Но Папа был не лыком шит и на такую простенькую уловку не повелся. Оглядев нелюдей, он возразил:
- Считаю, наш разговор не для посторонних ушей. Не мог бы ты попросить их оставить нас наедине?
Ага, разбежался! Нет, наша позиция удобна и для нападения, и для отражения атаки - все противники, как на ладони, сзади глухая стена, а тяжелый дубовый стол может стать отличным укрытием от метательных ножей. Но на небольшую уступку пойти можно. Поднявшись, я кивнул в сторону ближайшего к окну пустого стола и предложил:
- Лучше займем этот удобный столик.
Папа возражать не стал и первым уселся на одну из лавок. Ту, что была ближе к его людям. На это я и рассчитывал, предположив, что толстяк не станет подставлять незащищенную спину Дару с Викой, и теперь получил преимущество - солнечные лучи били прямо в лицо предполагаемому противнику. Нет, я не собирался сразу затевать драку, просто по старой привычке предполагал худшее развитие событий.
Усевшись напротив Папы, я уставился на него с ожиданием, но тот начинать разговор не спешил. Порылся у себя в кармане и достал нечто, напоминавшее небольшую пудреницу, которую положил на стол. Я внутренне напрягся в ожидании неприятностей, но это оказался всего лишь амулет, защищавший от подслушивания. Как только толстячок раскрыл пудреницу, нас будто окружила толстая стена, отсекающая все посторонние звуки и породившая у меня ощущение внезапной глухоты. Оглядев круглые деревянные половинки амулета, украшенные рунами, я подивился достижениям местной магии и перевел взгляд на Папу. А тот принялся беззастенчиво меня разглядывать, видимо, надеясь вывести из себя. Ну-ну, плавали, знаем!
- Может, от любования друг другом перейдем к делу? - невинно поинтересовался я. - А то у меня завтрак стынет.
В ответ Папа задумчиво покачал головой:
- Ник, ты либо очень смелый человек, либо очень глупый. Разве ты не осознаешь, что в данный момент я должен решить твою судьбу? А если осознаешь, то почему продолжаешь вести себя столь вызывающе?
Отбросив маску, я со всей серьезностью ответил:
- Я веду себя так, как считаю необходимым, и своей судьбой привык распоряжаться сам. Не буду отрицать, ума мне действительно не хватает, раз я до сих пор не могу понять, по какой причине столь уважаемого человека, не выходящего из дома без верных телохранителей, заинтересовала моя скромная персона. Но любопытства мне не занимать, поэтому я все еще готов выслушать твои предложения или имеющиеся ко мне претензии.
Взгляд толстяка стал пронзительным:
- Что ж, как пожелаешь. Не так давно до меня дошли слухи, что на моей территории объявился некий мастер, не пожелавший следовать законам. Вместо того чтобы, как все уважающие свое ремесло специалисты, доложить мне о своем прибытии, рассказать о причинах, побудивших его сменить место жительства, дальнейших планах и всем прочем, он взбаламутил город, умудрившись за краткое время нанести существенный урон воровской гильдии, оскорбить гильдию искателей и побывать в остроге, тем самым бросив тень на нашу честь. А куда побежали обиженные воры, к кому поспешили с жалобами ходоки на Проклятые земли, у кого мастера потребовали удержать их пошатнувшуюся репутацию? Разумеется, все они обратились ко мне! "Папа, плати за выходки своего работника! Папа, приструни своего шалопая! Папа, устрани недоумка, не способного справиться даже с нарядом стражи!". И что, мне теперь всем и каждому объяснять, что я не способен не то, что одернуть подавшегося на вольные хлеба мастера, но даже найти его на своих владениях не могу? Ведь он тщательно ото всех скрывается, уплывает так глубоко, что и пузырей не видно, выныривая только ради очередной сумасбродной выходки! А в последнее время, вообще обнаглел сверх всякой меры. Видимо, хлебнув народной славы, почувствовал вседозволенность, а потому проигнорировал мое приглашение, словно и не ощущал за собой никакой вины!
Ладно, теперь уже и ежу понятно, что Папа принадлежит к гильдии убийц. Хреново, блин, поскольку он так и не понял свою ошибку и в итоге поставил себя в глупое положение. А мне теперь нужно так извернуться, чтобы, с одной стороны, устранить все непонятки, а с другой, не вызвать у толстячка желания устранить невольного свидетеля его позора. Полный вперед! Похоже, мой хреновый день, неудачно начавшись, дальше делался только хуже.
- Весьма любопытная история, - кивнул я. - Можешь считать меня идиотом, но я все равно не понял, каким боком она относится ко мне. Или ты отчего-то полагаешь, будто я и есть тот таинственный мастер, который не пожелал следовать вашим законам? Так могу поклясться, что перед законом я чист, за свой единственный проступок, ставший причиной весьма увлекательного визита в острог, расплатился в полной мере, гильдию искателей оскорблять и не думал, просто дал по яйцам одному зарвавшемуся наглецу. А если тебя сильно оскорбило мое нежелание воспользоваться приглашением, то поставь себя на мое место - подошел незнакомец, без объяснения причин велел следовать за ним в неизвестном направлении неизвестно к кому. Тут надо быть законченным кретином, чтобы согласиться на подобное, а у меня голова, хоть самую капельку, но все же работает.
Папа долго рассматривал мое честное-пречестное небритое лицо и размышлял, видимо, находя подтверждение своим догадкам. Я не прерывал затягивавшуюся паузу, безуспешно пытаясь понять, к какому выводу может прийти глава местного отделения гильдии убийц.
- Значит, ты пытаешься утверждать, что не имеешь никакого отношения к мастерам? - наконец произнес толстяк.
- Не пытаюсь, - поправил его я. - Я прямо заявляю, что никогда не носил этого звания и до этого момента не пересекался с членами вашей гильдии.
- Зачем же ты тогда ворам в остроге представился мастером?
- Я этого не делал.
- То есть, трое твоих сокамерников в один голос лгали, утверждая, что им посчастливилось провести ночь в компании с моим специалистом? - уточнил Папа, слегка прищурившись, от чего его взгляд сделался острее шила.
- Я не знаю, что им привиделось в темной камере, не представляю, за кого они меня приняли по глупости или недомыслию, но уверен в одном - я никогда не называл себя мастером и не говорил, что имею честь состоять в вашей гильдии! Готов хоть сейчас повторить свои слова под амулетом правды.
Толстяк, выждав паузу, медленно кивнул и весомо произнес:
- Я верю тебе.
Ясен пень! Ведь проводимая им все эти дни проверка так и не принесла результатов, никто из гильдейцев в окрестных городах не слышал о сбежавшем мастере, ориентировки на меня до Папы не доходили, а мое поведение было не характерно матерому убийце. Как тут не поверить! Странно только, что для этого ему понадобилась личная встреча.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
