Но и этим не закончилось. Нападки продолжились и баронесса, возглавляя своё «Российское общество покровительства животных» протолкнула законопроект в министерство народного просвещения.
По неблагоприятному для антививисекционистов стечению обстоятельств с конца января исполнял обязанности министра С. М. Лукьянов, патофизиолог, он до получения в 1902 г. места товарища министра народного просвещения, то есть с 1894 г. по 1902 г., был директором Императорского Института экспериментальной медицины (ИИЭМ). Как ученый С. М. Лукьянов имел собственное профессиональное суждение о вивисекции и значении ее для науки.
И даже защита законопроекта академиком, князем Б. Б. Голицыным, не возымела эффекта.
Тем не менее, нервы учёным помотали изрядно. И долго. То, что данная нервотрёпка отразилась на исследовательском процессе и говорить не стоит.[23]
Это означало, что сей процесс надо было оборвать в самом начале.
Уже на следующий день после беседы у знаменитого физиолога, все бульварные газеты Санкт-Петербурга пестрели статьями на очень схожую тему.
Сначала, бешеные восторги по поводу «панацеи, открытой братьями Эсторскими», которая «лечит почти всё». Приводились многочисленные примеры и почти легенды про сказочно исцелившихся людей. Прежде всего детей. Слюняво и помногу описывались сцены восторга родителей, снова обретших, казалось бы умиравших, своих детей.«…И всё это роганивар!».
И тут же…
Страшные описания того, как злая баронесса имярек, препятствует работе братьев, по изобретению новых лекарств. Имя баронессы не называлось. Но упоминалось некое общество защиты животных.
Далее, рассказывалось, что для того, чтобы сделать лекарство, нужно не просто его изобрести, но ещё и убедиться в том, что это именно лекарство, а не отрава. И если лекарство, то в каких дозах и когда его можно принять, чтобы случайно не убить или не покалечить человека. Рассказывалось, с какой тщательностью происходит этот процесс. Что как бы то ни было, но приходится делать опыты. И делать на животных.
Но тут… Тут появлялась зловещая тень некоей «неназываемой» баронессы, которая по злобе ли на всех людей, то ли из соображений лоббирования интересов иностранных компаний, производителей лекарств, за плату от них, препятствует работам по нахождению новых чудодейственных лекарств. И далее, практически во всех статьях шла нехитрая арифметика: «Если в день, в России от инфекций погибает ххх человек, то задержка работ хотя бы на день, по поиску и проверке лекарств, означает их убийство. Ибо „если бы могли ввести то лекарство, то они бы были спасены“.»
Таким образом, всё «общество попечения животных» выставлялось чуть ли не преднамеренными убийцами десятков тысяч людей.
Впрочем, не всё малевалось в сугубо чёрных тонах. Писались и фельетоны. Но цель у них была одна — выставить и баронессу, и её общество, и всех, кто симпатизирует её идеям, как идиотов.
Как минимум идиотов.
Как максимум — убийц.
Тем не менее, оставался один очень важный вопрос — кто таков тот неизвестный масон, что так непринуждённо попытался «сесть на хвост» братьям.
То, что этот налёт был ничем иным как «разведкой боем» братья не сомневались ни на секунду. Григорий даже высказал вполне здравое предположение, что всякий бред насчёт «свитков и жезлов» был рождён чисто для того, чтобы хоть как-то «обосновать» цель для осведомителя. А реальной целью было то, что взять всё, что награбят на яхте бандиты, и выяснить что же всё-таки представляют из себя братья. По награбленным предметам.
Ведь не секрет, что по предметам обихода, по драгоценностям книгам и прочим вещам вполне можно выяснить кто есть кто.
— Думаешь разведка? Наглы? — спросил Григория Василий.
Они, тепло распрощавшись с Иваном Петровичем, неспешно двинули в сторону другого научного заведения.
— Всё может быть. В том числе и масоны. — пожав плечами ответил Григорий.
— И если масоны?..
— А один хрен — и то и другое одинаково плохо. Будем драться!
— Обязательно драться?
— А как иначе?!
— Мы перешли дорожку и державам, и банкирам (если не перешли, то скоро перейдём) и разведкам, и… Да ты сам посуди! Мы что здесь в первую очередь учудили, что так сильно зацепило публику?
— Шизу толканули в массы!
— Во-от! Кто у нас в Европе главный монополист на шизу, если вычесть конфессии? Масоны! Так что я ни на грамм не буду удивлён тем, что именно масоны на нас первыми наскочили.
