Пискнул тайпер. Ширяй дотянулся до тумблера. На экране возник текст. Сообщение гласило о том, что пропала связь с метеостанцией в северной Шотландии.
— Вот ведь незадача! — скривился боец, быстрее всех разобравший написанное на экране. — Мы тут без транспорта застряли. Наша цель уходит, а к месту, где возникли новые проблемы быстро не добраться.
— Ты Кузя, не переживай так сильно. — успокаивает его Нат. Из норвежского китобойного порта тревожную группу вышлют. Видишь, — он показывает на синоптическую карту, — там сейчас море спокойное. А наш кораблик, что сюда бежит, похоже, заштормует в океане, так что, наберитесь терпения и слушайте, что говорят местные жители. В этих краях ветры всё сносят, поэтому готовьтесь пережидать непогоду в бункерах.
Ласково светит солнце, масса птиц охотится на рыбу в море, а на юго-западе горизонт затягивает марево — предвестник зарождающегося урагана.
* * *
Натин не любит читать. Но слушать разговоры она обожает. Сейчас на метеостанции, расположенные у моря и на высотах семьсот метров и полтора километра ушли пары бойцов из прибывшего отделения. Детишек Оля оставила в просторных укрытиях на вершине. Это решение продиктовано не соображениями «как бы чего не вышло», они уже не по одному тайфуну пересидели в уютных бункерах, а просто тем, что сейчас интересно именно здесь. Чисто педагогическое, так сказать, соображение.
Не стоит забывать и того обстоятельства, что дорога от одной метеостанции до другой, это более десятка километров крутых горных троп, оказаться на которых в непогоду рискованно. Так что, при возникновении опасности возникновения урагана, все расходятся по укрытиям, а аппаратуру частично снимают и прячут. Вот и сейчас на наблюдательной площадке только один телескоп, через который идёт фотографирование облачности. Он маленький. Снять его с прочной турели и укрыться с ним в бетонной траншее — дело нескольких секунд.
А на кухне сейчас — центр бытия. Нат крутит ручку мясорубки, а Коулько с Ширяем месят тесто. для этого у мальчишек явно недостаточно силы, поскольку тесто требуется очень крутое. Это ничего. Фарш уже почти весь выполз через решётку, осталось прогнать вслед за ним ржаную корочку, и можно доводить до кондиции солью и мелко порубленным луком. А потом за несговорчивый тугой ком примутся руки взрослого мужчины.
— Нат, а сколько тебе лет? — вопрос срывается с уст девочки неожиданно для неё самой.
— Шестьдесят пять, я уже старенький.
— Да нет, ты еще очень даже ничего. Привлекательный такой мужчина, — кто тянет её за язык? С тех пор, как она оказалось в среде этих людей, в ней многое изменилось, и этот процесс продолжается. Но молчать в присутствии старших её учили с тех пор, как она научилась говорить.
— Рад, что способен нравиться юным леди, — ухмыляется Нат. — Если речь о физических кондициях, то дела мои ещё не очень плохи. А вот с гибкостью ума уже начались проблемы. Груз прожитого и совершённого — штука специфическая. Склонность к взвешенной, сбалансированной деятельности — великая вещь. И великий груз, — мужчина понимает, что рассуждения его — не детского ума дело, но, кажется, накипели и рвутся наружу мысли. — Полвека страна наша прирастала и людьми, и землями. Искали мы других, встречались, оказывали помощь и встраивали всех в своё бытиё.
А тут появились данные о том, что неизбежно столкновение с другими, такими кто жить, как мы не захочет. Кто силен и многочисленен, живёт неведомо где. И я растерялся.
Нат замолчал, налегая на тесто. Заговорил Коулько.
— В Северной Америке никто из наших не поселился, верно?
— Верно. А знаешь почему?
— Не знаю. Расскажи.
— Хм! — Нат слегка озадачен. Однако раз напросился, делать нечего. — Каждый из наших людей обучен тому, чтобы жить хоть бы и сам по себе. Но не хочет. Потому, что желает иметь возможность обратиться к врачу, отдать детей в школу и заниматься чем-нибудь более интересным, чем добывание пищи и шитьё одежды. Те, кто любит выращивать овощи или возиться с животными наоборот, не получают удовольствия от своих успехов, если плоды их трудов никто не ест. Отвезти ребёнка в школу за двести километров — не проблема. А за тысячу?
Понимаешь, в любом районе нашего расселения приходится создавать своё хозяйство, учебный и медицинский центр, думать о путях сообщения и внутри района, и самих этих районов между собой. Ну, вот скажем, радиостанции делают всего в двух мастерских, шелк — в трёх. Порох — в одном, а лекарства в десяти, но в каждом только десятки видов из сотен нужных. Поэтому, создавая любое поселение, мы некоторое время снабжаем его многим важным, пока производство этого самого там не наладится. А кое-чем — всегда. И эти работы — труд многих людей. А людей на все желаемые и даже необходимые места не хватает.
