на руки и пару минут просидел в такой позе, не смея взглянуть ей в глаза. Он был симпатичным, обходительным и расторопным. Всякий раз, когда ему пытались кого-нибудь сосватать, он приводил свою новую знакомую в кабинет Жань Дундун, чтобы та устроила ей проверку.
Поскольку женщины ощущают друг друга гораздо лучше, Жань Дундун справлялась со своей миссией великолепно. Всякий раз она достаточно высоко оценивала потенциальную партнершу Шао Тяньвэя, говоря, что та ему очень подходит. Такое происходило по двум причинам: во-первых, она и правда так считала, а во-вторых, она знала, что ее оценка не повлияет на его решение, поэтому ей было все равно. Он отвергал любой из одобренных вариантов – то говорил, что девушка недостаточно умная, то его не устраивал разрез глаз, то его смущали толстые руки, то ему не нравились пропорции фигуры, то ему казалось, что у девушки недостаточно нежная кожа, то считал, что у нее недостаточно тонкие пальцы. Когда она выслушивала все это, ей всякий раз становилось не по себе. При этом она никак не могла понять, что именно ее смущало – его завышенные требования или неуважение к другим. Однако со временем она заметила, что Шао Тяньвэй придирается к девушкам по нескольким конкретным пунктам, причем именно эти пункты являлись ее сильными сторонами – например, она считала себя неглупой, у нее были красивые глаза, изящные руки, достаточно длинные ноги, нежная кожа и тонкие пальцы. Зато к тем частям тела, которые у нее оставляли желать лучшего, он внимания не проявлял, к примеру, оценивая девушек, не говорил, что у кого-то из них недостаточно пышный бюст, недостаточно острый подбородок или недостаточно аппетитные ягодицы. Другими словами, она служила ему критерием для выбора избранницы. Это было приятно, но вместе с тем и обременительно, ей даже пришлось намекнуть, что Всевышний спецзаказами не занимается и вряд ли ему удастся найти женщину, которую он хочет. «Такая женщина есть, и я ее знаю», – ответил он. Она сделала вид, что не услышала, лишь повторила, что ему будет сложно найти свою половинку, руководствуясь подобными стандартами. «Лучше остаться холостым, чем брать в жены кого попало», – последовал ответ.
Сперва она считала, что Шао Тяньвэй смотрит на нее не более как на образец, но пару лет назад узнала кое-что еще. Как-то раз после обеда она созвала в своем кабинете совещание. Когда все разошлись, она заметила на спинке стула чей-то пиджак. Поскольку там только что сидел Шао Тяньвэй, то она собралась отнести пиджак ему, но тут из его левого внутреннего кармана выпал кошелек. Ударившись о пол, кошелек раскрылся, и она заметила в нем свою фотографию. «В кармашек, куда обычно вставляют фото родных или любимых, он вставил мое фото?» – Сердце ее дрогнуло, но вместе с радостью она вдруг ощутила какую-то обиду, ей захотелось сию же минуту вызвать его и все прояснить. Немного остыв, она засунула кошелек в правый внутренний карман пиджака. Она решила, что если он обнаружит кошелек в другом месте, то поймет, что она видела в его кошельке свое фото. Однако поразмыслив, все-таки переложила кошелек на прежнее место. Ей не хотелось ущемлять его достоинство и портить ему настроение, это могло бы повлиять на работу. Едва она накинула пиджак на спинку стула, как в кабинет вбежал запыхавшийся Шао Тяньвэй и произнес: «Сестрица Жань, я забыл свой пиджак». Она заметила, как сильно он покраснел. «Правда?» – как ни в чем не бывало спросила она. «Хорошо, что я оставил его у вас». – «Ты все-таки проверь, не пропало ли чего-нибудь ценного». – «Да там ничего нет», – сказал он и, забрав пиджак, вышел за порог. Но сама-то она видела, что, взяв пиджак, он вцепился в его левый карман, да так крепко, что на ткани проступили очертания кошелька. На следующее утро Шао Тяньвэй зашел к ней в кабинет и положил на стол конверт.