— Гм… Логично! — Согласился Василий.
— Кстати, а как у тебя успехи? — спросил Григорий.
— Переменно… — процедил Василий и сморщился как от зубной боли.
— А если подробно?
— Подробно… — тут же сильно помрачнел брат. — Подробно, это всю историю физики пересказывать.
— Да ладно тебе! В одной школе учились. — легкомысленно кинул Григорий.
Василий как-то подозрительно глянул на него и разразился лекцией.
— Мы сейчас находимся не просто на рубеже веков. В физике намечается большой перелом. И он связан с сильнейшим кризисом.
— Ну, если коротко, из этого кризиса вышли Теория Относительности, и Квантовая механика?
— Да. Именно.
— И ты решил слегка подстегнуть прогресс в этой области?
— Ты прав.
— И тебя тут же обозвали неучем, дураком, и вообще всеми срамными словами? — начал веселиться Григорий.
— Н-ну, не так прямолинейно, но суть верна, — замялся брат. Григорий же сдержанно гоготнул.
— У меня хуже! — огорошил Григорий Василия. И обескураживающе оскалился.
— Это как?!!! — изумился Василий и Григорию представилась возможность просветить брата насчёт недавнего открытия с уровнем образования. Однако, ни наблюдения, ни выводы на Василия особого впечатления не произвели. Он просто кивнул в знак того, что понял и принял, и тут же перешёл к больному вопросу.
— Проблема тут в смене парадигмы. — начал он. — Несмотря ни на какие доводы, наша Рассейская профессура держится за классические представления мёртвой хваткой. И почти все аргументы у них — «так считает вся Европа».
— Холеру ей в задницу! — то ли в шутку, то ли по злобе вставил Григорий.
— Я толканул им элементарную теорию строения атома.
— Теорию Бора?
— Да. Теорию спектров. Толканул вообще квантовую механику. Чтобы решить «проблему ультрафиолетовой катастрофы».
— Это что за зверь? Эта самая «катастрофа»?
— Ну… Тут пара англичан попыталась на основании классических представлений объяснить спектр излучения «абсолютно чёрного тела». А вышла полная фигня. Там, где на графике излучения в эксперименте получался всегда ноль, эти перцы получили бесконечность. Ну я им и затолкнул классическое решение. И показал, что соответствие эксперименту получается, если принять за факт излучение света не непрерывно, а порциями, квантами.
— И всё равно не верят?
— Не-а! Не хотят! А ведь до того момента, когда это же решение получит Макс Планк — совсем недалеко. Может он прямо сейчас его получает.
— Ух, какой ты тщеславный! — попытался подколоть его Григорий.
— Какое, нахрен, тщеславие?! — неожиданно взорвался Василий. — Если мы сейчас загребём России все наиглавнейшие открытия и достижения, то авторитет Европы рухнет! А вместе с ним и сказочка про «наиглавнейшую и единственную дорогу цивилизации»!
— Тады «ой»! — хмыкнув выдал Григорий. — И что собираешься сделать сегодня?
Василий неожиданно хищно оскалился. Видать долго тренировался — перенимал у братца.
— Я им эксперимент задвину! И пусть попробуют что-нить вякнуть поперёк после него.
— Это какой ещё эксперимент?
— Увидишь! — загадочно улыбаясь и глядя вдаль сказал Василий. — У меня весь этот «эксперимент» в одном кармане поместился.
При этом Василий довольный собой, хлопнул по нагрудному карману.
Глава 21
Эбола
Генри Сесил понял сразу, — Эбола «вышла ему навстречу». Но это понял, сначала, лишь он один.
Спустя пятнадцать дней, после появления первых заболевших, болело уже больше половины состава экспедиции. Но задолго до этого срока появились и первые умершие. С этих пор, Генри почти не снимал с себя защитный костюм. Ему особо запомнился день, когда умер первый солдат от эболы.
Тогда группа врачей экспедиции, решила сделать вскрытие трупа. Чтобы иметь представление о том, как болезнь повлияла на внутренние органы того бедолаги. Когда труп уже упаковали, а господа участвующие в аутопсии сняли с себя защитные костюмы… Они долго не могли вымолвить и слова.
Когда же заговорили… Лучше бы Генри ничего не слышал. И не спрашивал.
— Все его внутренние органы превратились в желе. — мрачно сказал старый врач Старк.
— Но как же так?! Ведь он умер всего-то два часа назад! — поразился Генри.