Сейчас понятно, что, создавая очаги человечества в бассейне Оби и Енисея, в Скандинавии и в серединной части Европы, мы напрягли все свои возможности на направлениях, легко достижимых, удобных. А вот Северную Америку отложили «на потом». Кстати, до сих пор неясно, правильно, или неправильно мы поступили. Дело в том, что в Атлантике часто штормит. Поселение на восточном побережье этого материка может часто терять сообщение с остальным нашим миром, кроме радиосвязи конечно. Но невозможность оказать помощь — фактор тревожный.
— Получается, для того, чтобы направить в те места людей для обстоятельной сухопутной разведки, нужно иметь там поселение, которое способно и обеспечить себя всем необходимым, и выручить попавших в беду изыскателей, — констатирует Коулько.
— Похоже, без этого нам не обойтись, — соглашается Нат.
* * *
Шторм собирался с силами ещё сутки. Всё это время народ держался неподалеку от укрытий и ничем особым не занимался. А потом началось. Собственно Натин уже давно потеряла счёт ураганам, пережитым ею за четыре месяца пребывания на Пико. Этот оказался рядовым — изломал и повырывал из земли кустов и деревьев не больше, чем обычно.
А вообще для неё так и осталось загадкой, как здешние птицы переживают такие периоды. А особенно их гнёзда. Она уже сообразила, что занятия орнитологией её интересуют всерьёз. Область эта неисчерпаема, а на всю их страну имеется всего шесть книг по теме, и знает она их почти наизусть. Кстати, восемь коротких статей о здешних пернатых для определителя она приготовила, Коулько даже грамматические ошибки поправил и добавил два рисунка, а Ширяй придумал для одной неизвестной птички замечательное название — «шнырялка».
* * *
Пришли отличные новости из северной Шотландии. Никто не погиб. Радиоаппаратура была уничтожена в перестрелке с ловцами рабов, поэтому связь и прервалась на время, необходимое для запуска резервного комплекта. Он далеко был запрятан, так что нашли его не в раз.
Дело в том, что метеостанция была там отнесена в глубину суши, море с нее не просматривалось, и подход брига, или что там было, к пристани никто не видел. Маленькая бригада лаборантов оказалась захвачена врасплох. Вооруженные матросы появились неожиданно и получили достойный отпор, едва бросились ловить и вязать. Харькачки с болячкой всегда у всех на шее, а пустить в ход заточку, обычно носимую на икре, не промедлит даже самая маленькая девочка. Это почти рефлекторное действие на попытку схватить за волосы. Через несколько секунд после начала нападения один из мальчишек добрался до самозарядки, а начальник объекта из рогатки выбил глаз уже третьему нападавшему.
Противник опомнился, началась стрельба, а, надо сказать, своими дульнозарядками эти ребята пользоваться умеют, и знают, как укрываться от ответного огня, так что организованной пальбой наши их скорее отогнали, чем уничтожили, сами, получив в сумме три ранения.
Рассматривать уходящий не солоно хлебавши рабовладельческий кораблик никто на берег не побежал — раненые требовали внимания, но, судя по тому, что успели разглядеть в одежде и вооружении нападавших, были эти люди из тех же мест, что и наведавшиеся на Азоры. Пришедшие из Норвегии спасатели, ясное дело, никого уже не застали, а тела погибших нападавшие успели забрать с собой.
Глава 39
Сведения о том, что мореходные корабли Южного Штата, ушедшие в Атлантику на поиск людей, встретили две странных малочисленных группы, дошла до губернатора Чико в конце лета. А через две недели Робин Моун, стоя на корме бригантины, смотрел на то, как скрываются за горизонтом берега земли, на которой он родился и вырос — Северной Америки. Его отец — полковник Моун — получил чрезвычайные полномочия и был со всей возможной поспешностью отправлен на поиски европейцев.
Конечно, двухпушечная бригантина с пятнадцатью человеками экипажа и десяток стрелков — это более чем скромные силы, но корабль имеет умеренную осадку, снабжен пусть и небольшой, но достаточно мощной для движения по спокойным равнинным рекам паровой машиной. Кроме того, отец по праву считается человеком выдающихся способностей, чьи дарования не раз позволяли ему улаживать без пальбы и крови весьма сложные проблемы. И в конфликтах с дикарями, что считают себя индейцами, хотя на самом деле кого там только нет, и в приведении под налоги скваттеров, которые любят называть себя пионерами, да и в пограничных спорах между самими штатами — его выдержка и разумность не раз способствовали быстрому и почти бескровному разрешению инцидента.
