— Вы можете и солгать.
— Вам будет нужно лишь обратиться к тому, о ком я говорю, и проверить, что я рассказал. Я даже рекомендую вам сделать это.
— Ладно, валяйте, — кисло предложил Ренделл.
— Мы уже говорили о вашем бескорыстном докторе Бернарде Джеффрисе, — начал де Фроом. Его голос оставался спокойным и даже сухим. — Теперь давайте проэкзаменуем некоторых других из вашего кружка. Возьмем, к примеру, Джорджа Л. Уилера, вашего богатого религиозного издателя, который и нанял вас для проекта. Что вы знаете о нем? Известно ли вам, что этот капитан промышленности уже находился на грани банкротства, когда собрался продать свою фирму мистеру Тауэри, президенту картеля “Космос Энтерпрайсиз”? Да, да, это правда. Вот только сделка еще не доведена до конца. Ее завершение зависит от успешной публикации вашей новой Библии. Для Уилера, если только он желает выжить и не потерять своего социального статуса, Новая Библия должна, повторяю, должна стать коммерчески успешной. Что же касается Тауэри, его единственный интерес в приобретении издательского дома Уилера заключается в достижении престижа, обеспеченного новой Библией, в важных для него баптистских кругах. Вот почему Уилер и нанял вас — чтобы удовлетворить Тауэри и спасти собственную шкуру, сделав все возможное, чтобы новая Библия стала самой знаменитой в истории.
— Пока что вы не сказали мне ничего такого, чего бы я и сам не знал, — заявил Ренделл, раздраженный наглостью де Фроома и нежеланием признать то, что кое-что новое он все-таки узнал. Но ему и вправду было неизвестно то, что выживание всего дела Уилера зависит от успеха Международного Нового Завета.
— Я вам не сказал ничего такого, чего бы вы и сами не знали? — повторил голландский священник. — Возможно я еще смогу исправить свою репутацию. Возьмем-ка новую Бернадетту Лурдскую, вашу простенькую маленькую секретаршу, мисс Лори Кук. Сегодня утром вы были в больнице, в Госпитале Свободного университета, и стали свидетелем чуда, не так ли? Ваша мисс Кук была хромоножкой с детства, но вчера у нее было видение, а сегодня она уже может ходить нормально. Только представьте! Мне стыдно за вас и за нее, потому что факты таковы, что мисс Лори Кук всегда могла ходить нормально. Она вовсе не изменник вашего проекта, она и не мошенница. Эта девушка — всего лишь больная, невротичная, жалкая подделка. Если бы хоть кто-нибудь захотел, ее историю совершенно легко было проверить. Обычный телефонный звонок священнику, стороннику нашего движения, живущему по соседству, родил истину, а документы уже в пути. У нас имеются доказательства того, что в средней школе Лори Кук занималась легкой атлетикой, а эти занятия требуют крепких ног. Ее истинным несчастьем было то, что она некрасива, ей никогда не хватало внимания или любви, вот она и придумала, вписавшись в ваш проект, играть роль хромоножки, чтобы привлечь к себе внимания хотя бы жалостью. Впоследствии она увидала, что сможет завоевать еще больше интереса к себе, играя роль Бернадетты, так что сейчас она в новой ипостаси. Ее лечат, ее посещают, ее любят. Очень скоро она сделается легендой. Но, мистер Ренделл, не надо делать ее легендой, чтобы продвигать вашу Библию. Если вы так поступите, вы заставите нас выставить ее — и вас вместе с нею — вниманию публики. Мне не хотелось бы пугать бедное дитя. Я не прошу вас верить мне или моим словам…
— Не стану, — ответил на это Ренделл, потрясенный рассказом де Фроома.
— … я лишь попрошу вас не делать глупости и не использовать Лори Кук в своей рекламной кампании. Если вы это сделаете, то вскоре пожалеете. — Де Фроом поднял кота, положил его себе на колени и вновь перелистал лежащие перед ним бумаги. — Ну что, кого из вашей доброй паствы обсудим сейчас? Ага, вот с этим вы встречались в своей поездке на прошлой неделе — человек, которого вы, как считаете, знаете довольно хорошо, и которому верите… Поговорим о нем?
Ренделл ничего не ответил.
— Молчание — знак согласия? — усмехнулся де Фроом. Ладно, в нескольких словах. В последний раз вы были в Майнце, в Германии. Вы провели день с Карлом Хеннигом. Исключительный, настоящий мужик, этот ваш германский печатник, разве не так? Влюбленный в Гутенберга и прекрасные книги, не так ли? Только у него имеется и второе лицо. Он еще и тот самый Карл Хенниг, который вечером 10 мая 1933 года присоединился к тысячам других нацистов-студентов в факельном шествии через весь Берлин, завершившемся массовым торжеством на Унтер ден Линден. Здесь Карл Хенниг и его приятели, столь любимые доктором Геббельсом, бросили в костер двадцать тысяч книг, книги Эйнштейна, Цвейга, Манна, Фрейда, Золя, Джека Лондона, Хейвлока Эллиса, Эптона Синклера. Да — да, Карл Хенниг, любимый всеми печатник Библий и нацистский сжигатель книг. За эту информацию я благодарен своему приятелю, — де Фроом жестом указал за спину Ренделла, — господину Седрику Пламмеру.
