этих попыток расширения подведомственной территории – Агафья или Всеволод? Если Всеволод, то получается, что он со своей ролью примака в семье Мономашичей не смирился… Впрочем, нет, тогда бы он попытался земельку у ятвягов оттягать – свое, воинскими трудами заработанное. Значит, Агафья. Получается, властная баба, неудовлетворенная своим положением… Да, не позавидуешь князю Всеволоду.
Сейчас ему плохо. Очень плохо. И физически – из-за ранения, и нравственно – семья в заложниках, шантажисты вынудили пойти против сюзерена, сам попал в плен… да что там перечислять! Все хреново, черная полоса жизни… Но впереди-то как бы еще и не хуже! Что будет с детьми (он же их обожает), что с Городно, оставшимся почти без гарнизона, как поведет себя Мстислав (мужик крутой и беспощадный)? Да много еще всякого.
И вот тут, сэр, позвольте вам заметить, образуется один очень интересный момент. Чем хуже и безвыходней представляется «клиенту» ситуация, тем более предрасположен он, в силу особенностей характера (если вы не ошиблись в анализе), к вере в чудо. В какое-то обстоятельство или чье-то вмешательство, которое разрубит узел проблем, в котором «клиент» оказался. Сам себе в этом наверняка не признается, но подсознательно ждет! Так почему бы вам, сэр Майкл, и не стать этим чудом? Если «клиента» соответствующим образом обработать… «Кхе!» – как говорит их сиятельство лорд Корней, интересно может получиться… очень интересно! Конечно, князь Городненский – не бог весть кто, захудалый, прямо скажем, князек, но для вашего дебюта на уровне Рюриковичей в самый раз будет!
Только надо прикинуть, что с него можно получить.
Первое – попробовать зубки на княжеском «мясце», «не удовольствия ради, а пользы для». Опыт. Опыт, будь он неладен, набирать требуется. Есть князек, к погорынским делам касательства не имеющий, есть ситуация, позволяющая попользоваться им, как лабораторной крысой… Хрен удержишься – когда еще такой расклад выпадет? Раз уж втянуло вас в ЗДЕШНЮЮ политику, надо начинать практиковаться. Первая проба пера, так сказать, не заиграться бы только.
Второе – заставить князя приказать Трофиму Веселухе сотрудничать с нами. Это особо сложным быть не должно – мы все, хоть и каждый по-своему, заинтересованы в спасении княгини с детьми.
Третье – попробовать то, что не получилось с боярином Соломой, – заставить городненцев схватиться с ляхами и вернуть полон с добычей.
Четвертое… А что, собственно, можно из этой ситуации еще выдавить? Добрые отношения с князем Всеволодом? Все-таки мы ему жизнь спасли, семью освободим (ой, не кажите гоп, сэр Майкл!). Ну попробуем освободить. Ладно, посмотрим… тут не угадаешь – может проникнуться благодарностью, а может и возненавидеть, по-всякому случается, а на властном уровне второй вариант даже более вероятен. Посмотрим, одним словом».
Когда Всеволода Городненского доставили вместе с другими пленными, Мишка распорядился разместить его отдельно и проконсультировался у Ильи с Матвеем, можно ли с князем разговаривать. Матвей ответил весьма невнятно (видимо, сам был не уверен не столько в здоровье пациента, сколько в своих знаниях), а Илья не только разрешил разговор, но и намекнул, что князю это может даже пойти на пользу, «ибо извелся, в неведении пребывая».
«Итак, сэр, «изгоняем» Лисовина и «вызываем» гражданина Ратникова? Пускай посмотрит князюшка на «подростка со стариковскими глазами», наверняка ничего подобного в жизни не видал, да и вам воздействовать на «клиента» сподручнее будет. Нет, но какой сюжет: беседа человека ХХ века со средневековым феодалом! Совесть-то не мучает? Нет? Готовы? Ну что ж: «Сестра, скальпель!»