– Что это? – поинтересовалась она.
– В прошлый раз, когда ко мне приехали родители и стали приставать по поводу женитьбы, я, чтобы их успокоить, взял твое фото и сказал, что ты – моя девушка. Когда они выразили желание встретиться с будущей невесткой, я сказал, что мы только-только стали встречаться, мол, не все так быстро. Они поверили, но я совсем забыл вынуть из кошелька твое фото.
– Не ожидала, что мое фото поможет кого-то обмануть. Мог бы просто принести, и делу край, к чему было все это рассказывать?
Он смущенно опустил голову:
– Если бы я умолчал, то мне было бы так же противно, как если бы у меня завелись вши. Получается, я использовал твой портрет, но не заплатил за авторские права, чувствую себя, как какой-нибудь вор.
Она понимающе поддакнула. Он был достаточно честен, а ей такие люди нравились.
– Ничего, если нужно, можешь пользоваться, – сказала она, возвращая ему конверт с фотографией.
– Нет-нет, все ок, она мне больше не понадобится.
Жань Дундун знала, что он ее уважает, – он никогда ей не докучал, никогда даже в разговоре не допускал лишнего, если им приходилось по работе коснуться друг друга, он тотчас спешил отстраниться, словно ему становилось неловко. Он всегда смущался в ее присутствии и краснел, если вдруг говорил или делал что-то не то. Вспомнив его залитое краской лицо, она почувствовала, как ее сердце захлестнула радость.
Когда пейзаж за окном перестал быть привлекательным, все ее внимание обратилось к сердцу, а может быть, именно оттого, что ее внимание обратилось к сердцу, пейзаж за окном и перестал быть привлекательным? Пока они ехали, она вспоминала разные случаи общения с Вэем, словно ничего другого ей вспоминать и не хотелось. А может быть, воспоминания о нем помогали ей заглушить нечто другое. В ее голове все отчетливее прояснялись какие-то сцены, детали и разговоры, на которые когда-то она не обращала никакого внимания; теперь же они выскакивали как из рога изобилия, словно изо всех старались ее ублажить. Вот сейчас она уже точно могла признать, что он был тайно в нее влюблен. И пускай эта мысль посещала ее и раньше, она никогда не допускала ее в свое сердце. Надо же, стоит человеку сменить обстановку, как в его организме начинают происходить совершенно другие химические реакции, это напоминает разное ощущение от одной и той же одежды, надетой в разное время года.
Когда Жань Дундун вернулась в свой кабинет, там ее ждал сюрприз. С криком «мама» на нее бросилась Хуаньюй. Крепко обняв дочку, она спросила: «Кто тебя сюда привел?» – «Дядя Шао». Только тогда Жань Дундун огляделась и увидела на рабочем столе свежий букет из лилий и гвоздик, дополненный розами и звездочками гипсофилы. Пол и мебель сверкали чистотой, даже шторы были выстираны. Компьютерную мышь и коврик кто-то сменил на новые – теперь мышка была черной, а коврик розовым с какой-то смешной мордашкой. На сердце у нее тут же стало приятно и легко, словно она впервые влюбилась.
75
Допросив Лю Цина, Жань Дундун вместе со следственной группой направилась прямиком к И Чуньяну. Он проживал в деревне Ицунь, которая располагалась на пологом склоне за четыреста километров от города. Позади деревни высились горы, у подножия протекала речка Байхунхэ. В этой деревне числилось девяносто семей, при этом две трети жителей носили фамилию И, на жизнь они зарабатывали земледелием и скотоводством: выращивали рис, кукурузу, фрукты, овощи, разводили овец, свиней, птицу и рыбу. Поскольку равнинные угодья были ограничены рекой, то риса местным жителям хватало лишь для собственного пропитания, поэтому для скота и домашней птицы приходилось выращивать на склоне кукурузу. Живности разводили немного, в зависимости от собственных возможностей, – кто-то держал с десяток овец, штук пять свиней да несколько кур
