И сочувственно наблюдал, как пензенский сыщик сначала бледнеет, потом багровеет, потом согласно кивает.
Третий Северин безуспешно пытался неловкими руками соединить разбитое вдребезги.
Неодолимая тягостность, да? Человек изо дня в день вынужден терпеть то, чего терпеть не хочет и не может.
«Он поставлял девочек половине города, совсем молоденьких. Это было невыносимо…».
«Папаша, дрянь… целочек им… А то ты… не знала… сестричка…»
Концентрическое сужение сознания. Моноидея. Квазиличность. «Короткое замыкание». Амнезия. «Ангелина не знает, что убила учительницу».
Квазиличность, реализовав неодолимое желание, уходит. Прежняя иногда возвращается, иногда нет. Люсик повезло ― прежняя вернулась.
«Но если вокруг больного снова сложится непереносимая для него обстановка, если он опять попадет в стрессовую ситуацию…»
Квазиличность вернется.
Пусть на несколько мгновений: вспомнит все и снова в ужасе схлопнется. А там… Психическое и физическое истощение. Сумеречное сознание.
Разным Севериным нелегко будет собраться вместе.
Я встал и попытался взять Люсик на руки: надо было где-нибудь уложить ее поудобней. Но у меня ничего не получилось. Сначала я не смог отклеить ей руки от коленей. Потом обнаружил, что у нее не гнутся спина и шея. Малай бросился было помогать, но и вдвоем мы не смогли ничего поделать. Каменная статуя: все мышцы отвердели, жилы натянулись. Только глаза оставались открыты и смотрели в одну точку. Абсолютно пустые, без всякого выражения глаза.
― Кататонический ступор, ― сказал врач, когда «скорая» наконец приехала, обогнав полицию. Но добавил с сомнением: ― Хотя какой-то не совсем типичный.
Он вкатил ей полный шприц прямо в спину, под лопатку, и Люсик сразу обмякла, свалилась мне в руки, как куча тряпок. Я отнес ее до машины, сам уложил внутрь на носилки и сказал, что поеду с ней в больницу. Но тут наконец появились полицейские, и никто никуда уехать мне не дал.
В больницу я попал только к половине шестого утра.
― Это не наш пациент, ― не слишком любезно сказал дежурный терапевт с красными припухшими глазами, которого я разбудил своим появлением. ― Ее уже отправили в психиатрию.
Психиатрия.
Психиатрия, как и было сказано.
Ах, доктор Ядов, доктор Ядов! Как мне будет вас теперь не хватать!
32
Мой дед, проживший большую и сложную жизнь, любил повторять: оптимист не тот, кто считает, что все будет очень хорошо, а тот, кто надеется, что не все будет очень плохо. С наступлением следующего дня, я не ощущал себя оптимистом и в такой малой степени. Спал ли я, вернувшись домой под утро? Или в просоночном состоянии бредил какими-то мрачными картинами? Ни одна из них не оставила четких следов в памяти, кроме общего чувства тоски, подавленности и нежелания вставать.
Но вставать было надо. Хотя бы для того, чтобы узнать какие-нибудь новости о Люсик. Потом вспомнилось словно из далекого прошлого: а Дед Хабар? Получится ли быть рядом с Люсик и далеко от Деда Хабара? Я тихонько застонал: ничем, кроме бедной моей девочки, я заниматься не хотел. И мечтал сейчас об одном: чтобы все оставили меня в покое, чтобы привычная суетливая жизнь шла бы себе где-нибудь в стороне, лучше всего за глухой, звуконепроницаемой стенкой. Как в психиатрической клинике.
Но все, естественно, вышло наоборот: едва я, с трудом волоча ноги, переступил порог конторы, как эта чертова жизнь вернулась ко мне в полном своем многообразии, цвете, звуке и матерной ругани.
Посреди комнаты, широко раскинув руки жестом ловца во ржи, стоял Прокопчик и орал, что никого никуда не пустит, пока начальство не придет. На него напирали ставшие уже довольно утомительным атрибутом моей биографии Мнишин с Хариным. При виде меня у все троих на лицах проступило облегчение.
― Опять хотят обыск делать! ― пожаловался мне Прокопчик, тяжело дыша.
― Хотят ― пусть делают. ― Меланхолически пожав плечами, я уселся на свое место. ― Что будем искать на этот раз?
Мое безразличие на не знающих его подоплеки полицейских подействовало охлаждающе. Мнишин занял свое обычное место на краешке кресла для посетителей. Харин, помедлив для приличия, тоже пристроил свою задницу на стул.
Начал Мнишин:
― У тебя УК под рукой?
Ну, поехало, подумал я. Но кивнул и взял со стола кодекс, помахав им в воздухе. Мнишин сделал вид, что страшно обрадовался:
― Открой часть вторую, особенную. А там статьи: 294-я ― «Воспрепятствование осуществлению правосудия и производству предварительного расследования». И 364-я ― «Недонесение о преступлении». Ни на какие размышления не наводит?
― Уголовный кодекс всегда наводит меня на массу размышлений, ― снова пожал я плечами. ― Все сразу и не перечислишь.
