Этим делом оказались приговоренные к смерти за попытку проникнуть в Гилнеас ночные эльфы.
В последний раз Парук видел Гришку накануне отъезда. Он не решился спрашивать ее о чувствах, ему не хотелось делать этого в спешке, он решил, что вернется, к тому же подзаработает, и уже тогда…
В итоге прошло целых два года.
До Оргриммара сейчас рукой подать. Он мог бы еще вчера взять кодо или ездового волка и устремиться в столицу, и плевать на армию Альянса в Дуротаре. Но Парук понимал, что в таком лихачестве мало здравого смысла. И что после двух лет, два дня уже ничего не значат. А может, ему хотелось верить, что его ждут, и не хотелось узнавать правды. Все это время любовь к Гришке заставляла его выживать, убегать, терпеть голод и лишения.
Красное солнце, раскаленным рубином, висело над багряными скалами Дуротара, когда в таверну вошел рослый тролль, укутанный в песочного цвета плащ. Из-под надвинутого на лицо капюшона выглядывал только длинный нос.
Это был первый тролль, которого Парук увидел за все это время, проведенное в таверне Колючего Холма. И этот тролль, оглянув таверну, тут же направился к его столику.
Может, он зря ждал именно Гарроша?
Впрочем, стоило появиться троллю, следом появился и сам Вождь. Парук с удивлением заметил, что столики вокруг него за считанные секунды опустели. Посетители словно испарились. Ему стоило быть внимательнее, право слово, такая задумчивость до добра не доведет.
Гаррош тоже подошел к столу, молча пожал руку Парука и ограничился кивком головы для тролля. Радушный хозяин тут же разлил по трем глиняным чашам какой-то крепкий напиток из глиняного кувшина и исчез в подсобке за стойкой.
Тролль скинул капюшон. Парук увидел ярко-оранжевый ирокез, вязь рунических татуировок на правом предплечье, массивные клыки и вязанки бус на шее. Он узнал Вол’Джина, предводителя троллей клана Черного Копья.
Ни один из них до сих пор не сказал ни слова, и потому Парук тоже помалкивал. Он принял стакан, который подвинул ему Гаррош.
— За Орду, — сказал Гаррош.
— За Орду, — повторил Вол’Джин.
Парук согласился, и все разом выпили. Зелье обожгло глотку и напрочь выжгло пищевод. Парук запоздало вспомнил, что жаркое из долгонога было его последний пищей и это было вчера.
Гаррош сам разлил вторую порцию, поднял чашу и посмотрел на тролля.
— За Острова Эха, — сурово сказал тролль.
— За Острова Эха, — легко согласился Гаррош.
Парук повторил. Снова выпили. Только стопки коснулись стола, Гаррош тут же заполнил их в третий раз. Вол’Джин и Гаррош ждали. До Парука дошло, что теперь его черед говорить тост.
— За Оргриммар, — сказал Парук.
Всеего мысли занимала только столица, а сердце давно уже было там. Кажется, все эти два года, что сам он провел в Гилнеасе.
— За Оргриммар, — повторил Гаррош с легкой улыбкой.
Но Вождь не выпил, как в прошлые два раза — потому что Вол’Джин так и не коснулся чаши после слов Парука. Если они пили за Орду и за Острова, то что не так с Оргриммаром? Парук не знал.
— Решайся, тролль, — сказал Гаррош.
— Зачем я тебе в Оргриммаре, орк? — спросил Вол’Джин.
— Мне нужен советник, — ответил Гаррош. — Как показала практика, я иногда сильно рискую. И мне нужен тот, кто остановит меня. Когда это произойдет в следующий раз.
— За советами это к Саурфангу-старшему. Помнится, в Нордсколе он держал тебя в ежовых рукавицах.
— Это так, — согласился Вождь, — но Саурфанг терпеть не может жару. Ты увидишь его в Дуротаре только в тот день, когда горы песка превратятся в горы снега.
Дело было не в сугробах и не погодных явлениях, понял Парук. Саурфанг-старший командовал остатками Ордынского гарнизона в Нордсколе — почетная и нужная должность, он нужен был Нордсколу так же, как Гаррош нужен был Оргриммару.
Вол’Джин обвил чашу длинными пальцами, но не оторвал ее от стола.
— А Тралл? — спросил Вол’Джин тихо.
Гаррош медленно покачал головой и ответил:
— Тралл вернется в Оргриммар только, чтобы раздать приглашения на свадьбу. И ему, кстати, будет удобней раздать их разом в Тронном Зале, чем мотаться по Степям в поисках лучшего друга.
Вол’Джин помолчал, потом сказал:
— Я слышал, как ты поступил в Когтистых Горах. Это… поступок достойный Вождя Орды. Тралл хотел, чтобы ты научился ценить мир, Гаррош.
Гаррош кивнул. Парук не знал, что произошло в Когтистых Горах, но счел нужным не задавать лишних вопросов.
