Я кусаю губы, не в силах справиться с эмоциями, безрезультатно пытаясь сосредоточиться на колготках. Интересно, это он до моих сообщений сказал или после? Спрашивал, как у нас дела? Он сильно волнуется? А я могла бы обозначить тему более четко?
Я завожу дочку в сад и несусь домой. Заберет ее Ирина. Дальше у них тоже планы.
И у меня планы.
Я жду его приезда так же сильно, как тогда — в гостинице. Ловлю себя на этом и понимаю, что даже покрывшей тот период наших отношений грязи уже не помню. Только то, что было под ней. Жажду друг друга.
Кроет зверским страхом. Аллах, только бы у него ко мне не прошло. Я понимаю, что за неделю порознь не должно бы, но мой страх не рациональный.
Слышу звонок в дверь. Веду вспотевшими ладонями по ткани домашних палаццо-брюк и иду открывать.
У него есть ключи. Он мог бы сам. Но безупречно исполняет свое наказание.
Вижу его на экране домофона — в груди становится больно до невозможности глубоко дышать. Поэтому — поверхностно.
Открываю замки и толкаю дверь.
Цепляюсь взглядом за бывшего мужа и изучаю внимательно-внимательно.
Он уставший и скорее всего раздраженный. Выварила я его снова.
Прости, Аллах. Прости меня…
— Привет, ничего правда не случилось.
Я здороваюсь и отступаю. Айдар силой заставляет свои губы дернуться вверх. Но пародия на улыбку длится долю секунды.
Заходит, отворачивается к вешалке, снимает пальто, смотря перед собой.
Я осознаю, что даже просто на меня ему уже сложно.
— Ты только с дороги?
Кивает.
— Устал?
— Чуть-чуть.
Это значит, что смертельно.
— Хочешь, я чай тебе сделаю или кофе?
Получаю вроде бы долгожданный, но слишком красноречивый взгляд. Не вывожу. Мне кажется, он хочет, чтобы я перестала его мучить. Только не верит, что я могу перестать гуманно.
— За чай буду благодарен.
Киваю, разворачиваюсь, иду на кухню. Айдар — за мной.
Не знаю, обращает ли внимание на то, как выглядит его квартира, но я все это время старалась содержать ее в безупречной чистоте. Исключение — порисованная Сафие стена в детской. Даже не знаю, что за приступ у нее случился тогда. Я чуть не получила сердечный приступ, увидев цветы на декоративной штукатурке. Попытки отмыть фломастеры ничем не закончились. Но, подозреваю, начни я каяться за этот грех, Айдар меня просто нахер пошлет.
Язык не поворачивается предложить ему присесть на своей же кухне. Я занимаюсь чаем, а он садится сам.
Не чувствую пристального слежения. Впрочем, как и шуршания пакета с подарком, который специально стоит по центру стола.
Осторожно оглянувшись, вижу, что Айдар уперся локтями в камень столешницы, сжимает пальцами переносицу. Глаза закрыты. Немного хмурится.
— Ты потом домой? — Спрашиваю, привлекая внимание. Мы встречаемся глазами. По рассредоточенному взгляду кажется, он мой вопрос даже слышит не сразу. Настолько все похрен.
Хмурится сильнее. Трясет головой.
— Нет. Дел дохуя. — Я от неожиданности чуть теряюсь. Потом становится стыдно из-за его: — Извини. Много.
— Все хорошо. Если бы я знала, что ты прямо с дороги…
— Ты заинтриговала.
Звучит ни черта не кокетливо. Заинтриговала — это когда ждешь чего-то хорошего, а он от меня давно хорошего не ждет.
Я же чувствую, как у меня из-за его присутствия тело наливается потребностью. Ткань раздражает кожу. Во рту копится слюна. Ноздри щекочет легкий запах туалетной воды. Низ живота часто пульсирует.
— Ничего правда не случилось. Я просто хотела тебя поблагодарить… Ну и из важного — я получила работу.
На самом деле, ни черта это не важно. Но об этом говорить не так страшно.
Я разворачиваюсь с подносом, на котором чайничек, чашка и ваза с инжиром в шоколаде.
Иду к столу, расставляю все. У Айдара медленно на место возвращается слегка вздернувшаяся на моих словах бровь.
Заставлять его задавать вопросы не хочу.
Наливаю бывшему мужу чай. Двигаю ближе к нему чашку. Сажусь напротив.
— Я подалась на вакансию в крымскотатарском культурном центре. Было несколько собеседований. Мне предложили испытательный срок.
