эта мне смутно кажется какой-то особенной… Хотя и очень смутно.
— Лишенный женской интуиции, не могу ничего тебе ответить, — сказал Михаил. — Будем наблюдать лучше.
— Будем, — кивнула Агнесс, поджав губу.
— Тогда закончили с этим, — Михаил откинул бумажки в сторону, и те сразу испарились. — Небо, как же тут хорошо, — он потянулся.
— Надо выдать премию Габри за то, что спровадил нас из сада, — проговорила Агнесс.
— В такой обстановке мне хочется сидеть и ничего не делать. Только созерцать и с тобой разговаривать, — признался Михаил.
— А я, наоборот, не могу отойти от представления, которое устроили Габри и Ур, — отозвалась Агнесс. — Такое впечатление, что они меня подожгли.
— Да, Ур сегодня всех поджег в прямом и переносном смысле, — усмехнулся Михаил. — И Зарина, конечно, хороша.
— Заря неповторима, — согласилась Агнесс.
— Ты тоже хотела танцевать? Прости, что не пригласил тебя.
— Что ж поделаешь, раз мы воины рая и должны держать свои эмоции под контролем, — ответила она понимающе. — Было бы там поменьше народу…
— Я, кстати, тебе не успел сказать, что ты сегодня божественно выглядишь, — молвил Михаил. — Я еще в раю заметил, но, боюсь, там ты бы не услышала.
— Да, это точно, — улыбка тронула ее губы. — Спасибо за комплимент.
— Потрясающее платье. Настоящая воздушная фея.
— Настроение сегодня такое. Как взбитые сливки.
Рука Агнесс одернула оборку легкого розового наряда с блестящими брошками, поддерживающими лоскутки полупрозрачных рукавов.
— Я восхищен.
— Должна же я тебе нравиться, — проговорила она, пряча на скулах румянец.
— Ты мне нравишься любой. Хоть так, хоть в рваных джинсах.
Агнесс понимала, что это так. Но она также знала, что Михаил любит, когда женщины ходят в платьях. Из-за этого у них с Габри вышел еще один давнишний спор про дискриминацию. Самому-то Гавриилу было все равно, как одеваются девушки вокруг него и что они делают. Они всегда оставались для него самыми лучшими и самыми красивыми. Все: высокие и низкие, с эффектной внешностью и неяркие, как лесные цветочки. Поистине райский мужчина…
— Мне осталось только оставить свою негу и пойти найти для тебя столь же прекрасные цветы, как ты сама. Есть тут местечко, где они растут, — произнес архангел.
— Ну уж нет, — остановила его Агнесс. — Мне так нравится с тобой сидеть, что я тебя никуда не пущу.
— Раз не пустишь, тогда придется остаться, — улыбнулся Михаил.
Агнесс положила голову ему на плечо, он обнял ее, переплетая свои руки с ее руками. Она ощутила, как он поправил вырезанный до плеча воротник ее платья, хотя тот ничуть не сбился. В этом был Михаил.
— Так приятно осознавать, что ты рядом, — проговорила она тихо. — Так надежно и так хорошо… И когда я слышу, как бьется твое сердце… Знаешь, мне кажется, что даже если бы мы никогда ни о чем не разговаривали, у меня не было бы на свете ангела ближе чем ты.
— Понимание — это великий дар, — вымолвил Михаил. — Наряду и рядом с любовью, дружбой, с симпатией… И я благодарен, что мне это дано. Что есть ты, которая понимает меня всей душой. Я когда думаю об этом, то сознаю, что настолько счастлив, насколько мог быть в своей жизни… таким подарком неба… Что рядом тот ангел, любимый мною ангел, которая разделяет со мной не только мои чувства, но и мое служение. Спасибо тебе, Агни.
— И я должна тебя благодарить… Ведь это так здорово — просто обняться с тобой и знать, что ты поймешь все слабости и простишь всякие глупости, которые я могу вдруг совершить… Хотя ты и светишься первым из архангелов, далекой-далекой звездой на небе, и я понимаю: что бы я ни делала, до тебя мне не достать даже взглядом; но, и будучи самой обычной женщиной, я могу быть с тобой и разделять твою улыбку или твою грусть…
— Но я же тоже не перестаю быть обычным мужчиной, — его глаза осветились.
— Обычным?.. Недосягаемым, как отражение лика Божьего. Глаза которого пугают меня сотни тысяч лет…
— Я родился таким. Первым из небесных созданий, и это мое служение. Вот и все. А так во мне нет ничего особенного. Разве что крылья. Но у тебя, по-моему, тоже имеется эта часть тела, — Агнесс неслышно засмеялась. — И вообще, рассуждения по поводу обычности и необычности весьма примерны. Каждый из нас необычен, и в то же время он такой же как все, так же смеется, разговаривает, летает…
— Ты прав, — согласилась Агнесс.
— И любому из ангелов хорошо со своими друзьями. И ни один из них не променяет их ни на что, потому что ничто не заменит этого чувства.
Агнесс задумчиво глядела вдаль.
— Может быть, ты расскажешь мне?.. — Михаил провел пальцами по ее светлым волосам.
— Может, расскажу, — улыбнулась она, посмотрев в его лицо. — Если ты скажешь о чем.
— Ты загадочна для меня. И я не знаю даже, в чем именно… Но я чувствую, что вот ты вроде ничего такого не делаешь, что не делал бы я, вроде бы тоже шутишь, улыбаешься… Но душа моя убеждена, что за этим стоит что-то полное смысла, красивое, далекое, скрытое от меня… Я уже сломал всю голову и с другими женщинами говорил, но так и не понял, что в вас скрыто.
— Как я сумею что-то рассказать?.. Нас создали разными. И я не могу знать, почему так. Что я могу тебе ответить, если я просто такая и не понимаю, что тебя так удивляет?..
— Возможно, у тебя есть какой-нибудь большой секрет, — пожал плечами Михаил.
— Я вся перед тобой. Я ничего не скрываю. Ты же знаешь.
— Знаю. И в итоге не знаю ничего, — молвил он.
— Правильные пытки, и она расколется.
— Что ты сказала? — взглянул он на нее.
— Ничего, — со смехом махнула руками Агнесс. Она заглянула в глаза архангела: — У тебя Библия есть?
— Где-то была, — Михаил поднял ладонь и поймал синюю книжечку с закладкой.
— Я вот тоже сколько времени с тобой, не понимаю ровным счетом ничего, — сказала Агнесс. Она взяла у Михаила книгу и стала листать.
— Ты что хочешь? — спросил он.
— Откровение, — ответила она. — Хочу еще раз перечитать эти строки…
— Я предпочитаю об этом не думать.
— А я иногда люблю порассуждать о том, что нас ждет впереди. Когда мы закончим служение