Совершенно потеряв голову от услышанного, Ренделл уже и забыл, что Пламмер тоже находится в комнате.
Он увидал, как Пламмер расплылся в улыбке, услышал, как тот говорит:
— Да, это правда, у меня имеется негатив со старой фотографии, на которой юный Карл Хенниг бросает книги в огонь.
Теперь для Ренделла вчерашние события в Майнце и Франкфурте сделались более ясными. Скорее всего, Хенниг отказался встречаться с Пламмером в Майнце, узнав о цели его визита. А после того Хенниг должен был встретиться с британским журналистом во Франкфурте. Причина этой встречи теперь стала для него понятной: шантаж.
— А зачем, черт подери, вам дискредитировать Хеннига? — обрушился Ренделл на Пламмера. — Что вы с этого будете иметь?
— Свежую предварительную копию вашей новой Библии, — ухмыльнувшись, ответил тот. — Весьма дешевая цена за негатив со старой фотографии.
Домине де Фроом согласно кивнул.
— Вот именно, — сказал он. — Наша цена — это копия новой Библии.
Ренделл откинулся на диван, потому что не мог вымолвить ни слова.
— Еще парочка, и мы закончим, — плавно продолжил голландский священник. — Давайте теперь обсудим вашего замечательного и объективного ученого, профессора Анри Обера, с его методом датировки углерод-14. С профессором вы встречались в Париже. Он говорил вам, в этом я уверен, что открытие, достоверность которого проверялась им, возродило его собственную веру, гуманность, желание дать его жене ребенка, которого та так хотела, разве нет? И он рассказал вам, что она уже ждет ребенка, так? Он вам лгал. Профессор Обер солгал вам. Он физически не способен дать своей жене ребенка. Как так? Потому что много лет назад он подвергся успешной вазектомии. Он верил в контроль над рождаемостью выбрал проведенную хирургом стерилизацию: vas deferens, те самые трубки, что проводят сперму из яичек в спермовыводящие пути ради продолжения рода, были перекрыты. Вашему профессору Оберу нельзя доверять. Он обманул вас. Не мог он дать своей жене ребенка.
— Но он сделал это! — воскликнул Ренделл. — Я же встречал мадам Обер. Я видел ее. И она беременна.
Усмешка де Фроома на сей раз была еще более прощающей.
— Мистер Ренделл, я же не сказал, что мадам Обер не может быть беременной. Я сказал лишь то, что он не может быть беременной от профессора Обера. Она беременна? Ну да, она беременна — но только от своего любовника, мсье Фонтена — да — да, того самого, вашего незапятнанного французского издателя Библий. Что же касается профессора Обера, то он закрыл на это глаза. Не потому, что ему так хочется ребенка или он хочет поддержать жену в ее желаниях, но потому, что ему не хочется скандала в то время, когда он с коллегами был выдвинут на соискание Нобелевской премии по химии за открытие, никак не связанное с радиоуглеродным методом датирования, но которое было сделано много лет назад. Ваш профессор Обер предпочитает почет гордости — и правде. Понятное дело, что вы не ожидаете, чтобы я поверил слову такого человека, ведь правда?
Ренделл не хотел верить де Фроому, но у него не было сил противостоять адвокату дьявола. Он ждал.
— Самую важную и личную часть информации я оставил напоследок, — сказал де Фроом. — Для нас обоих это может быть и больно, но сейчас я должен сказать о мисс Анжеле Монти, вашей новой любовнице.
Ренделлу хотелось вскочить и уйти. Тем не менее, он знал, что следует выслушать все то, что выслушать должен.
— Понятное дело, вы уже встречались с ее отцом, профессором Августо Монти, который и предоставил информацию для новой Библии, не так ли? — спросил де Фроом. Он не стал ждать ответа. — Или, возможно, вы не видели его, равно как и другие? Думаю, что вы с ним не встречались. А почему нет? Потому что его никогда нет на месте, он вечно в разъездах — то на Ближнем Востоке, то еще где-то, на новых раскопках, с начальниками, столь ревниво относящимися к нему? Это совсем не то, что Анжела говорит всем, включая и вас? Простите, но мисс Монти лжет. Но где же тогда профессор Монти? Он в Риме, где-то в окрестностях Рима, где-то в укрытии, в бесславии, в отставке, в которую его заставило выйти правительство. Почему? А потому что итальянскому правительству стало известно, что профессор Монти, готовясь к раскопкам, приведшим к открытию, вел себя совершенно незаконно. Вместо того, чтобы взять место раскопок в аренду, он обманул бедного крестьянина, владевшего этой землей, и получил все права на нее сам, а все затем, чтобы ему досталось пятьдесят процентов стоимости находок и не нужно было делиться с настоящим владельцем. Он обманул крестьянина, и после того, как профессор Монти сделал свое открытие, бывшие владельцы обратились в Министерство общественного образования с этой своей историей. Права на землю им возвратили. Скандал замяли. Профессора Монти тихонечко сняли с его должности в Римском университете и удалили из виду, заставив укрыться в бесславной отставке.
