– У тебя пить есть? – просипел мальчишка. – Я флягу уронил. И вообще все снаряжение. Хоть бы ни на кого не попало…
– Хорошо еще, что флягу, а не эту булыгу. – Генка вздохнул: – Нет у меня воды… Ты как туда попал-то?
– Дурак потому что, – ответил пацан. Он был постарше Генки, выше и крепче. – Там пещерка после дождей открылась, я вообразил, что подземный ход старый. Думал наших удивить… полез один. Ну а там как сдвинется, как поползет все… Я наружу шарахнулся, гляжу – глыбина эта подается вниз. Ну я и подставился. Даже не думал… Страшно там, на спине?
– Не радость, – не стал скрывать Генка. – Да ты весь хорош…
– В поселок надо, к участковому, – мальчишка повозился. – А то эти твои подпорки – не вечные. Чуть шевельнет лишку – и здравствуй, подарок…
– Куда ты пойдешь, у тебя вместо пяток фарш, – удержал его Генка. – Я схожу. Ты только скажи, куда – я не местный…
Мальчишка вдруг хихикнул. Повозил ногами:
– Да прямо внизу под этой глыбой и отделение, и дом его. Я только сейчас сообразил.
– Я быстро добегу! – Генка вскочил. – Я сейчас, я быстро! Я сейчас!..
…Неужели по этому склону он взбирался почти час? Остатки тропинки, кусты… Генка летел вниз, понимая одно – если сейчас он запнется, то к подножию прикатится его труп. Со сломанной шеей. Мальчишка летел, раскинув руки, откинув назад корпус и не закрывая глаз, – а ноги мелькали, как спицы в велосипедном колесе, бросая его то через кусты, то над ямой, то над каменным обломком – бросая раньше, чем успевал отреагировать замерший от ужаса и восторга мозг. Внизу, восхищенно разинув рот, стоял мальчишка лет восьми – и громко ругались две молодые женщины. Генка пролетел между ними – как камень, сорвавшийся с горы – и не сбавил скорости, ворвавшись на улицу поселка…
…За двадцать пять лет неспешной (сначала небезопасной, но вот уже лет десять – почти курортной) участковой службы штабс-капитан Хороль видел всякое. И мальчишки к нему врывались не раз – в том числе и в таком вот виде: словно за околицей упал космический корабль. И информацию излагали иной раз намного бессвязней.
Но вот фляжку у него еще ни разу не уносили. А этот – кстати, совсем незнакомый – унес прямо с портупеи, вырвав тренчик.
– Гм. Потом доем, – сказал штабс-капитан, с сожалением глядя на тарелку с початым только-только борщом (даже густой шмат сметаны еще не успел размешать…) и затягивая ремень. – Рация где?
– На сейфе. А борщ я накрою, чтоб не остыл, – спокойно произнесла жена. – Хорошо, что фляжку налила. Похоже, она этому хлопчику ну очень сильно нужна.
– Ремня им всем нужно, – безапелляционно заявил участковый. И подумал, что средненький-то где-то бродит, как бы он там не начудил чего…
…На полпути вверх Генка выдохся. И на плато залез на чистом самолюбии, а уж как доковылял до лежащего все там же в колючках мальчишки – вообще трудно было сообразить. Кстати, тот так и валялся на животе – и, судя по мерному сопению, спал. Солнце высушило кровь на коричневой коже, превратив в почти незаметную корку, а сорняки и известняк припудрили ее.
– Ну ничего себе, – пробормотал Генка, сел рядом и махом отвинтил колпачок. Только теперь он ощутил, что и сам хочет пить до одурения.
Но, сделав несколько глотков, остановился и побулькал фляжкой над ухом спящего парня.
– Ммммм… ага-а… – пробормотал тот и, пошевелившись, взвыл: – А-у! Ууу… ыть-сссс…
Генка засмеялся и показал ему фляжку:
– А участковый сейчас будет.
– Угу, сейчас… Ему сюда ползти час… – Мальчишка присосался к фляжке, жадно начал глотать, потом отвел ее от губ и спросил: – Хочешь?
– Я напился уже, – Генка прищурился на солнце.
– Хорошо, что тебя принесло, – уже без сомнений парень допил воду. – А то я бы так тут и изображал Атланта. Пока меня бы не прихлопнуло. У меня даже орать не получалось… Поделом, но как-то… – он хотел пожать плечами, но скривился: – Ого, а больно…
– А что за подземный ход ты искал? – поинтересовался Генка.
