Джеймс Годдард хорошо знал, что только его способности, а никакой не компьютер, могли перевести эту огромную массу информации в цифры. Он разделял, вычленял, выдавал. Его глаза изучали бумаги, и он безошибочно, с кошачьей гибкостью, перемещал туда-сюда миллионы.
Второго такого, как он, не было. Он мастерски управлялся с цифрами. Числа были его друзьями, они не предавали его, напротив, ему подчинялись.
А люди предавали.
"Меморандум. М-ру Джеймсу Годдарду, през. Филиала Сан-Франциско.
Есть проблема, настоятельно требующая вашего внимания.
Л.Р.
Л.Р. Луис Риггс... Ветеран Вьетнама, нанятый «Дженис индастриз» год назад. Умный молодой человек, с быстрой реакцией, умеет принимать решения. Спокойный, но не бесчувственный. Преданный. Годдарду это абсолютно ясно. Во Вьетнаме был ранен.
В общем, настоящий американский герой, не из тех непристойных ослов — праздных, накурившихся наркотиков хиппи, в которых превратилась современная молодежь.
Лу Риггс сказал, что происходит нечто такое, о чем Годдарду следовало бы знать. Например, к нему обратился один из помощников Тривейна, предложив некую сумму за подтверждение информации, которая наносит ущерб «Дженис», а еще больше Годдарду как президенту филиала в Сан-Франциско. Естественно, Риггс отказался. Через несколько дней к нему явился некто, назвавший себя представителем министерства обороны, и стал угрожать — действительно угрожать! — что раскроет тайные отчеты компании, которые нанесут непоправимый вред репутации Годдарда. Но Риггс выдержал натиск. Если мистер Годдард помнит, Луис еще посылал ему записку с просьбой о встрече... Мистер Годдард не помнил: таких записок хоть пруд пруди. Тем не менее, когда Луис вычитал из газет, что тот самый военный оказался участником убийства в Коннектикуте, в усадьбе Тривейна, он понял, что немедленно должен повидаться с мистером Годдардом.
Годдард не совсем понимал, что происходит, но одно было ясно: зреет какой-то заговор, и заговор этот направлен против него лично. Возможно, он задуман Тривейном вместе с Пентагоном. Иначе зачем бы министерству обороны посылать с расспросами своего офицера? И почему именно этот офицер убил брата де Спаданте?
А почему убили Марио де Спаданте?
Похоже, что он пытался выбраться из собственной западни.
«Нужно повесить некоторых, чтобы другие, рангом выше, могли выжить».
Это слова де Спаданте. Однако сам он не дотягивал до тех, кто «рангом выше», хотя и был убежден в обратном.
Возможно, Пентагон счел его досадной помехой — видит Бог, де Спаданте был не из самых приятных парней.
Как бы то ни было, Джеймс Годдард, «счетовод», наконец-то пришел к определенному выводу. Настал момент действовать. Копаться в себе больше некогда. Единственное, что ему нужно, — это самая убийственная, самая разрушительная информация.
Еще требуется примерно одиннадцать тысяч карточек, три на семь дюймов каждая. Карточек со странными квадратными отверстиями по краям, которые не были бы сложены, пришпилены или покорежены. Он измерил несколько тысяч карточек и понял, что ему потребуются четыре портфеля. Эти портфели уже лежали в багажнике его автомобиля.
Следующий шаг — компьютер. Он слишком огромен, и чтобы справиться с ним, нужны двое. Эти двое, находящиеся в разных концах комнаты, должны одновременно ввести в компьютер разные коды. Для каждого оператора коды, из соображений секретности, ежедневно менялись и хранились в разных кабинетах: у президента и у контролера.
Годдарду не составит труда добыть второй код, действующий двадцать четыре часа, начиная с утра в воскресенье. Он войдет в кабинет контролера и невинно заявит, что, кажется, им по ошибке дали один и тот же код. Ни о чем не подозревая, контролер извлечет свой из сейфа, и они сравнят цифры. Тут же выяснится, что Годдард ошибся: коды разные. Но этого мгновения будет достаточно, чтобы запомнить нужные цифры.
Да, цифры всегда были его друзьями.
Могла возникнуть сложность и с самой машиной. Необходим еще один человек, который согласился бы провести часов шесть в компьютерном отделении. Человек, которому Годдард мог бы довериться, кто понял бы, что он действует в интересах «Дженис индастриз», а может, и всей страны.
Его удивило, что тот, на ком он остановил свой выбор, выдвинул встречные требования — деньги. Или, в крайнем случае, продвижение по службе. Годдард обещал надбавку — двадцать тысяч долларов в год.
Обещание значения не имело. Важно было решить сегодняшнюю проблему.
Он подъехал к воротам. Охранник, узнав сначала автомобиль, а уж потом водителя, взял под козырек.
