Мы не экономили кокосовые орехи, ели сколько могли, пили кокосовое молоко и доставили на корабль несколько сот орехов. Каждый день на берегу бывал кто-нибудь из команды, и однажды во время отдыха, желая отменно повеселиться, люди сошли на берег, срубили множество кокосовых пальм, собрали с них орехи и получили около 20 галлонов молока. После чего все сели и стали пить за здоровье короля, королевы и прочих. Выпили изрядное количество, и, хотя никто не захмелел, все-таки жидкость эта до того охладила и притупила их чувства, что они не могли ни ходить, ни стоять на ногах и не могли вернуться на корабль без помощи тех, кто не участвовал в увеселении, и прошло четыре или пять дней, прежде чем они оправились» (Wafer, 1699[314]).
Присутствие столь обширных пальмовых рощ на острове Кокос в доевропейские времена можно объяснить либо тем, что их посадили прибывшие из Америки или Полинезии люди, либо тем, что морские течения прибили к берегу орехи. Все эти варианты рассмотрены исследователями. Как это часто наблюдается в ботанике Тихоокеанской области, важные для этнологических реконструкций выводы специалистов-ботаников в большой мере основывались на господствовавших представлениях о миграции человека. Вопрос о происхождении Cocos nucifera затронут в главе 9.
Европейцы впервые познакомились с кокосовой пальмой в Индии и на Малайском архипелаге только потому, что пришли туда задолго до того, как открыли Америку. Аполлоний Тианийский видел эту пальму в Индостане в начале нашей эры; тогда ее считали индийской диковиной. На Азиатский континент она проникла с Малайского архипелага, вероятно, незадолго до того. Самые ранние китайские описания относятся к IX в.; на Цейлон кокосовая пальма тоже, видимо, попала чуть ли не в исторические времена (Candolle, 1884[60]).
Когда Колумб во время первого плавания в Америку открыл Кубу, в его судовом журнале появилась запись о том, что он обнаружил берег с множеством очень высоких пальм и «крупные орехи того вида, который известен в Индии». А когда испанцы достигли Панамского перешейка, Овьедо в 1526 г. записал, что «как на материке, так и на островах есть дерево, именуемое кокус…» и сопроводил это сообщение подробнейшим описанием кокосового ореха и его применений (Kerchove, 1878; Соок, 1910–1912; Candolle, 1884[185, 80, 60]).
Ботаники XVII в. часто продолжали относить кокосовую пальму к азиатским видам, но в XIX в. Марциус (1823–1850) и Гризербах (1872) по ботаническим признакам заключили, что родина этого растения — Новый Свет. Сперва де Кандоль разделял их взгляд, поскольку 11 родственных видов рода Cocos были американскими и среди них не оказалось ни одного азиатского. Однако, как мы видели в главе 9, этот основатель этноботанической науки со временем стал колебаться под влиянием этнологов. Оставаясь при убеждении, что чисто ботанические признаки говорят в пользу американского происхождения кокосовой пальмы, он все же, учитывая навигационные проблемы и большое разнообразие наименований и применений на Малайском архипелаге, в 1884 г. назвал ее происхождение неясным. Возможно, писал он, лодки с Малайского архипелага с грузом кокосовых орехов были «из-за шторма или неверного маневра прибиты к островам или к западному побережью Америки». И еще: «Обратное в высшей степени невероятно». Де Кандоль предположил даже, что пальмы острова Кокос обязаны своим происхождением скорее полинезийским мореплавателям, чем приморским жителям близлежащей Южной Америки (Candolle, 1884[60]).
Мы уже видели, что некоторые ученые присоединились к гипотезе де Кандоля, опирающейся на этнографическую аргументацию, тогда как другие не менее последовательно, по примеру Марциуса и Гризебаха, указывали на отсутствие родственных видов на Малайском архипелаге и в континентальной Азии. Настойчивее всех, как было показано, тезис об американской родине кокосовой пальмы защищал ботаник Кук, и он же поставил в центр дискуссии остров Кокос. Вот его слова:
«Попади кокосовый орех впервые в руки специалисту, знающему все известные пальмы, он без колебаний отнес бы его к флоре Америки, потому что все близкие роды, включающие около трехсот видов, американские. Столь же уверенно специалист привязал бы кокосовый орех к Южной Америке, поскольку все остальные виды рода Cocos сосредоточены на этом материке, причем он указал бы на северо-западный регион Южной Америки, так как здешние дикие виды Cocos гораздо ближе к кокосовой пальме, чем виды из бассейна Амазонки и из Восточной Бразилии. Таким образом, с чисто биологической точки зрения правомерно предположить, что жизнеспособные и плодоносные кокосовые пальмы, отмеченные Гумбольдтом во внутренних областях Венесуэлы и Колумбии, росли поблизости от древней родины этих видов». И еще: «Наиболее разнообразно применение кокосового ореха на островах Тихого океана, потому что скудный выбор растений делал островитян все более зависимыми от кокоса. Нужда породила многообразное применение, но сама пальма явно доставлена из Южной Америки — единственной части света, где дико произрастают ей подобные.
Большое количество кокосовых пальм на острове Кокос во времена Уэфера (1685) и последующее их исчезновение следует считать свидетельством того, что на острове ранее обитали или во всяком случае его посещали аборигенные мореплаватели с ближайшего материка… Пусть на острове не было постоянного поселения, все равно обитатели материка могли посадить кокосовые пальмы и следить за ними, чтобы пользоваться плодами во время рыболовных экспедиций, как это заведено в некоторых районах Малайской области. Серьезные нарушения уклада в связи с приходом испанцев в Панамский регион, естественно, должны были помешать таким посещениям. Для этнологов эта ранее неизвестная доисторическая колонизация острова Кокос может стать еще одним свидетельством мореходного искусства индейцев тихоокеанского побережья тропической Америки, так что они более положительно станут относиться к возможности доисторических связей между берегами Американского континента и островами Тихого океана» (Cook, 1910–1912[80]).
В наши дни большинство ботаников склоняется к тому, что родиной и первым центром культивации Cocos nucifera была Америка. Расстояние до острова Кокос от доевропейских кокосовых рощ Коста-Рики, Панамы и Колумбии вполне позволяло ореху доплыть до него, не теряя плавучести. Зато самостоятельное распространение кокосового ореха через океанские просторы, отделяющие Кокос от Полинезии, совершенно невероятно, поскольку орех теряет жизнеспособность намного раньше, чем плавучесть.
Мы видели в главе 9, что опыты Эдмондсона на Гавайских островах и наш эксперимент, когда мы везли кокосовые орехи под палубой «Кон-Тики», показали: морская вода постепенно проникает внутрь через мягкие глазки ореха и гнилостные бактерии за два месяца лишают семя всхожести. После долгого дрейфа от острова Кокос до Полинезии кокосовый орех не прорастет даже при идеальных условиях, хотя бы его перенесли на расчищенный участок и посадили в песок с примесью перегноя. Стало быть, если пальмы острова Кокос обязаны своим происхождением Полинезии, семена были доставлены человеком.
