Цареубийца и полководец. Леонтий Леонтьевич (Левин Август Готлиб) Беннигсен к 1806–1807 годам был уже немолодым человеком. Ему исполнился 61 год — возраст весьма почтенный, особенно для полководца. Как вспоминал А. И. Михайловский-Данилевский, Беннигсен «был роста высокого и худощав, и хотя и находился в преклонных летах, но казался бодрым. В чертах его лица видно было благородство, но вместе с тем и немецкое хладнокровие»17. Он родился в феврале 1745 года, но где точно, неизвестно: то ли в Брауншвейге, то ли в Ганновере. «Природный» немец, Беннигсен юношей участвовал в Семилетней войне 1756–1763 годов в рядах ганноверской армии и к 1773 году дослужился до подполковника. Тогда же, как и многие другие немецкие офицеры, он решил продать свою шпагу и поступил на русскую службу, причем был взят с понижением, став премьер-майором Вятского пехотного полка. В составе этого полка он попал на последние кампании Русско-турецкой войны 1768–1774 годов. Начав в России карьеру в сущности заново, Беннигсен выслужился к 1787 году в полковники, стал командиром Изюмского легкоконного полка, с которым участвовал в новой Русско-турецкой войне 1788–1791 годов, причем в боях показал профессионализм и доблесть отважного кавалерийского офицера. При штурме Очакова он шпагой добыл чин бригадира и обратил на себя внимание Г. А. Потемкина — тогдашнего главнокомандующего 1-й армией. За две польские кампании 1792 и 1794 годов Беннигсен удостоился ордена Святого Владимира 2-й степени и золотой шпаги «За храбрость» с алмазами, а потом был пожалован орденом Георгия 3-го класса. В 1796 году Беннигсен участвовал в безумном по замыслу Индийском походе Валериана Зубова, отличился при взятии Дербента, но, как и вся армия Зубова, с началом царствования нового государя Павла I был отозван в Россию. Это краткое царствование принесло Беннигсену немало огорчений, как, впрочем, и многим другим военным, отличившимся не на гатчинских плацах, а в войнах. И хотя в феврале 1798 года он был произведен в генерал-майоры, вскоре последовала отставка — Беннигсен, некогда ценимый Потемкиным офицер, оказался на подозрении у государя, и тот уволил его под предлогом, что он «не довольно усерден особенно лично к нему». Беннигсен укрылся в своем белорусском поместье, полученном за усмирение Польши и Литвы, и там просидел несколько лет, пока близкий ему (и Павлу) генерал П. Пален не упросил государя вернуть его на службу в прежнем чине. Так Беннигсен оказался в Петербурге в конце 1800-го — начале 1801 года, когда против императора уже созрел заговор. Смертельно обиженный на Павла за отставку, он участвовал в заговоре и вместе с другими ворвался ночью 11 марта 1801 года в спальню Павла в Михайловском замке. Беннигсен оставил памятные записки о перевороте, в которых пытался снять с себя хотя бы часть вины за цареубийство. Он писал, что в заговор был втянут бывшим фаворитом Екатерины Платоном Зубовым, который якобы подбил его на преступление тем, что назвал ему имя истинного предводителя заговорщиков. В мемуарах об этом сказано так: «Моим первым вопросом было: кто стоит во главе заговора? Когда мне назвали это лицо, тогда я, не колеблясь, примкнул к заговору». Каждому читателю мемуаров было понятно, что Беннигсен имел в виду наследника престола Александра Павловича. Тем самым он оправдывал и, так сказать, легализировал свое участие в противозаконном действии, совершенном исключительно для того, «чтобы спасти нацию от пропасти, которой она не могла миновать в царствование Павла». Далее Беннигсен писал, что вместе с заговорщиками он ворвался в спальню государя, держа в руке обнаженную шпагу. По воспоминаниям одного из участников убийства, императора в спальне не оказалось. Начались поиски. Тут вошел «генерал Беннигсен, высокого роста, флегматичный человек, он подошел к камину, прислонился к нему и в это время увидел императора, спрятавшегося за экраном. Указав на него пальцем, Беннигсен сказал по-франиузски: “Le voila ”, после чего Павла вытащили из его прикрытия»1". На самом деле вряд ли Беннигсен мог сыграть роль новоявленного Вия — спальня императора, как известно, была невелика, искать в ней императора нужды не было, да и вряд ли он, самодержец, дворянин и офицер, мог трусливо и бессмысленно прятаться за каминным экраном. Но как бы то ни было, соучастие Беннигсена в убийстве Павла несомненно, хотя он сам в этом не признается. Более того, он пишет, что когда между разбуженным императором и его непрошеными гостями произошла бурная ссора и царя уже повалили на пол, он, Беннигсен, якобы призывал Павла к спокойствию. Но тут его вызвали в другую комнату, а когда он вернулся в спальню, то «увидел императора распростертым на полу», мертвым. Вот и все! Трудно понять, что здесь правда, а что ложь. Но все же одно место из мемуаров Беннигсена кажется примечательным и, по-видимому, достоверным, ибо не несет на себе какого-либо оправдательного оттенка для автора. Речь идет о некоем кратком моменте, предшествовавшем убийству: «Князь Зубов вышел, и я с минуту оставался с глазу на глаз с императором, который только глядел на меня, не говоря ни слова»19. Такой взгляд обреченного на смерть человека убийца, наверное, должен помнить до гробовой доски…
После вступления на престол новый государь не хотел видеть многих из заговорщиков. Среди них оказался и Беннигсен, посланный в Вильно на должность военного губернатора. Здесь он жил в своем подгородном имении Закрет, получившем известность с началом войны 1812 года. В 1802 году Беннигсен стал полным генералом (генералом от кавалерии), а в 1806 году, ранее никогда не командуя армией, оказа.1ся главнокомандующим. Надо признать, что Беннигсен обладал огромным боевым опытом, отличался хладнокровием и храбростью в бою и был известен как особо осмотрительный и чересчур расчетливый военачальник. Он принадлежал к числу типичных европейских наемников. Отменно зная бранное и строевое дело, он слабо представлял себе реальную жизнь солдат и офицеров, был всегда далек от повседневных нужд армии, никогда не вникал в подробности существования своих людей. От этого в войсках, которыми он командова/i, часто бывал беспорядок, солдаты голодали, в тылу процветало воровство. Прослужив в русской армии больше четырех десятилетий, Беннигсен почти не знал русского языка и никогда не слыл любимцем солдат. Не любили его и большинство генералов. Некоторые из них (например, Буксгевден и Барклай де Толли) его даже яростно ненавидели и сохранили эту ненависть до конца своей жизни. Внешне спокойный, холодный, флегматичный, Беннигсен был чрезвычайно высокого мнения о своих дарованиях, отличался злопамятностью, слыл в обществе интриганом и доносчиком. Несмотря на свои военные способности, он так и не сделал блестящей карьеры, а главное — не стал фельдмаршалом, хотя на этот высокий чин не без оснований претендовал. В 1818 году Беннигсен уволился из русской армии и в 1826 году умер в своей усадьбе в Ганновере.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
