на мелкие кусочки, оставив Перуна в шерстяном поддоспешнике. Громовержец остановился и завороженно следил за посохом, остановившимся у его лица.
– Ступай к дубу! Живо! – велела колдунья. – Не делай резких движений, иначе превратишься в сосульку.
Перун скрипнул зубами. Ведьма приблизила посох к его носу. Поняв, что справиться с колдовством не удастся, князь подчинился и обогнул Святогора, замершего посреди площади. Мара вывела плененного бога через разрушенные ворота и повела его к Миростволу, качающемуся над краем небес.
Немил выполз из вежи и наткнулся на статую Додолы, сидящую на ступенях. Потрогав ее, он отшатнулся и воскликнул:
– Оледенела! И все остальные вокруг.
– Какое-то сонное царство, – заметила Звенислава, выбираясь следом.
– Они очнутся?
– Кто знает? Может, чары посоха перестанут действовать.
– Слабая надежда, если только мы срочно что-нибудь не придумаем.
Кудесник обогнул огромную палицу, валяющуюся посреди площади, и со страхом посмотрел на застывшего великана, лицо которого до сих пор отражало ярость. Кулак Святогора нависал над Ладой, скатившейся со ступеней и лежащей в беспомощной позе, в которой застал ее удар морозного посоха.
Звенислава схватила богиню и поволокла в сторону.
– Быстрее! Нужно вытащить ее из-под удара! – сказала она.
Немил бросился помогать, но едва он прикоснулся к красной кайме на платье, как отдернул руку и воскликнул:
– До нее же дотронуться невозможно! Она как ледышка!
– Нет времени! Кроме нас, никого не осталось.
Человек опустил закатанный рукав кафтана, обмотал им ладонь и здоровой рукой приподнял богиню. На его удивление, она оказалась гораздо легче, чем можно было представить. Но все же кудесник упрел и запыхался, пока вынес богиню в безопасное место, хотя рука его даже сквозь ткань ощущала мертвенный холод, исходящий от ее тела.
Едва отдышавшись, он пообещал:
– Бросаю пить. Раз и навсегда! Решено: больше к вину не прикоснусь. В кои-то веки понадобилась моя помощь, а я лямку не тяну! Вот выискался спаситель Горнего мира!
– После будешь себя жалеть, – прервала его спутница. – Если Мара прикончит Перуна – тогда нам конец. Мы одни с ней не справимся.
Небесная дева легко взмыла ввысь и понеслась к Миростволу.
– Погоди! Дай передохнуть! – взмолился Немил, но Звенислава и не думала медлить.
Они не проделали и половины пути через дубраву и пригородные поля, когда черный небосвод над их головами прорезало огненное зарево.
– Что еще за напасть? – отшатнулся кудесник.
– Огнезмей! – тревожно воскликнула Звенислава. – Бесы почуяли, что небо осталось без стражи.
Пылающий дракон расправил широкие крылья и полетел над колосящейся равниной, рассыпая вокруг снопы искр. Сияние, исходящее от него, затмило свет звезд.
– Смотри, как спокойно парит! Еще бы, ему теперь нечего опасаться, – заметила дева.
– Зато нам есть, чего, – ответил человек, указывая на край алмазной тверди, до которого доросла груда наваленных друг на друга гор.
На вершине этого искусственного холма показались чудовищные твари с жесткой кожей, рогатыми головами и хвостами с шипом на конце.
– Бесы! – воскликнула дева.
– Только их не хватало, – охнул кудесник.
Воеводы адского полчища заработали крыльями, оторвались от земли и принялись перелетать на небесную твердь. Они цеплялись за край небосвода и карабкались на алмазы, скрипя по ним длинными когтями.
– Поторопись! – Звенислава схватила его за рукав и повлекла за собой.
Немил всякое повидал на своем веку, но картина, открывшаяся его взору при приближении к Миростволу, оказалась настолько печальной, что у него сжалось сердце. Перун висел на стволе Древа миров, охваченный жесткими путами. Раздвинутые в стороны руки и ноги распластались по коре, голова свесилась вниз, лицо выражало боль. Мара стояла поодаль, сжимая одной рукой тускло светящийся посох, другой – несколько сулиц с искрящимися наконечниками. Рогатина громовержца лежала у ее ног, готовая пронзить любого, на кого ее направят.
Колдунья примерилась и запустила сулицей в бога. Короткое копье вонзилось в его ладонь и пригвоздило ее к стволу. Перун сжал зубы, но не издал ни звука.
– Молчишь? Зря, – издеваясь, сказала злодейка. – Я нарочно оставила тебе жизнь, чтобы ты настрадался. Так будет с каждым, кто встанет на моем пути.
Она пустила еще сулицу, пригвоздив и вторую руку. Перун оказался распятым, как на кресте. Он продолжал терять силы, но по-прежнему сжимал зубы.
– Ты покричи, покричи, – продолжала злодейка. – Пусть все слышат, к чему привела богов их судьба.
Перун поднял голову, взглянул на колдунью, и мстительно улыбнулся. Змей за ее спиной заложил крутой разворот и приближался, готовясь выпустить огненную струю. Толпа бесов бесшумно скользила среди деревьев. Свиные рыла на их багровых мордах жадно вздрагивали, чуя добычу.
– Смотри, как я мучаюсь. Это тебя позабавит, – сказал Перун ведьме, чтобы отвлечь ее внимание.
Мара метнула еще пару сулиц, пронзив его ноги. Бог едва сдержал стон.
– Повиси тут, пока мир не рухнет, – сказала она. – Тебя завалит обломками так, что после следов не найдешь.
– Это и твой мир.
– Нет, все, что вы тут настроили – не мое. Мой мир – тот, что был прежде, и тот, что будет потом.
Бесшумные тени бесов за ее спиной подобрались для решающего рывка. Змей раскрыл пасть, чтобы дыхнуть пламенем. В этот миг злодейка резко развернулась и направила на них посох. Голубая вспышка высветила силуэты, похожие не летучих мышей, вставших на задние лапы. Бесы остановились, как вкопанные. Их ослиные уши и кабаньи пятаки покрылись инеем, перепончатые крылья стали хрупкими, и принялись с хрустом ломаться. Змей поперхнулся собственным пламенем, и, не успев выпустить струю, заледенел на лету. Его нос наклонился к земле, он спикировал и воткнулся в пшеничное поле, по колосьям которого пробежало волнение.
Громоздящиеся друг на дружке горы обвалились с таким грохотом, что Немил зажал уши. До злодейки осталось полсотни шагов, но он боялся поднять голову над колосьями и показаться ей на глаза. Звенислава лежала с ним рядом, решая, что делать дальше.
Глава 12. Молодая звезда
Сквозь алмазную мостовую, дорожкой вьющуюся по пшеничному полю, было видно, как землю охватывают трескучие морозы. Начавшие оттаивать озера и реки вновь сковал лед. На Великий Миргород обрушилась вьюга, снег принялся заметать стены красного Кремника, черные фигурки людей, едва различимые с высоты, засуетились, пытаясь пробиться через сугробы.
Мара подняла топор и сверкающим лезвием коснулась Перуна. По телу бога побежали синие искры, он забился в конвульсиях.
– Твое оружие все еще действует, – злорадно сказала преступница, и принялась тыкать в распятое божество так беспощадно, что Немилу показалось, будто боль причиняют ему самому.
Каждый раз, когда искрящаяся сталь прикасалась к Перуну, его жутко передергивало, но сулицы, воткнутые в руки и ноги,