— Куда спешишь, подруга? — Долгопупс расплылся в широкой улыбке, явив миру щербинку между передними зубами, и почесал за ухом. Он был одет в жилетку поверх толстого красного свитера и брюки с наглаженными стрелками, не самая удобная экипировка для борьбы, и я не стала медлить, ведь помнила еще, что на занятиях в Отряде Дамблдора Невилл почти не отставал от меня по быстроте реакции!
— Авада Кедавра! — заорала я, не особо надеясь попасть, и была права, парень увернулся, снова увернулся, но драгоценные секунды для того, чтобы перешагнуть через него и броситься дальше, я вроде бы получила. Но замешкалась, увидев, что же капает с ручки Эйдена на мою открытую грудь, скатываясь теплыми липкими каплями под платье — кровь. Его ладошка была разодрана в клочья куском металла двери, а магия, взорванная, как и сам вход, опалила Эйдену и плоть, и кость. Ребенок не терял сознание лишь от удивления и шока, а я не могла остановиться и помочь ему!
— Империо… — бессилие пронзило моё тело и разум.
Живая смерть, как я однажды назвала это удивительно извращенное заклинание, растаптывающее волю и личность. Каким бы смелым, умным и деятельным ты ни был, что бы ты собой не представлял, ты все равно слабее, всегда слабее! То, что Гарри ему не поддавался, не его заслуга, а Лили Эванс или же её убийцы — Волдеморта. Я много читала о непростительных чарах, раздражая своими частыми посещениями и «нехорошими» запросами мадам Пинс, но друга расстраивать не хотела и умолчала про свой вывод, предоставив ему возможность гордиться самим собой, а не отметкой на лбу и жертвой матери.
— Вот и хорошо, сейчас мы с тобой, Гермиона, поднимемся высоко, чтобы падать было больно. Ведь ты теперь, это, высоко летаешь? Ну а как же, конечно высоко, чиновница… — он сам отвечал на собственные вопросы, тяжело дышал и вел меня, приказывая идти вверх по лестнице туда, где мог бы воплотить своё безумие в жизнь, а вернее, в смерть. — А еще Тревора искать помогала, тоже мне, благодетельница! — парень тронулся умом. Он иногда останавливался и оглядывался, звуки сражения стали громче. Это в Малфой-мэнор аппарировали Пожиратели, но возле входа в подземелья, равно как и в них самих меня не обнаружили, ведь оттуда мы с Невиллом, скрытые антипоисковым заклинанием, свернули вбок, незамеченные Беллатрикс.
Ветер был холодным и сильным, он трепал черную черепицу на остроконечных башенках замка, мои распущенные волосы и меня, запертую в собственном теле, путающуюся в подоле длинного шелкового платья, с окровавленным ребенком на руках, идущую к краю, чтобы упасть и не больше подняться. Таков был его план — наказать меня, приказав прыгнуть с крыши, унеся с собою не только свою жизнь, но и сына. Знакомое и тягостное ощущение — отвечать не только за себя, очень тягостное. Я бы и прыгнула, знай, что Эйден будет жить, но вот с ним? Хотя выбора не было, я кричала, но меня никто не слышал, я плакала, но глаза мои были сухи. Что было делать, кому молиться? За полшага до конца, я осознала, что могу если не молиться, то хотя бы молить, о помощи. Молить того, кому даже приговоренные к смерти не осмеливаются в глаза смотреть, а я знаю, о чем говорю. Из последних сил, а Невилл сковывал все мои движения, я сжала кулак на руке с меткой, другой прижимая к себе хныкающего малыша, и взмолилась.
«Мой Лорд, я вновь умоляю о спасении! Я знаю, что не особо вам нужна, я признаюсь, что не люблю Габриэля, но знаю, что вы можете любить! Знаю, черт возьми, знаю! Услышьте меня, мы на крыше, заклинаю, услышьте, вы отец, а я мать, помогите нам…» — я не знала Тома Риддла, и не знаю, и никто никогда его не узнает.
Несмотря на всю свою логику и прагматизм, в криках моей души он не нуждался, он нас искал, сам. Почему? Спросите Лорда при случае, и передайте мне его ответ тихим шепотом над моими останками, я услышу. А еще лучше, попросите его ко мне прийти, у меня остались к нему вопросы, много вопросов…
В те секунды Лорд находился в холле, добивая тех, кто не успел убить себя сам, а такие были. Ведь пытки — хороший стимул для смерти, и сам сбежишь, и друзей не предашь. Ему понадобились секунды, он даже палочку не достал, просто зажмурился, окутав темной дымкой зал, и выдохнул. С его вздохом все уцелевшие покинули этот мир с гримасой боли на побелевших лицах. Я бы на месте Большого Противостояния Света задалась вопросом, как можно бороться с тем, кто эту самую борьбу игнорирует?
— Тишина! — он поднял руки, и Пожиратели замерли, а Белла даже закрыла рукой свою рану в боку, чтобы звук капающей крови не помешал её повелителю почувствовать меня. Люциус держался за спинку дивана и, не отдавая себе отчета в своих действиях, раздирал его обивку, не замечая, что ногти не выдерживают и лопаются, а их острые края впиваются ему в плоть. Он не был Малфоем в те минуты, он был разбитым немолодым мужчиной в разодранной Корнером рубахе, с убранными в длинный хвост седыми волосами, стеклянными глазами, не знающим ничего определенного о судьбе двух своих сыновей и жены, любить которую он не мог, но и жить без нее не хотел. Он сам мне это скажет, и то будут самые приятные слова, какие я могла ожидать, да и дождалась, от лорда Люциуса Малфоя…
Я шагнула и не почувствовала под ногами ничего, там была лишь пустота, это как будто ты взлетаешь, но не вверх, а вниз, и полет не обещал быть долгим, я даже не успела попросить прощения у Эйдена за такую его незавидную долю. Однако если бы вдруг и успела, и если бы он меня понял, то все равно не простил бы, знаю.
Сильная рука буквально вернула мой дух на землю, вывихнув плечо и разодрав ткань короткого рукава. Пройдет секунда, и я упаду на колени перед своим спасителем, завою от боли, а затем — от счастья. Империо улетучился, словно и не было его. Волдеморт в облике Риддла, неузнанный Невиллом, сделал шаг назад и подытожил:
— Дыши, дыши за нас всех… — что с ним творила его забитая душа, и что Том, а это был именно он и никто больше, хотел сказать этими словами, для меня останется тайной.
— Спасибо… — прохрипела я.
— Не благодари, тебе чужд мой мир, я же вижу! — в его молодом голосе сквозила отчаянная обида, на уставшую женщину у его ног, на себя, на всех вокруг. Но как нужно было смотреть, чтобы видеть истину в её первозданном виде? Одно могу сказать точно — правда, а вовсе не ложь и обман, сила Волдеморта. Другое дело, что неудобна она, чертовски неудобна…
Невилл удивленно тряс палочку, ставшую бесполезной деревяшкой в один короткий миг.
— Ты кто? — он так и не узнал, как именно я выжила.
Лорд весело развернулся, смешно расшаркался, одернул красивый черный сюртук, похожий я не раз видела на Северусе, и быстро засеменил к парню. Представление было рассчитано не только на него, но и на меня, как на любимую его зрительницу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
