силы…
Владимир догнал господина, накинул ему на плечи лазурное корзно и щелкнул драгоценной застежкой. Плащ громовержца взвился, как парус, почувствовавший тягу ветра.
Боги-воины принялись вооружаться, кто чем. Ярило схватился за позолоченный щит. Вслед за Перуном все высыпали на крыльцо.
Увидев вооруженных богов, Святогор рассвирепел еще сильнее. Его палица обрушилась на массивную стену вежи, но исполинская башня выдержала удар. Не помня себя от ярости, великан принялся топтать богов, казавшихся рядом с ним совсем маленькими. Его огромный сапог так ударил по алмазной Зенице, что целая россыпь кристаллов выломалась и осыпалась на далекую землю.
Перун наложил на лук извивающуюся, жгучую молнию, и натянул тетиву. Сверкнула ярчайшая вспышка, прогрохотал раскат грома, от которого у Немила заложило уши. Тетива запела и бросила молнию в Святогора. Острый кончик извилистой спицы уколол великана, на миг остановив его буйство. Исполин замер, оглядел выжженную дыру в грубой дерюге, заменявшей ему одежду, и издал такой рев, что Немил откатился обратно.
Перун принялся сыпать стрелы одну за другой. Громовые раскаты и фиолетовые сполохи слились в сплошное зарево, пляшущее над головой. Звенислава затащила кудесника в двери палаты, чтобы его не задело. Упорствуя, Немил подполз к дверному проему и высунул голову: он чувствовал, что не может остаться в стороне от сражения, хоть сил человека и не хватало, чтобы на него повлиять.
Израсходовав стрелы, Перун поднял топор и принялся сечь противника. Но грубая кожа исполина оказалась такой толстой, что даже искрящаяся сталь не могла ее прорубить. Громовержец раздулся и вырос в размерах. По человеческим меркам он сам стал выше обычного великана, однако чудовищному Святогору он не доставал и до пояса.
Палица столкнулась в воздухе с древком топора и выбила его из ладони великого князя. Лезвие звякнуло об алмазы и высекло из них сноп искр.
– Рогатину! – крикнул Перун.
Владимир спешно подал хозяину последнее, и самое смертоносное из орудий. Громовержец взвесил его в руке и нацелил противнику в сердце.
– Растопчу! – заревел Святогор, и так топнул, что алмазная твердь под его ногой пошла трещинами, разломилась и осыпалась, открыв дыру, в которую из поднебесья с воем ворвался ветер. Ураганный порыв захлестнул громовержца, поднял полы плаща и бросил ему на лицо. Нога великана провалилась в дыру по колено и застряла. Святогор заурчал, пытаясь вытащить ее обратно, но края острых кристаллов впились в его грубую кожу и принялись ее резать. Почувствовав мучительную боль, Святогор разразился ужасным ревом. Чем больше он дергал ногу, тем сильнее впивались в нее изломанные края небосвода. Обезумев от боли и ярости, он принялся молотить палицей по всему, до чего мог дотянуться.
– Он в капкане! Добьем его! – крикнул Перун.
Воины окружили великана и принялись осыпать его стрелами и камнями. Но, даже провалившись, Святогор возвышался над ними. Он продолжал яростно огрызаться и орудовать палицей, не подпуская врагов близко. Ярило запустил в него тяжелым щитом, но исполин отмахнулся от позолоченного круга, как от мелкой монетки, щелкнувшей его по ребру.
– Беда! С этой горой нам не сладить, – сокрушенно сказал Род.
Великан навалился брюхом на площадь, и огромными лапищами потянулся к веже. Высокая башня дрогнула, язык колокола на ее верхней звоннице покачнулся.
– Наружу! Живо! Вежа может обрушиться! – распорядилась Лада.
Богини подчинились и заторопились в узкие двери. Немил тоже рванулся вперед, но увидев, что все разом выйти не смогут, задержался. Потолок над ним закачался, на голову посыпались пыль и труха.
– Беги! – крикнул он Звениславе.
Выскочив, богини очутились между рук великана, охвативших строение.
– Попались! – заметив их, прогремел Святогор.
Он сжал кулаки и с размаху ударил по крыльцу. Широкие ступени треснули и разломились. Немил увидел, что владычицы Горнего мира катятся вниз, путаясь в длинных платьях.
Святогору осталось только добить их. Он размахнулся пошире, чтобы последним, сокрушительным ударом оставить от врагов мокрое место. И в этот миг вдруг сверкнула холодная синяя вспышка, не похожая ни на молнию, ни на солнечный луч. Немил зажмурился. Когда он открыл глаза, то разглядел сквозь дверной проем, что исполин замер, не закончив движения. Его кулаки остановились на середине пути. Сам Святогор превратился в подобие изваяния, такого же неподвижного, как окаменевшие чудовища на Перуновой улице.
– Что с ним? – прошептал изумленный кудесник.
– Его заморозила Мара, – растерянно ответила Звенислава.
Царица мороза победно шествовала по площади, как хозяйка, вернувшаяся в свою вотчину. Посох в ее руках ожил и засветился холодным голубым пламенем, при одном взгляде на которое по коже Немила побежали мурашки.
– От меня так просто не отделаться, – произнесла Мара. – Я переживу вас всех. При любом исходе сражения во вселенной установится моя власть, и она будет вечной.
– Не дождешься! – гневно крикнул Перун и запустил в нее рогатину.
Его оружие взмыло ввысь. С длинного и острого наконечника посыпались искры, так и стремящиеся прожечь все, к чему прикоснутся. Острие нацелилось на снежную царицу, словно само горело желанием ужалить ее.
Мара вскинула посох, испустивший волну голубоватого света. В лицо Немилу ударила ледяная стужа, от которой захолодела кровь и замерло сердце. Рогатина остановилась и повисла в воздухе, не долетев до цели. Мара шагнула и подхватила ее.
– Прячемся! – зашептала Звенислава Немилу.
Вслед за спутницей кудесник отполз в глубину зала.
Вспыхнув еще раз, посох ударил по алмазам на площади. Богини и боги заледенели, превратившись в подобие статуй. Белое с красной каймой платье Лады, рдяной мятль Рода, алая рубаха Ярилы и золотые бармы Дажбога – все замерло без движения, как будто их хозяев покинула жизнь. Даже ветер не трепал краешки их одеяний. Само солнце застряло в небе и остановило свой бег. Лучи его тоже застыли, как на мимолетном снимке, и даже высвеченные ими пылинки повисли, будто их остановило время.
Лишь Перун продолжал рвать и метать, не находя истраченного оружия. Раздался ледяной смех злодейки, в котором звучали коварные нотки.
– Помнишь, как я вышла к тебе из воды? – проговорила она. – Я была такой же нагой, как сейчас. Ты закутал меня в свое корзно и думал, что я стала твоей. Повтори этот жест: отдай мне свою паволоку, возьми под свое крыло.
– Тебе не нужен мой покров, – прохрипел громовержец. – Ты меня обманула. Ты играла со мной, как с неразумным щенком. А я верил и лизал твои руки.
– Твои псы разорвали на мне платье. Ты мне задолжал.
Мара сдернула с бога плащ и накинула на свое голое тело. Кончик посоха коснулся доспехов. Их железо мгновенно покрылось инеем и зазвенело. Царица стукнула костяным набалдашником, и сталь разлетелась