― А если конкретно, по этим статьям? ― нехорошо осклабился Харин.
― Конкретно ― это по вашей части, ― произнес я равнодушно. ― Мы люди частные, наша хата с краю.
― С краю, говоришь? ― снова вступил Мнишин, уставив взор мне в переносицу. ― Ну, конкретно так конкретно. Что вы, гражданин Северин, можете пояснить по поводу сегодняшней информации в Интернете, в электронной газете «Утро. ру»?
Я молчал, ничего не понимая. Но мой ошарашенный вид сподвиг его на некоторые уточнения:
― Статья называется «Тело по душе, или Частный дискобол», подписана ― «Блаж». Главный герой ― частный сыщик Станислав Северин.
― Я не знал, что ты не знаешь, ― театральным шепотом донес до меня из своего угла Прокопчик. ― Ты к телефону не подходил.
Надо было немедленно взять себя в руки, а для этого выиграть время.
― И что же там написано?
― Ах, вы не знаете! ― с небывалой для него дозой иронии поинтересовался Мнишин. ― Что ж, можем помочь. Краткий пересказ устроит?
И он заговорил, действительно умудрившись уложить большую часть моих неприятностей буквально в пару-тройку фраз.
― Пишут, ты надыбал какие-то компьютерные диски. А на них черт-те что и сбоку бантик: сплошной разврат под видом медицинского лечения. И теперь тебя днем с огнем ищут, чтобы завалить. Так?
― Это что же, там так и написано? ― сделал я удивленные глаза. Хотя актерствовать в такой ситуации, да еще в моем психологическом состоянии, было невероятно трудно. Станиславского бы сюда…
― Ну, написано другими словами, но смысл я тебе передал, ― продолжал наслаждаться моим унижением Мнишин. ― Там еще про миллионеров каких-то, про воров-законников. И кстати, про одного нашего жильца, недавно убиенного, про доктора Ядова. Тоже вранье?
«Ты сказал!» ― захотелось мне воскликнуть, но я сдержался, просто подхватив предложенный Мнишиным мотив:
― А то нет! Я теперь понимаю, откуда ветер. Приходила ко мне позавчера бывшая жена, Татьяна Чичина. Сами небось знаете, на что бывшие способны. Вон, Прокопчик ее видел…
Мой помощник в подтверждение моих слов мелко-мелко, как собака с больными ушами, затряс головой. И неожиданно снова начав заикаться, сделал заявление:
― Это оговор! Причем оговор по Фрейду!
Я ненадолго задумался, осмысливая его слова, и пришел к выводу, что доля истины в этом есть.
― Она как раз журналистка, Блаж ― ее псевдоним. Сильно, между нами, поддатая была, я ее еле выпер из дому. Задавала какие-то дурацкие вопросы про одно дело, которое я веду, ― ну, вы же знаете, дочка Шахова, фотографа, моя клиентка. Я ей ничего толком не отвечал. Поэтому что она там несет, какие диски — это вы у нее спросите.
― Спросим, ― зловеще пообещал Мнишин. — А пока вот у тебя хотим спросить. Даже для памяти схемку составили ― столько вопросиков к тебе накопилось.
Он кивнул Харину. Тот вынул из подмышки не замеченный мною поначалу свернутый в трубочку лист бумаги формата А3. Встал и развернул его для всеобщего обозрения. Бросил небрежно Прокопчику через плечо:
― Иди сюда, держать будешь.
― Что я тебе, кульман, что ли? ― не трогаясь с места, огрызнулся тот.
― И ты иди поближе, ― поманил меня Мнишин, — чтоб ничего не пропустить.
― У меня зрение хорошее, отсюда разгляжу, ― решил я поддержать тактику Прокопчика.
― Смеетесь? ― недобро ухмыльнулся Мнишин. — Смотрите, как бы плакать потом не пришлось.
Дотянулся до моего стола, без спроса взял из стаканчика карандаш. Ткнул им в центр открывшейся нам композиции и сказал:
― Вот это Северин.
Вглядевшись, я даже отметил некоторое остроумие создателей схемы. Мужские и женские персонажи изображались условными значками, которые обычно украшают двери уборных в общественных местах: кружок и треугольник, повернутый в соответствии с гендерной принадлежностью. Одно мне не понравилось: что обо мне говорят в третьем лице, словно меня здесь нет. Горе отсутствующим, уверяли древние латиняне.
― А теперь двинемся по кругу, ― начал Мнишин голосом заправского экскурсовода, и его импровизированная указка прошлась по стрелке, ведущей от моей фамилии к первому мужскому силуэту. ― Здесь у нас Козырьков А.А., подозреваемый в организации взрыва в хранилище банка «Капитанский». Убит при задержании, при нем обнаружен пистолет ТТ с глушителем. Между прочим, первым Козырькова опознал его знакомый Северин. Вопрос: случайно или нет они оба оказались за несколько минут до закрытия в вышеуказанном банке? Ясно, что бомбу подорвал Козырьков, при нем найден дистанционный взрыватель. Неясным остается, кто именно заложил взрывное устройство: Козырьков или его предполагаемый сообщник Северин?