Очень страшно и очень важно увидеть его реакцию.
Он несколько секунд сохраняет на лице концентрацию и непрошибаемую серьезность. Потом кивает. Не улыбается. От того энтузиазма, в который играл во время наших встреч с Лейлой, и следа нет. Он устал. Я его изморила.
— Поздравляю тебя, Айлин. Если это то, чего ты хочешь — я рад.
Улыбаюсь вяло. Если и рад — то глубоко в душе. А радуется ли в принципе чему-то — страшно спрашивать.
— Спасибо. Да. Это то, чего я хочу.
Собственные слова звучат как-то дерзко. И в то же время придают еще большей смелости. Я имею право на все, чего хочу. Я хочу, чтобы он снова чувствовал.
Айдар съезжает взглядом с моего лица. Плывет по кухне. Длинные музыкальные пальцы бессмысленно фиксируют блюдце. Тишина давит на мои барабанные перепонки.
Ерзаю, прокашливаюсь. Тянусь к пакету с запонками и тоже веду по столу к бывшему мужу.
Он смотрит на него подозрительно.
— Это тебе.
И на меня подозрительно после слов. Внутри я дрожу от волнения. Снаружи — застенчиво улыбаюсь.
Я подумала, что неплохо бы начать строить мосты постепенно. Возможно, в этом была проблема — мы дважды слишком резко нырнули. А если заходить медленно?
— Спасибо тебе большое, что помог мне с гостями. Что бы ты ни говорил, ты сделал больше, чем предполагает обычная вежливость.
Пакет достаточно близко к Айдару. Я убираю свою руку и ловлю новый взгляд.
— Это лишнее, Айлин. Я обещал, что буду тебе помогать.
Слова выстреливают пулей. Я помню все, что ты обещал. И понимаю, как дорого это тебе обходится.
— Открой, пожалуйста, — прошу уже сдавленно. Иллюзии трещат и осыпаются. Мне казалось, все пройдет иначе. Я не учла, что он — такой же живой человек, как и я. Лишенный веры человек.
По Айдару видно, что он не сильно хочет, но идет на уступку. Никакой подарок его не порадует. Придется притворяться. А от притворства его, наверное, тошнит.
Он тянется к пакету. Медленно подцепляет ленту, связывающую ручки-шнурки. Начинает развязывать. Смотрит при этом настолько красноречиво-безразлично, что внутренняя дрожь выходит наружу. Мне не обидно. И он не пытается мне что-то показать.
Просто смысл утерян. У всего.
И как его вернуть я знаю. Не запонками. Не мостами.
Отдергиваю пакет и прыгаю в обрыв.
У Айдара руки все так же в воздухе, взгляд поднимается ко мне. Он настороженно следит, как я обхожу стол.
Как когда-то, но в другую сторону.
Сжимаю колючие щеки, держу глаза открытыми и тянусь губами к губам.
Он разворачивается. Руки ложатся на мою талии.
Целую. Всхлипываю. Скольжу по щекам к вискам. Жмурюсь и приоткрываю рот.
— Я не хочу тебя наказывать. Аллах. Не хочу думать и сомневаться. Я хочу тебя, — шепчу в губы. — Я тебя не разлюблю.
Немного подавшись назад, смотрю в глаза. Они ожили. Ошалели, но ожили. Из-за переизбытка чувств и неспособности их контролировать, смеюсь. Снова тянусь к губам и нежно целую сначала в один уголок, потом во второй. В центр. Хочу отдалиться, но Айдар уже не дает. Его ладонь вжимается в мой затылок. Мы стукаемся зубами. Между моих скользит его язык.
Я дергаю его за короткий ежик. Потом глажу. Ловлю ритм движений языка. Рука Айдара сползает с затылка на мою шею. Сжимает сзади. Вторая — ягодицу.
Я плавлюсь от желания. А еще несет на колеях, которые я выбираю. Они с виражами. Местами дух захватывает. Но и плестись без него я не хочу.
Отрываюсь. Мы смотрим друг на друга. Он — жадно. Я чувствую, что если дам заднюю… Он меня убьет просто. Пьянею от осознания, насколько нужна ему. И от готовности себя отдать.
— Я хочу тебя немыслимо. И у меня овуляция. Я…
Даже не договариваю, он снова тянет меня на себя и закрывает рот своим. Мои слова — ни черта не романтичны, да и далеко не из заготовленной речи, но нам и не нужна сейчас романтика.
