Можно восхищаться чувствительностью знаменитого партизана Отечественной войны 1812 года, но то, что армии тех времен уже изначально шли в поход, чтобы пограбить (или, на языке того времени, — «брать»), общеизвестно. В упомянутой выше солдатской песне, сочиненной Мариным, есть и такие строчки:
За французом мы дорогуИ к Парижу будем знать.Там начальник понемногуКаждому позволит брать.
Там-то мы обогатимся,В прах разбив богатыря,И тогда повеселимся,За народ свой и царя!
До Парижа в ту зиму 1807 года добраться не удалось, поэтому грабить начали деревни и хутора своего союзника…
Гений арьергардных боев
Став главнокомандующим уже без всяких оговорок, Беннигсен решил действовать, не дожидаясь весны. Зная, что французы расположились на зимних квартирах, он уже 4 января 1807 года двинул армию из бывших польских земель на северо-запад, пересекая всю Восточную Пруссию, с целью оставить по правую руку Кенигсберг, а по левую — стоявших на зимних квартирах французов. Затем предполагалось развернуться на юг, имея целью отсечь размещенные ближе к морю, в районе Эльбинга, войска Бернадота от стоявшего в 70 верстах от них (возле Гутштадта) корпуса Нея. Идея Беннигсена была довольно остроумна и при благоприятных обстоятельствах вполне осуществима — он верно подметил, что левый фланг французов при размещении войск на квартирах оказался очень растянут и удален от центра размещения армии Наполеона (сам император располагался еще дальше к югу — в Варшаве). Оценив этот промах противника, русский главнокомандующий решил нанести внезапный удар в стык вражеских корпусов, чтобы разбить либо Нея, либо Бернадота, а затем взять под контроль прусское побережье Балтики и дельту Вислы. Как справедливо писал участник этой войны Ф. Булгарин, «план удивительно смелый и был бы назван гениальным, если б удался». Говоря шахматным языком, при удаче русских французы попадали в типичную «вилку». Но замысел не удался из-за несколько преждевременных, чересчур смелых и неосторожных действий авангарда армии под командованием генерала Е. И. Маркова, который своим шумным наступлением спугнул дремавших в зимних квартирах французов. Узнав о движениях большой группировки неведомо откуда взявшихся русских, Бернадот, стоявший в Эльбинге, понял, что его могут отрезать от основных сил. Не медля ни минуты, он рванулся от Эльбинга в сторону Варшавы, к Морунгену. Там с ним и встретился 13 января Марков, который имел всего 6 тысяч солдат против 16 тысяч солдат у Бернадота. Марков упорно сопротивлялся натиску французов, но затем, потеряв около 500 человек, начал отступать. Тут был убит наповал приехавший к месту сражения генерал Анреп, о котором в русской армии были самые лучшие отзывы: все хвалили как его ум и талант, так и доброе сердце. В это время отряд генерала Палена и Долгорукова, двигавшийся параллельно отряду Маркова, обошел Бернадота с тыла и ворвался в Морунген, в котором расположился обоз французов. Естественно, что от этого плохо охраняемого обоза полетели только пух и перья. Услышав стрельбу в тылу, Бернадот не стал преследовать Маркова и вернулся в Морунген, где нашел разломанные фуры, разбросанные бумаги и вещи. Среди них не было ни корпусной казны, ни его, Бернадота, личного гардероба. В руки русских попало также около 200 пленных. Позже, правда, Беннигсен благородно вернул Бернадоту его уведенное нашими молодцами личное имущество.
