— Друиды по-прежнему держат жену и сына командующего у себя, в крепости. Я сам видел их прошлой ночью.
— Ты? Прошлой ночью? Но как это оказалось возможным?
— Я проник за валы. Вот почему у меня такой странный вид, командир.
— Ты проник в крепость? И тебе это сошло с рук? Эй, оптион, а тебя, часом, не поразило безумие? Неужели ты не понимал, что с тобою бы сделали, попадись ты им в лапы?
— Прекрасно понимал, командир, — ответил Катон, хмурясь при воспоминании об участи Диомеда. — Однако я обещал госпоже ее вызволить. Я дал ей слово.
— Несколько необдуманно, оптион?
— Может, и так, командир.
— Ладно. В любом варианте я намерен как можно скорее взять эту твердыню. Если все пройдет гладко, мы их отобьем.
— Прошу прощения, легат, — вмешалась Боадика. — Празутаг знает нравы друидов. И он говорит, что они не оставят пленных в живых. Как только жрецы поймут, что легион готовится к штурму, заложники станут уже не нужны им.
— Вполне вероятно. Но если Плавт подтвердит свой приказ и все же распорядится казнить захваченных нами друидов, заложников все равно ждет скорая смерть. А так остается хоть тень надежды, что в суматохе сражения о них позабудут и мы все-таки вызволим их.
— Командир?
— Да, оптион?
— Я видел укрепления изнутри. Мы ведь ударим по главным воротам?
— Разумеется, — ответил Веспасиан и улыбнулся. — Полагаю, ты одобряешь мой план?
— Командир, прибежище друидов находится на другом конце крепости, а значит, когда затеется штурм, они смогут следить за его ходом и сумеют, увидев, что мы побеждаем, вернуться и расправиться с пленниками. Мы будем не в состоянии им помешать, командир. Боадика права: как только мы прорвем оборону, заложников уничтожат.
— Понимаю. — Веспасиан помолчал, обдумывая положение, и продолжил: — Но, боюсь, выбора у меня нет. Все, правда, может решить ответ Плавта. Если он согласится отменить казнь, у нас появится небольшой шанс как-то договориться со жрецами.
— Я бы не стала слишком на это надеяться, — произнесла Боадика.
Веспасиан бросил на нее хмурый взгляд и снова повернулся к Катону.
— Скверная ситуация?
— Командир?
— Что ты можешь сказать о самом укреплении? Много ли там людей? Каково их вооружение?
Оптион ожидал этих вопросов, и ответ на них у него был готов.
— За стенами крепости укрываются около восьми сотен воинов, примерно вдвое больше туземцев из ополчения и не меньше восьмидесяти друидов. Они там мастерят что-то, похожее на рамы для катапульт, так что, видимо, наши штурмовые отряды попадут под артиллерийский обстрел.
— Ну, в этом отношении мы им не уступим, — с довольным видом заметил Веспасиан. — Командующий передал мне метательные машины Двадцатого легиона, так что мы сможем осыпать их таким градом снарядов и стрел, что они и носа не высунут, пока штурмовая когорта не примется ломать створки ворот.
— Надеюсь, что так, командир, — отозвался Катон. — Ворота — единственный путь. Рвы слишком хорошо защищены.
— И я решил так же.
Веспасиан встал.
— Ну что ж, больше говорить не о чем. Я распоряжусь, чтобы вас накормили и снабдили горячей водой. Это самое малое, чем сейчас можно вознаградить вас.
— Благодарим, командир.
— Особую свою признательность я выражаю тебе и твоему кузену, — добавил легат, слегка кланяясь Боадике. — Пусть икены знают: римляне умеют быть благодарными, и ваша помощь не будет забыта.
— Зачем же еще нужны союзники? — промолвила девушка с усталой улыбкой. — Полагаю, римляне сделали бы для меня то же самое, окажись я в опасности со своими детьми, которых, правда, у меня пока нет.
— О да, — охотно заверил Веспасиан. — Разумеется.
Он был столь любезен, что проводил всех троих до выхода из шатра и даже придержал для них полог. Катон, однако, у выхода чуть замешкался и повернулся к легату:
— Командир, еще один вопрос, если можно.
— Полагаю, о твоем центурионе?
Катон кивнул.
— Он… жив или мертв?
— Жив, насколько я слышал.
— Он здесь, командир?
— Нет. Два дня назад я отослал всех наших хворых и раненых солдат назад в Каллеву. Не беспокойся, о твоем центурионе заботятся самые опытные лекари.
— О!
На сердце Катона вновь легла тяжесть сомнений.
— Надеюсь, с ним все будет в порядке.
— Я тоже. А теперь тебе придется меня извинить.
Веспасиан уже готов был вернуться к делам, но тут снаружи зазвучали взволнованные, удивленные голоса.
— Что там творится, хотел бы я знать.
Отстранив оптиона, легат вышел из шатра и зашлепал по еще влажной, не утоптанной почве. Катон и его товарищи поспешили за ним. Спрашивать, в чем причина переполоха, не имело смысла: каждый боец легиона мог ее лицезреть. Над валами Великой Крепости за частоколом медленно поднималось какое-то сооружение. Солнце уже висело над самым западным горизонтом, и окантованные закатным багрянцем темные очертания фортификаций и этой странной конструкции выглядели особенно мрачно. С помощью тросов, блоков и воротов зловещее нечто поднималось все выше, и до Катона внезапно дошло, что же он видит. Сильный удар в солнечное сплетение меньше ошеломил бы его.
Сооружение заняло вертикальное положение, и вскоре сомнений в том, чем именно оно является, не осталось ни у кого: на фоне заката вырисовывалось грубое подобие человеческой фигуры, кое-где пронизываемое насквозь лучами заходящего солнца.
Плетеное чучело.
Легат повернулся к Боадике:
— Спроси своего родича, когда, по его мнению, друиды приступят к обряду? Когда запылает огонь?
— Завтра вечером, — был ответ. — В канун праздника Первых Почек. Именно тогда супруга и отпрыск вашего генерала умрут.
Катон придвинулся поближе к легату:
— Командир, не думаю, что теперь ответ командующего имеет значение.
— Ты прав. С рассветом мы начнем штурм.
Катон, однако, прекрасно знал, что штурму сначала будет предшествовать длительный артиллерийский обстрел крепости и лишь потом к ней покатятся первые волны солдат. А вдруг снаряды не сломят стойкости дуротригов и они смогут отбить натиск римлян? В любом случае у друидов будет достаточно времени, чтобы совершить ритуал.
Положение пленников так усложнилось, что Катона едва не охватило отчаяние. Мысли его заметались, торопливо вырабатывая безумный по дерзости план. Риск был огромным, но теперь ему казалось, что это единственная возможность спасти госпожу Помпонию и Аэлия от жертвенного сожжения в недрах громадной плетеной куклы.
— Командир, думаю, у нас есть еще шанс, — тихо произнес он. — Прошу выделить в мое распоряжение два десятка хороших бойцов. И Празутага.
