Молодой человек все же решает выполнить завещание Цезаря и выплатить народу обещанные деньги. Но где их взять? Он выставил на продажу все, что получил по наследству из недвижимого имущества, но этого было явно недостаточно. Кроме того, ему стали чинить иски многие частные лица, которые полагали, что Цезарь нечестно завладел их имуществом во время гражданских войн. А сенат начал расследование об исчезновении денег из государственной казны, и это тоже грозило Гаю Октавию серьезными неприятностями, потому что фискальные органы могли доказать, что казенные деньги оказались в наследстве, а наследником был он. То, что деньги у Антония, знали все, но его политический вес в то время был велик, к тому же он был консулом, главой исполнительной власти, так что никто не рисковал чинить ему иски. Фискальное расследование, как это всегда и происходит в высших эшелонах власти, ничем не закончилось. Чтобы расплатиться с народом, согласно завещанию Цезаря, Октавию пришлось продать даже имение своей матери.
Антоний всеми способами пытался избавиться от назойливого родственника Цезаря и всячески его дискредитировал. Он даже утверждал, что за свое усыновление Октавиан заплатил своим задом. Якобы диктатор был его первым любовником. То же говорили в свое время и о самом Цезаре, который был, по слухам, развращен царем Никомедом. Едва ли Август был склонен к этому пороку, потому что всегда был страстным женолюбом и обожал молоденьких девушек.
Ветеранам великого полководца было неприятно, что Антоний постоянно задирает племянника Цезаря, серьезного и благородного молодого человека, поэтому они уговорили консула помириться с Октавианом. И формально примирение состоялось. Но Антоний и не помышлял о союзе с приемным сыном Цезаря. Он даже инсценировал покушение на себя, обвинив молодого человека в том, что это дело его рук. Но доказательств тому не нашлось. Конечно, Антоний чувствовал, что этот упрямый, хитрый и изворотливый отрок, пользующийся в войсках определенной популярностью и ловко втирающийся в доверие к сенаторам, далеко пойдет, и с ним надо держать ухо востро.
Впрочем, в год смерти Цезаря на его место претендовал не только Октавиан. Кроме второго консула Долабеллы, двуличного и коварного молодого человека, к высшей власти стремились: Лепид, управлявший провинциями Ближняя Испания и Нарбонская Галлия, Луций Мунаций Планк, наместник остальной части Галлии, Гай Азиний Поллион, правивший Дальней Испанией. Кроме того, главные цезареубийцы, Брут и Кассий, уехали в Македонию и Сирию, провинции, обещанные им убитым диктатором. В этих провинциях стояли крупные воинские контингенты, и не было сомнения, что рано или поздно они станут решающим аргументом в борьбе за власть.
Призрак новой гражданской войны навис над империей. Что оставалось делать в этой ситуации Октавиану, у кого не было ни войск, ни денег и никакой государственной должности? У него, пожалуй, ничего не было, кроме народной приязни, продиктованной страстью к подачкам, и жалостью ветеранов к симпатичному мальчишке, близкому родственнику убитого Цезаря.
Но политическая борьба очень часто выигрывается не только силой легионов, но и умело внедренным в народ духом справедливости. Это молодой Октавиан хорошо усвоил уже в первые месяцы пребывания в Риме после смерти диктатора. Выплаты, имя великого Цезаря, какое он принял на себя, скромность и великодушие делали свое дело. На форуме, в театре, других общественных местах, где он появлялся, – везде его встречали с теплотой и любовью. Этому способствовало и его обаяние, соединенное с умением говорить убедительно и взвешенно.
«Красноречием и благородными науками, – пишет Светоний, – он с юных лет занимался с охотой и великим усердием. В Мутинской войне среди всех своих забот он, говорят, каждый день находил время и читать, и писать, и декламировать. Действительно, он и впоследствии никогда не говорил ни перед сенатом, ни перед народом, ни перед войском, не обдумав и не сочинив свою речь заранее, хотя не лишен был способности говорить и без подготовки. А чтобы не полагаться на память и не тратить времени на заучивание, он первый стал все произносить по написанному. Даже темы частных бесед и разговоров с женой Ливией он набрасывал заранее и держался своей записи, чтобы не сказать по ошибке слишком мало или слишком много. Выговор у него был мягкий и своеобразный, он постоянно занимался с учителем произношения; но иногда у него болело горло, и он обращался к народу через глашатая».
Особенно хорошо, как уже отмечалось, к нему относились ветераны, то есть легионеры, выслужившие свой срок службы и получившие долгожданные земельные наделы в плодородных областях Италии и опасавшиеся, что сенаторы-аристократы смогут их отобрать. К ним и решил обратиться Октавиан. Он выехал в Кампанию, где были колонии Седьмого и Восьмого легионов. С ним выехали друзья, некоторые высшие командиры и офицеры, а также обоз с багажом и деньгами. Ему пришлось обмануть мать, которая, как мы знаем, была против того, чтобы сын встревал в политику. Он сказал ей, что едет продавать доставшиеся в наследство имения.
В городе Калатия Октавиан выступил с речью, в которой напомнил о зверском убийстве своего приемного отца, даровавшего им эти земли, сказал о том, что он подвергается большой опасности уже не от убийц Цезаря, а от Марка Антония. И призвал поддержать его силой оружия, не дать в обиду и так далее. Каждому при этом заплатил по пятьсот денариев. То же он проделал и в соседней колонии Казилин и убедил ветеранов служить себе. По дороге в Рим он набрал также много новобранцев и в пути, по его словам, учил их военному делу. Наиболее сметливых и ловких он отправил в Брундизий, куда отправился Антоний, чтобы взять командование над прибывшими туда легионами из Македонии. Он приказал им вести пропаганду среди солдат в свою пользу, а если не будет такой возможности, то пусть разбрасывают листовки.
Молодой Октавиан, собирая войска, не имея на то полномочий, сильно рисковал, но рассчитал дальновидно. Наследник Цезаря видел, что не только он считает Антония узурпатором. Республикански настроенная часть сената, вынужденная из корыстных интересов принять предложенные Антонием условия игры, тем не менее стала бороться за свои попранные права и интересы. Наиболее последовательным среди них и неутомимым борцом за республику был Марк Туллий Цицерон. В свое время, когда был консулом, он спас республику от диктатуры дерзкого Катилины и добился казни его сторонников. Он активно противодействовал Цезарю, когда тот рвался к единоличной власти, также не одобрял и Помпея, который стремился к тому же. Цицерон видел в действиях Антония те же поползновения. Поэтому Октавиан понял, что на данном этапе ему не найти лучшего союзника, чем великий оратор. Он пишет к нему с просьбой о тайной встрече. Но Цицерон колеблется, старый политик пока не видит в Октавиане серьезного противника Антонию («он совсем мальчик»). Тогда юный наследник Цезаря присылает к Цицерону своего человека и спрашивает через него совета, как поступить: двигаться на Рим с тремя тысячами преданных ветеранов, вступить в военное противостояние с Антонием либо идти к Верхнему (Адриатическому) морю, где находились македонские легионы? Цицерон советует двигаться на Рим, полагая, что «на его стороне будет и жалкая городская чернь, и, если он внушит доверие, даже честные мужи». Он пишет из Арпинской усадьбы своему другу и постоянному корреспонденту Аттику в середине ноября сорок четвертого года до Р.Х. также и о том, что не знает «кого желать», Антония или Октавиана, потому что оба они противники Брута, а стало быть, и республиканской демократии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