— Скажу тебе честно, тролль, — Гаррош перегнулся через стол, — пора перестать оглядываться на Тралла. Я добиваюсь своих целей несколько иначе, чем Тралл. Даже совсем-совсем иначе. Если ты можешь с этим смириться, то пей со мной и этим орком за Оргриммар. Если нет — то уходи.
Вол’Джин впервые улыбнулся:
— Кого же ты так испугался в Нагорье, Гаррош? — спросил он.
— Самого себя, — без тени улыбки ответил Вождь.
Вол’Джин подхватил со стола стопку и разом осушил, даже не поморщившись. Затем со всего размаху хлопнул ею по столу.
Гаррош тоже выпил и, утерев губы тыльной стороной ладони, выдохнул:
— Да хранят тебя духи, тролль. Мне нужна твоя рассудительность, которой мне так не хватает. И я верну Острова Эхам тебе и твоим троллям. Хотя мне и придется сделать это во второй раз, — ухмыльнулся Гаррош.
Вол’Джин сузил глаза, но ничего не ответил.
Он поднялся на ноги и кивнул Паруку. Наверное, решил, что Парук один из охранников Гарроша, а может, понял Парук, его задачей и было произнести этот решающий тост за Оргриммар. Наверняка, Гаррош предвидел и это. Ведь он знал, как сильно Парук стремится в город.
— Как только мы снова обратимся к духам-лоа на Островах, я вернусь в Оргриммар, — сказал Вол’Джин. — Тролли Черного Копья будут верно служить тебе, Вождь Орды. Ты изменился, и я рад этому. Только… — он ухмыльнулся, — давай обойдемся без этих твоих увольнений?
Гаррош хохотнул. Парук понял только, что это, вероятно, снова была отсылка к Когтистым Горам и произошедшему там.
— Договорились, — пообещал Гаррош.
— Тогда прощай, — Вол’Джин накинул на голову капюшон и вышел прочь.
Гаррош сел обратно за стол. Парук, запоздало сообразил, что пока оба вождя стояли, сам он остался сидеть и теперь вскакивать точно было поздно. Он разлил оставшееся пойло себе и Гаррошу. В голове шумело.
— Ну что, готов ехать? — спросил Вождь, когда они выпили.
Ждать два года, чтобы явиться вот в таком состоянии? А разве он сможет спокойно прождать еще несколько часов, чтобы протрезветь?
— Готов, Вождь, — сказал Парук твердо.
Они поднялись из-за стола и покинули таверну. У входа были привязаны два волка. Гаррош оседлал черного и кивнул Паруку на серого.
— Нужно успеть до заката. Ночью Альянс перекрывает дороги и тогда придется ночевать в пустыне.
Парук сел на спину волку и коснулся его жесткой шерсти на загривке. Волк оглянулся на него желтым глазом, оглядел, словно оценивая, и двинулся к городским воротам.
— А что произошло в Когтистых Горах? — спросил он Гарроша.
— А что, в таверне тебе не рассказали об этом?
Парук покачал головой.
— Ох, уж эти новости из Нагорья, — преувеличенно тяжело вздохнул Гаррош. — А ведь до этих битв с Древними Богами только обо мне и говорили…
— Так все же?
— Один генерал решил, что все средства хороши в борьбе с Альянсом и сравнял с землей целое поселение ночных эльфов.
— И за это он был уволен?
— Ага. С двадцатиметровой высоты, — ответил Гаррош. — Со свистом вылетел с занимаемой должности, кажется, так говорили в тавернах. Теперь хватит болтать, едем быстрее. Удержишься в седле?
— Да.
Волк Гарроша сорвался с места и устремился вперед. Парук должен был держаться рядом, а не позади, чтобы не глотать пыль.
Гаррош не остановился ни на одном из блок-постов Альянса. Только едва замедлял движение и поднимал темную руку. Солдаты кивали и пропускали его без слов. Эти люди пришли сюда, в пустыню Дуротара, чтобы убить его, Вождя Орды, думал Парук, а теперь они кивали ему со всем уважением, какое только возможно было между орком и человеком.
Не одна только Сильвана изменилась за это время.
Парук снова увидел черные стены Оргриммара. При Тралле, как поговаривали после смены Вождя, столица орков была больше похожа на какую-то захолустную деревеньку. Тралл был хорошим Вождем, но в военное время орками должен был править такой, как Гаррош.
Парук глядел во все глаза на новый Оргриммар. На оббитые темным шипованным железом врата и на высоченные крепкие стены. На ров вокруг города. Они въехали внутрь не через главные врата, они оставались заперты даже сейчас, когда война считались оконченной. Им открыли боковую узкую дверцу.
Они въехали в город, и Парук не узнал его. Он знал о пожарах, после которых город перестраивали, и разумеется, помнил о последствиях артиллерийского обстрела, но то, что он может не узнать родной город, ему казалось невозможным. Но он ехал следом за Гаррошем, боясь упустить того из виду, потому что в одиночестве он явно потеряется в этой разношерстной толпе. Парук не видел главного банка, не видел аукциона, только новые строения и новые указатели. Нашел бы он сам дорогу к таверне Гришки, если бы не Гаррош?