– С позиции в горы, – пояснил спасенный, качая фляжкой. – Тут раньше был другой берег – вон, где море сейчас, – а на нем стояли батареи. Танк-то стрелял не от самого обрыва… Перед войной батареи забросили, а коммуникации сохранились. И по ним можно пройти в горы. Вот я и искал. Он же в каждой трещине может открыться… Эй, а ты вообще откуда?
– Отдыхаю тут, – Генка не сказал «лечусь».
Мальчишка кивнул.
– Я так и думал, ты говоришь так – «ооотыыыхаюууу тууут…», – необидно передразнил он протяжную по сравнению со скороговоркой местных речь Генки.
Тот засмеялся:
– Ага, не то что ваше «слушай сюда пойдешь вон туда… апотомтрытытытытытытыты… понял?!»
Мальчишка тоже засмеялся, и Генка подумал, что тот – старше, а совсем не задирает нос, и это здорово. И предложил:
– Может, давай вниз? Ну, он придет, тут нет никого… Увидит, что камни упасть могут, вызовет помощь – и все. А то ведь тебе достанется.
Мальчишка вздохнул. Покачал головой:
– Нее… Не пойду я никуда. А то опять на весь отряд потянут. У нас и так отношения… напряженные.
– С участковым? – уточнил Генка.
Мальчишка вздохнул снова:
– Со всеми. Кроме рыбнадзора. Год такой… неудачный… Погоди, – мальчишка внимательно посмотрел на Генку. – А ты… как ты так быстро успел-то?
– Я вниз бежал, – признался Генка.
Мальчишка присвистнул. Его серые глаза зазолотились искорками:
– Бе-жал?! Там же…
– Ну, я спешил, – вздохнул Генка. И вдруг добавил: – А здорово было бежать… – И, на миг задумавшись, продекламировал:
Я ветер ловлю руками —Не веришь? Пойди, взгляни!И вот уже под ногамиНе чувствую я земли!
А ветер не то чтобы вьетсяВ горячих моих руках…Он рвется – он не дается,Внушая щемящий страх!Как конь необъезженный дикий,Лягает – аж стынет кровь!Смотри, как с победным крикомЕго оседлаю вновь!
И смутился. Мальчишка выслушал внимательно. Спросил:
– Чьи стихи-то?[40]
– Я… не помню, – соврал Генка. Он не мог заставить себя сказать, что строчки просто сами собой пришли ему на ум, он и сказал их.
Мальчишка вздохнул:
– Жаль, для наших песня отличная могла бы получиться. Морячки наши с планеристами за нее передрались бы…
Снизу послышался забористый матерочек – это лез и одновременно разговаривал по рации участковый. А в небе – на одном уровне с плато – стрекотал серо-оранжево-синий вертолет гражданских спасателей…
…Генка летал на вертолете всего раз и не представлял себе, что эта машина так буднично может приземляться прямо в улицу – на небольшую площадь… или площадку? Для спасенного это явно было обычным делом – он и в иллюминатор-то не глядел, смотрел в пол, на свои ноги – забинтованные и с надвинутыми сверху большими тапочками. Генку, хотя он попытался отбрыкиваться, прилетевшая женщина-медик оборудовала точно так же, заявив, что иначе просто госпитализирует. Правда, у мальчишки были забинтованы еще и плечи, и руки… И участковый, летевший тут же, многообещающе смотрел только на него – что ему до Генки-то?
«Что ему до меня?» – еще раз подумал Генка, когда они высадились, и штабс-капитан повел спасенного мальчишку к себе в дом.
Точнее – как повел? Не тащил, не приказывал, просто мотнул головой и зашагал впереди, а парень поковылял следом, не поднимая головы. Отчего-то именно то, что он шел сзади, выглядело довольно жалко – не впереди (вроде как под конвоем), а позади, как нашкодивший щенок за хозяином…
Генка не ушел. Он купил у торговавшей неподалеку бабульки кулек кураги, сел наискось от входа в участок и стал ждать. Сам не зная, зачем. Что он мог сказать этому мальчишке? А вот так сидеть – еще решит, что он, Генка, напрашивается на благодарность за спасение…
Эта мысль пришла в голову Генке на исходе часа. И он решил уйти – но тут дверь открылась и появился его новый знакомый. Выволочка явно была тяжкая. Мальчишка вышел из дома участкового с головой ниже плеч. И, увидев Генку, не удивился даже, а подошел и сел рядом. Тяжело вздохнул. Сказал хмуро:
