленностью, для значительного изменения положения в сельском хозяйстве. О том, что «те тысяча с лишним тракторов, которые будут выпущены нашим “Красным путиловцем”, Коломенским заводом, Харьковским и другими, будут стоить дорого. Но эта дороговизна первой и второй, а может быть, и пятой тысячи обеспечит нам возможность шестую, седьмую, восьмую и дальнейшие тысячи производить по доступной цене». Признал Дзержинский и иное. Что заводы Украинского треста сельскохозяйственных машин «работают с нагрузкой больше довоенной на 8% и всё же мы не в состоянии удовлетворить потребность деревни», вынуждая покупать за границей сельхозмашин более чем на 17,5 млн. рублей.
Говоря о подлинных нуждах сельского хозяйства, о возможности промышленности удовлетворить их, пусть даже и не сегодня, а в самом ближайшем будущем, Дзержинский указывал на иные пути развития, нежели предложенные Рыковым. Не сиюминутная передача земли совхозов середнякам и кулакам — бедняки, не имея ни лошадей, ни «мёртвого» инвентаря, не могли обрабатывать и те наделы, которыми уже располагали. Не упорядочение найма батраков, что одновременно должно было якобы привести и к сокращению безработицы. Отнюдь нет. Спасёт деревню, обеспечит страну продовольствием в достаточных размерах только применение современных сельскохозяйственных машин и удобрений, которые может дать лишь индустрия. Она одна.
Сказал о том Дзержинский достаточно прямо: «Для того, чтобы всё растущее население могло прокормиться, необходима, прежде всего, интенсификация технической культуры в сельском хозяйстве, что возможно только при развитии нашей промышленности».
Ничуть не приукрашивая действительность, предельно откровенно делился Дзержинский с делегатами съезда положением и в других отраслях народного хозяйства. При этом, как и Рыков, не называя Троцкого по имени, объяснял, почему индустриализация стала возможной именно сейчас, а не полтора года назад, когда начать её предлагал Лев Давидович. «Чтобы поставить правильно восстановление нашей промышленности, — объяснял глава ВСНХ, — необходимо было дать ей новую организацию. Нужно было организовать тресты и перевести их на хозрасчёт. Затем надо было найти средства для восстановления… Только кризис осени 1923 года научил нашу промышленность понять ту силу, которая может её укрепить… Это — ориентация на союз с крестьянством, ориентация на широкий крестьянский рынок». Рынок потребителей в 100 миллионов человек.
Отчитываясь, не мог Дзержинский, разумеется, не похвастаться успехами — в добыче нефти и угля, позволившими полностью удовлетворить нужды не только транспорта, но и фабрик, заводов. Успехами, давшими возможность ещё и экспортировать в ушедшем году 480 тысяч тонн нефти и нефтепродуктов, наметив на текущий год вывоз уже 1,3 млн. тонн, а также ещё и 160 тысяч тонн угля. Рассказал и о том, что уже работают на полную мощность четыре электростанции — Шатурская, Каширская, «Красный Октябрь» и Кизеловская (Урал), а в этом году будут введены в действие ещё три — Волховская, Нижегородская и Штеровская (Донбасс). Благодаря тому общая величина вырабатываемой электроэнергии достигнет 216 тысяч кВт. И признал: такой мощности всё ещё недостаточно, почему придётся строить «мелкие» электростанции, рассчитанные на местное потребление.
Сообщил Дзержинский делегатам и о менее приятном. О всё ещё сохранявшейся нехватке цветных металлов, особенно меди, без которой не справляется со своими задачами электротехническая промышленность. О сохранившемся отставании лёгкой промышленности: текстильной, достигшей всего 44% от довоенного уровня из-за нехватки хлопка, сбор которого достигнет прежней величины лишь в 1927/28 году; обувной, дающей пока только треть довоенной продукции; пищевой — производство масла, сахара, патоки, крахмала, табака, спирта «получило у нас ещё недостаточное развитие».
Указал Дзержинский и на самый общий недостаток, препятствующий поступательному развитию. Сохранившееся число незагруженных на предприятиях станков — их осталось на 1 октября 1924 года 21,5%, столько же, сколько было за год до того. Но положительным явлением стало уменьшение законсервированных заводов — с 28% на 1 октября 1923 года до 22% год спустя.
Остановился руководитель ВСНХ и на иных вопросах, связанных с промышленностью. На прибыли, которая так и не увеличилась по сравнению с 1923 годом, хотя производство за тот же срок и возросло на 30%. Причина того была предельно банальной — постоянное снижение цен на продукцию заводов и фабрик во имя смычки, ради крестьян. На заработной плате, так и не достигшей довоенного уровня: у металлистов она составила 64–70%, у горняков — 53–60%. На трудностях, связанных с повышением производительности труда, без которого невозможен дальнейший подъём в экономике.
Не мог не сказать Дзержинский и о финансовых проблемах — выделении бюджетных средств, кредитовании. О том, что промышленность получила 102 млн. от государства, и в качестве кредита — ещё 517 млн. Из последней суммы на долю лёгкой пришлось 362 млн., а тяжёлой всего 121 млн. Указал при этом, что кредитование промышленности теперь осуществляется специально созданным Промбанком, баланс которого на 1 апреля 1925 года составил 347 млн. рублей, чего, впрочем, по мнению руководителя ВСНХ, явно недостаточно.
Поэтому признал: получив заграничный займ, восстановление всей промышленности заняло бы год-три, а без него пять-десять лет. «Заграничный займ, заграничный кредит, — пояснил Дзержинский, — быстрей развернул бы нашу хозяйственную жизнь и дал бы нам возможность часть потребности (в оборудовании, в готовых изделиях. — Ю.Ж.) удовлетворить расширением закупок за рубежом, расширением товарооборота с заграницей… Но если нам не дадут этого займа, то наш Союз доказал и показал, как он сам может создавать внутренние займы и через НКФин их реализовывать на внутреннем рынке и сам у себя находить нужные средства».
Таковой предстала перед делегатами съезда жёсткая правда НЭПа. Правда без прикрас, без дежурного оптимизма.
И всё же завершил Дзержинский доклад на оптимистической ноте. Только потому, что нашёл, как он посчитал, ключ к решению всех назревших проблем — плановое хозяйство. «В чём заключается плановое хозяйство? — задался он вопросом и сам же ответил, — Оно заключается не в том, чтобы мы могли предвидеть, предугадать и предсказать, что темп развития в данном месяце будет такой-то. Не в этом дело. Вся суть нашего планового хозяйства… заключается в правильной линии, в определении правильности взаимоотношения отдельных отраслей народного хозяйства и отдельных отраслей промышленности между собой»{485}.
Выступая с заключительным словом, Дзержинский снова попытался развеять царивший в то время неоправданный оптимизм. «Те успехи, — внушал он делегатам, — которые нами достигаются по сравнению с тем, что нами должно быть достигнуто, представляются ещё очень незначительными». Почему и вернулся к главному — к тому, без чего немыслим подъём промышленности. Только на этот раз сказал не об общем — плановом ведении хозяйства, а как бы о частном — расширении основного капитала как самой срочной задаче, без решения которой всё остальное просто бессмысленно.
Отвечая на заданные ему во время обсуждения доклада вопросы, Дзержинский пояснил. Да, при определении места строительства «необходимо учесть все элементы: дешёвые пути сообщения, водные пути, дешёвую энергию — как топливную, так и электрическую, климатические условия… Для определения новых мест и районов постройки заводов должна быть проделана величайшая, огромнейшая работа. И поэтому мы именно сегодня ставим этот вопрос перед вами, хотя у нас сегодня на это средств ещё нет…
Это есть задача, которую мы ставим перед собой, а не разрешение задачи, и если вы начнёте с того, где строить завод, эта задача разрешена не будет, потому что для её решения необходимо решить основной вопрос, а именно вопрос нашего накопления… Надо во что бы то ни стало создать фонд долгосрочного кредитования для восстановления и постройки основного капитала»{486}. Словом, прежде всего найти, получить деньги. Всё остальное — потом.
Сокольников, делавший доклад в предпоследний день работы съезда Советов, фактически поддержал планы Дзержинского, хотя прямо о том не говорил. Он просто подтвердил: государственный бюджет страны на 1923/24 год составлял 1,9 миллиарда рублей, а на наступивший 1924/25 — уже 2,4 миллиарда. Шесть процентов столь огромной суммы предназначены на поддержание и подъём промышленности, главным образом металлургии.
«Последняя, — уточнил нарком финансов, — получила из средств государственного бюджета в общем итоге около 50 млн. рублей. Эту тяжёлую жертву государственный бюджет принёс в этом году в интересах поднятия той отрасли народного хозяйства, которая в области нашей промышленности приобретает особое значение тогда, когда мы решаем из страны дерева превратиться в страну металла, и от первобытной сохи перейти к плугу и трактору…