То, что перевоплощение из Мишки Лисовина в Михаила Ратникова удалось, сразу стало понятно по реакции Дмитрия – похоже, тому снова, как когда-то, захотелось спросить: «Что у тебя с лицом?» Удержится старшина Младшей стражи от вопроса или нет, Михаил ждать не стал, а рявкнул командным голосом, так, чтобы слышал лежащий на носилках князь:
– Старшина Дмитрий!
– Здесь, господин сотник!
– Охрану поставить так, чтобы ничего не слышали, да и смотрят пусть в другую сторону… и сам тоже не любопытствуй.
– Слушаюсь, господин сотник!
Ни слова не говоря, Михаил прошел под навес, где были установлены носилки, уселся на положенное рядом седло (Дмитрий позаботился, ну нет цены парню!) и уставился в лицо лежащему князю.
– Ты кто таков? – негромким, но достаточно твердым голосом вопросил Всеволод.
Именно «вопросил» не без некоторой угрозы в голосе – пленный там или не пленный, но все-таки князь, а тут заявился какой-то наглый мальчишка, не поприветствовал, уселся без разрешения…
– Оглох? Я тебя спрашиваю!
«Угу, а то ты не слыхал, как меня господином сотником величают. Так… рост выше среднего, хотя лежащий человек всегда кажется чуть длиннее, шатен с легким оттенком рыжинки, глаза серые, нос прямой…»
Составление словесного портрета помогало держать паузу, пристально разглядывая собеседника. Всеволод метнулся глазами туда-сюда, видимо, по привычке собираясь кликнуть дружинников, потом вспомнил, где он и в каком положении, снова набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но взглянул собеседнику в глаза и… кажется, что-то уловил. Да, пожалуй, в выражении лица князя что-то переменилось. Не очень заметно – князь есть князь, лицом владеть умеет, – но переменилось.
«…рубаха плотного беленого полотна с вышивкой по оплечью… нет, не вышивка – узор тканый, накрыт синим княжеским корзном дорогого сукна, но без узоров и украшений, видимо, походным…»
– Как смеешь на князя дерзко взирать?
«У-у, дозрел «клиент» – слова грозные, а голос-то того… страха не чувствуется, но удивление лезет, как шило из мешка, и некоторая неуверенность тоже, похоже, присутствует».
– Здрав. Будь. Княже, – раздельно произнес Михаил таким тоном, будто перед этим размышлял, желать пленнику здоровья или не стоит. – Не удивляйся, мое здравствование сейчас дорогого стоит, поболее, чем все здравицы, что ты на пирах в свою честь слыхал.
Всеволод сглотнул и вперился в Михаила ожидающим взглядом.
«Почувствовал, что я старше тебя по возрасту? Почувствовал, почувствовал, хотя сути и не понял, но психологический дискомфорт ощутил. А теперь – монолог торжествующего злодея из «Бондианы» или какой-нибудь «мыльной оперы». Ты телевизора не смотрел, да и звучит это все ЗДЕСЬ совершенно иначе, чем ТАМ – средневековье-с».
– Хорошие нам от пращуров обычаи достались – здоровья друг другу при встрече желаем, – неспешно и раздумчиво продолжил Михаил. – Вот и я тебе здоровья пожелал, а недавно пожелал тебе жизни. Трижды. И ты, как видишь, жив, хоть и стоял одной ногой в могиле. Понимаешь теперь, чего мое «здрав будь» стоит?
Вот теперь выражение лица Всеволода изменилось вполне явственно.
– Колдун… ты колдун?
Правая рука князя дернулась – осенить себя крестным знамением, но помешала повязка, тогда Всеволод положил левую руку на грудь, видимо, на то место, где под одеждой был крест… или ладанка.
– Ну зачем же колдовать, когда все можно и просто так устроить? – Михаил изменил тон так, словно объяснял ребенку прописные