В своей записке о войне 1807 года Беннигсен обвинял генерала Маркова в том, что тот своим движением и сопротивлением Бернадоту сорвал начало операции, которая могла принести победу: «Не подлежит сомнению, что генерал Марков поступил бы лучше, не вступая вовсе в сражение при столь несоизмеримых силах. От пленных, захваченных накануне, а также от взятых в тот же самый день, в самом начале сражения, он мог бы узнать, что маршал Бернадот сосредотачивал свой корпус в Морунгене, и в таком случае ему надлежало отступить обратно за дефиле, стараться только охранять выход из оного и немедленно донести обо всем этом. Можно предполагать, что неприятель не выступил бы из своих позиций. Многие из наших дивизий, находившихся очень близко, могли бы на другой день подкрепить наш авангард и обеспечить блестящую и несомненную победу»22. Словом, Марков спугнул крупного зверя. Несомненно, что задуманный Беннигсеном разгром корпуса Бернадота оказался бы болезненным ударом для Наполеона и его армии, а сам Бернадот, может быть, так и не стал бы шведским королем. Вот что значит точка бифуркации в истории: не поспеши Марков, могла бы измениться история, например, Швеции!
Денис Давыдов, побывавший на Морунгенском поле после сражения, увидел гам все то, что обычно остается после кровопролитной битвы: «Уже отстонало поле, уже застыла кровь, тысячи лежали на снегу. Опрокинутые трупы с отверзтыми, потусклыми очами, казалось, еще глядели на небо; но они не видали ни неба, ни земли. Они валялись как сосуды драгоценного напитка, разбросанные и раздробленные насильственной рукой в пылу буйного пира. Мрачный зимний день наводил какую-то синеватую бледность на сии свежие развалины человечества, в которых за два дня пред тем бушевали страсти, играли надежды и свежие желания кипели, как лета пылкой юности»".
На следующий день, 14 января, в армию прибыл посланный Александром 1 генерал Багратион. Ему сразу поручили командование авангардом. После сражения под Морунгеном ситуация на театре военных действий резко переменилась: фактор неожиданности исчез. Наполеон понял, что по Старой Пруссии движется не один обсервационный корпус русских (как раньше полагали французы), а вся их армия. Император французов приказал бить общий сбор, и его войска быстро снялись с зимних квартир. Словом, разъяренный столь бесцеремонным вторжением в его берлогу опасный хищник вылез на поверхность.
Наполеон сразу оценил последствия неудавшегося наступления Беннигсена: удар русских пришелся в пустоту и поэтому неизбежно утратил силу. Император французов решил воспользоваться неосторожным уходом русской армии от своих границ и быстрым маневрированием загнать ее в низовья Вислы, прижать в угол между великой польской рекой и Балтийским морем и там либо разгромить, либо заморить блокадой. Возможно, так бы и произошло, если бы Беннигсен двинулся к Данцигу, но тут ему несказанно повезло — разъезд русских гусар перехватил французского офицера, который вез из Главной квартиры Наполеона маршалу Бернадоту оперативный план действий. Депеша была тотчас доставлена в штаб Багратиона. Тот поначалу думал, что это типичная хитрость французов — доставить противнику «куклу», чтобы «счастливый» соперник на нее купился и тем самым подставил бы себя под удар. Но вскоре отличились и извечные разведчики и перехватчики — казаки. Они поймали второго курьера к Бернадоту с дубликатом того же самого операционного плана. Теперь уже стало ясно, что первая депеша не была фальшивкой и что планы противника, намеревавшегося загнать русских в ловушку, чрезвычайно опасны для русской армии. Приказав своим войскам сделать шумную имитацию подготовки к бою и утром даже послав кавалерию полковника Юрковского атаковать противника, Багратион создал у Бернадота полное впечатление, что русские после первой осечки Маркова продолжают наступление. Тем временем основные силы Багратиона на самом деле начали отступление из расставленной им ловушки. Отход облегчался тем, что Бернадот так и не получил от Наполеона оперативный план. Не зная, что его боевая задача изменилась и ему предписывалось двигаться на соединение с другими силами армии, он начал отходить в другом направлении — к Торну: так ему предписывала старая, бывшая у него на руках диспозиция на случай наступления русских.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