— Доброе утро, мистер Годдард. Вкалываете даже в выходные, не так ли?
Годдарду не понравилась его фамильярность, но времени для выговора не было.
— Да, много работы... Кстати, я попросил зайти ко мне сегодня утром мистера Риггса. Можете не оформлять ему спецпропуск. Пусть просто свяжется со мной.
— Мистер Риггс, сэр?
— Вы должны его знать. Он был ранен, защищая нашу страну и нас с вами.
— Да, сэр, конечно. Мистер Риггс, сэр. — И охранник записал имя на специальной табличке.
— Он приедет на небольшом спортивном автомобиле, — добавил Годдард как бы невзначай. — Пропустите его, и все. Вы узнаете его по инициалам — Л.Р. — на передней панели.
Глава 46
Сэм Викарсон опустился на удобную, обитую бархатом софу и с удивлением обнаружил, что колени вдруг оказались на уровне плеч. Эндрю Тривейн, сидя за столиком, потягивал кофе из изящной чашечки с надписью «Уолдорф-Тауэрз», Нью-Йорк". Он внимательно изучал что-то в толстом, красной кожи блокноте.
— О Господи! — сказал Викарсон.
— Что такое?
— Неудивительно, что в этом кабинете проводится столько совещаний. Уж если ты опустился в кресло, тебе уже не подняться. Остается одно — беседовать.
Тривейн улыбнулся и вернулся к чтению. Сэм вытянул ноги, чтобы не сидеть в такой расслабленной позе. Затем, с видимым усилием, встал и принялся расхаживать по комнате, рассматривая узоры на затянутых велюром стенах. Он подошел к окну и посмотрел вниз. Там на расстоянии тридцати пяти этажей раскинулись Парк-авеню и Пятидесятая улица. Тривейн, сделав несколько пометок, закрыл блокнот и взглянул на часы.
— Приглашенные опаздывают уже на пять минут. Интересно, это что, считается хорошим тоном в политических кругах? — спросил Эндрю.
— По мне, так лучше бы они вообще не показывались, — заметил Сэм, не отвечая на вопрос. — Они превзошли даже меня. О Господи! Йан Гамильтон написал книгу!
— Не каждую книгу я бы стал покупать.
— Так вам и не нужно: вы же не торгуете юридическими услугами, мистер Тривейн! А этот парень торгует. К тому же он в королевской свите и давным-давно забыл об общепринятых манерах. Да и раньше, видимо, не слишком их знал.
— Точно. Ты прочел отчет?
— Зачем? Что нового сказало это дитя? Что его старикан делает свои дела, поскольку считает, что лучше его никто этого сделать не сможет?
Снизу, из фойе гостиницы, донесся звонок. Викарсон непроизвольно пригладил взъерошенные волосы и застегнул пиджак.
— Подойду к двери. Может, примут меня за портье. Было бы великолепно!
Первые десять минут встречи походили на старинный танец. Беседовали и двигались медленно, грациозно, уверенно; полные достоинства — фундаментального и древнего. «Сэм действует очень неплохо», — подумал Тривейн, наблюдая, как молодой юрист отражает наскоки Арона Грина, с трудом сдерживающего раздражение. Старика разозлило присутствие Викарсона, а вот Гамильтон едва ли его заметил: для него сейчас было время титанов, а подчиненные пусть знают свое место!
— Вы, конечно, понимаете, Тривейн, что когда ваши друзья из Национального комитета сделали выбор, он нас глубоко разочаровал, — сказал Йан Гамильтон.
— Я бы даже сказал, шокировал, — поправил его Грин своим глубоким голосом.
— Что ж, — заметил Тривейн спокойно, — мне бы хотелось обсудить с вами вашу реакцию. Правда, они мне вовсе не друзья, но не об этом речь... Честно говоря, я даже подумал, не ваши ли это друзья?
Гамильтон улыбнулся. Ангелоподобный юрист закинул ногу на ногу и сложил руки, откидываясь на кушетку, — сама элегантность. Арон Грин занял место рядом с Тривейном в высоком, с прямой спинкой кресле. Викарсон пристроился чуть поодаль от могущественного треугольника, ближе к Тривейну, стараясь не закрывать собой Гамильтона. «Даже кресла расставлены, как в оркестре, — подумал Тривейн. — Это все Сэм: заранее представил, как и где посадить каждого». Да, Сэм куда мудрее, чем он думал.
— Если вы считаете, что вы и есть наш выбор, — мило улыбнулся Гамильтон, — то боюсь, вынужден буду вывести вас из подобного заблуждения.
— Как?
— Очень просто. Мы одобряем президента. Внимательное изучение... э-э... нашего общего вклада, как финансового, так и иного рода, подтверждает это.
