– Ты жив, как я погляжу, – варвар окинул Майка оценивающим взглядом и покосился на валяющееся в углу арктическое снаряжение. – Не порвалась одёжа-то электрическая?
– Н… – Майк поперхнулся, отплевываясь от попавшей на губы крови. – Нет… Она обманом вынудила меня снять снаряжение, а потом ударила по голове молотком сзади…
– Как же сзади, – головорез рывком оторвал от пончо убитого кусок одеяла и начал вытирать меч, – коли рана у тебя на лбу? – Он покачал головой. – Эвон как она мудрёно замахнулась, стало быть!
– Я… я не ожидал… – Майк перевернулся на четвереньки, дождался, когда стихнет головокружение, и поднялся на ноги. Его тут же повело в сторону, и он едва успел опереться о стену.
– Говорил я тебе, сразу уходить надобно было, – укоризненно хмыкнул варвар. – А теперь придется здесь ночевать. До утра ты не ходок. Отвара я тебе целебного сделаю, да спать ложись.
– Кто… это… – Майк, держась за стену, доковылял до трупа мужчины в пончо. – За что она так… со мной?! Мы же спасли её от монстров… поделились едой… хотели спасти, с собой взять…
– Мужик это её, – громила убрал меч в ножны и отшвырнул тряпку. – Людоеды они, съесть тебя хотели. И меня заодно. – Он кивнул на лежащие в углу обглоданные кости. – Не звериные то кости. И не звериных зубов на них следы.
– О, мой бог! – вырвалось у Майка. Внезапно он понял, почему Оделия устроила весь этот театр с охватившей её страстью. Она не хотела, чтобы его арктическое снаряжение пострадало! Убитый мужчина был с Майком одной комплекции, и она решила преподнести ему подарок! – Они людоеды! Почему вы не сказали мне сразу?!
– А ты бы поверил, человече? – усмехнулся головорез, не скрывая иронии. – Уж больно ты хотел остаться с бабёнкой этой. Прямо волком на меня смотрел, когда рядом с ней сидел.
– Я не знал… – промямлил Майк. – Откуда я мог знать?.. Я думал, ей нужна помощь…
– Плохо ты думал, человече, – пожал плечами варвар. – Кабы головой соображал, тако и сам бы понял, что дело тут тёмное. Бабёнка сказала, что есть ей нечего, а сама толста уж больно. Али от голода опухла так сильно за три дня? Еды ей взять негде, а тушу зверя, что я стрелой убил, с собой взять и не подумала, а ведь тушка-то у самого окна лежала, только руку протяни! И окно её снаружи не запереть, тюк-то, который она шкафом подпирает, больше входа, почитай, на аршин. Не могла же она берлогу свою открытой настежь оставить, когда выходила! Стало быть, ждал её кто-то. Не за снедью она ходила, а людей искать. Давно они так промышляли: бабенка эта высматривала путников одиноких, жалостливо на одиночество сетовала да в гости к себе приглашала. Тут они бедолагу убивали и съедали. И с нами так же обойтись хотели. Только нас двое, и я в другую темницу ушел, посему пришлось им разделиться. Опасались спугнуть одного из нас, потому задумали убить одновременно. Повезло тебе, что уши лопухами развесил на слова её красивые, – не стала она в тебя стрелять, решила молотком погубить. Патроны-то нынче и у вас в большой цене.
– Это подло! – повинуясь вспышке злобы, Майк пнул тело Оделии ногой. – Вонючая тварь! А я ещё хотел отвести её в Полярное Бюро! Стерва! – он пнул её ещё раз. – Потаскуха!
Внезапно девица подскочила и отпрыгнула от Майка в угол, яростно рыча, словно хищная тварь.
– Она жива! – Майк панически отшатнулся назад, и Оделия бросилась к двери. – Остановите её! Остановите её! Немедленно!
– А ну! – зычно пробасил варвар, провожая взглядом пробегающую девицу, и рявкнул: – Стой!!!
Та замерла в дверях как вкопанная, в ожидании удара вжав голову в плечи и закрыв глаза.
– Остановите её! – орал Майк, лихорадочно мечась взглядом между Святогором и Оделией.
– Она уже стоит, человече! – вздохнул варвар. – Али тебе молотком очи повредило?
– Она людоед! Её необходимо остановить! – бушевал Майк. – Остановить навсегда!
– Что ж я теперь, всю жизнь возле неё стоять должен и следить, чтоб с места не сходила? – удивился косматый головорез. – Человече, тебе, вижу я, крепко по голове досталось!
– Остановить – это значит убить! – не выдержал Майк. – Вы понимаете?! Я цивилизованный человек, а цивилизованные люди дипломатичны и не используют непозитивную экспрессивную лексику! Это элементарная культура речи!
– Остановить – это значит заставить перестать двигаться, – варвар брезгливо посмотрел на Майка. – А убить – это означает лишить жизни. Понятия подменяет тот, кто подл, двуличен и труслив и от ответственности за деяния свои уйти желает. Хочешь казаться чище, чем ты есть, цивилизованный человек? – Головорез поморщился. – Остановить я её остановил, вот она, столбом стоит, не шелохнется. А коли убить её желаешь, так сам и убивай. Как-нибудь цивильно и культурно, без непозитивной лексики. – Варвар сложил на груди мощные руки. – А я погляжу на тебя, поучусь.
– Что?! – Майк опешил. – Почему я?!
– А почему я? – невозмутимо парировал головорез.
– Она же хотела вас убить! – воскликнул Майк. – Убить и съесть!
– А почём я знаю? – нарочито задумчиво нахмурился варвар. – На меня она не нападала, а своего обидчика я сразил. Это тебя она хотела убить, вот ты и воздай ей по заслугам. А я тут ни при чём.
Майк ошарашенно смотрел то на косматого головореза, то на сжавшуюся от ужаса Оделию. Её необходимо остановить, она чуть не убила его! Но почему делать это должен он, он же не грязный палач, он будущий герой Новой Америки! Избранные не должны выполнять грязную работу, для этого существуют другие! Однако русский шпион явно не собирался ничего делать вообще, только стоял и с нескрываемым интересом таращился на представшую перед ним картину. Эту подлую стерву нельзя просто так взять и отпустить! Если Майк её остановит, это будет проявлением героизма! Он спасет чью-то жизнь, возможно, не одну! Да, именно так! Воодушевленный этой мыслью, Майк наклонился и подобрал револьвер Оделии. От наклона голову прошибло тупой болью, и он чуть не упал, опираясь о пол. Подлая стерва! Вспышка боли вызвала в нем приступ злобы, он выпрямился и решительно направил на неё оружие.
– Нет… – зашептала Оделия, обливаясь слезами. – Майк… умоляю тебя… не убивай меня… – девушка смотрела на него исполненными тоски глазами. – Я не хотела… Это всё он! Он заставлял меня! Угрожал убить меня и съесть вместо тебя, если я не убью тебя! Пожалуйста… Не убивай… Умоляю… Майк…
Оделия была воплощение несчастья, горя и безграничной тоски. Слезы катились по кроткому лицу девушки, смотрящей на Майка исполненным печали обреченным взглядом, и рука его дрогнула. Он начал опускать револьвер, но тут голову вновь обожгло болью, утихающая злоба вспыхнула с новой силой, и Майк вскинул оружие. Оделия жалобно запричитала, и он опять заколебался. Она хотела его убить! За это её надо остановить! Но выстрелить, глядя в печальные глаза симпатичной девушки, никак не получалось, и Майк не понимал, что делать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
